Политология революции - Борис Кагарлицкий

Пассивность левых выглядела тем более абсурдно, что поддержка новой власти в обществе стремительно таяла. Даже симпатизировавшая Ющенко западная пресса признавала, что «эйфория сменилась глубоким разочарованием».[520]

Утратившие инициативу и лишенные четких стратегических ориентиров левые партии не были способны воспользоваться ситуацией, поскольку прекрасно понимали, что людей за собой повести не могут. Не смогли они воспользоваться и очередным кризисом в верхах, когда противостояние между Тимошенко и Ющенко стало очевидным. Между тем, по признанию того же «Нового понедельника», попытки Тимошенко национализировать целый ряд объектов ради их последующей перепродажи давали «шанс остановить приватизацию».[521] Именно это вызвало взрыв ярости в либеральной прессе на Западе и, в конечном счете, привело к падению кабинета министров.

Официальные «левые партии» не поднялись в практических вопросах даже до уровня Тимошенко. В условиях политического кризиса нет зрелища более жалкого, чем «левые» политики, неспособные предложить сколько-нибудь серьезную программу преобразований. Они закономерно утрачивают влияние. На гребне социального протеста поднималась новая сила, вполне готовая использовать отдельные левые лозунги, но имеющая мало общего с левой идеологией.

Киевская красавица Юлия Тимошенко никогда не претендовала на связь с пролетариатом. Как и всякий популист, она не пыталась помогать самоорганизации масс, не представляла их политические интересы и даже не пыталась изображать, будто принадлежит к народным массам. Она просто объясняла народу, что заботится о нем. Чтобы о ком-то заботиться, совершенно не надо быть на него похожим.

В общественном сознании постепенно формировался устойчивый стереотип: Тимошенко – добрая, Ющенко – злой. К тому же Юлия еще и красивая. А президент Виктор Ющенко, с лицом, изуродованным то ли попыткой отравления, то ли какой-то странной болезнью, больше напоминал монстра. Формула «красавица и чудовище» сразу же пришла в голову журналистам и аналитикам, с той, правда, оговоркой, что красавица Юлия при определенных обстоятельствах и сама могла обернуться чудовищем.

«Популист», «человек социалистических взглядов», «сторонник антирыночных методов», «олигарх с мировоззрением мелкого буржуа», «проповедник командной экономики», и даже «генерал в юбке» – такими эпитетами награждала Юлию Тимошенко украинская пресса в период ее премьерства.[522]

Популизм – явление, типичное для бедной страны со слабыми демократическими традициями и неразвитыми гражданскими институтами. Хотя примеры популистских движений мы находим и в истории США. Популизм возникает в обществе, где классовые противоречия вполне очевидны, но сами классы не до конца оформились, их культура и идеология по-настоящему не сложились, где значительная часть населения занимает «промежуточную» позицию – это в равной мере относится и к маргиналам, и к мелким буржуа. Такая ситуация характерна для периферийного типа капитализма либо для буржуазного общества, застрявшего в состоянии многолетнего структурного кризиса. Короче, людьми болезненно ощущается несправедливость, но нет достаточных условий для социальной самоорганизации.

Многие идеи из арсенала левых получают распространение, но без связи с общей перспективой социалистических преобразований. А политические методы марксистских организаций не срабатывают так, как ожидают теоретики.

Популизм – явление демократическое. Нередко популистские лидеры становятся диктаторами, но свою известность и народную любовь они завоевывают вполне демократическими методами, объединяя вокруг себя массы во имя борьбы за справедливость. Приобретя доверие и любовь народа, подобный лидер некоторое время удерживает их независимо от того, что он делает. Ведь любовь слепа. А популистский тип мобилизации не связан с четким соблюдением политических процедур, формальных уставов и идеологических норм (что принципиально важно для левого движения). В итоге у лидера появляется изрядная свобода маневра. Он может совершать тактические зигзаги то влево, то вправо, подбирать себе совершенно разношерстных союзников, делать противоречивые заявления.

Разумеется, народная любовь имеет пределы. После серии измен она может превратиться в не менее устойчивую ненависть (что мы видели на примере единственного до сих пор удачливого постсоветского популиста Бориса Ельцина). А главное, рано или поздно все равно приходится выбирать: левый курс или правый.

Примерами популистского лидера могут быть Хуан Перон, Авраам Линкольн или Ф.Д. Рузвельт. Молодой Фидель Кастро был тоже отнюдь не коммунистом, а всего лишь представителем просвещенной элиты, озабоченным бедствиями народа. В начале своей политической картеры Уго Чавес являлся блестящим примером левого популиста. Но на основе тех же популистских методов построили свои политические карьеры Адольф Гитлер и Бенито Муссолини.

Юлию Тимошенко уже начали сравнивать с Эвитой Перон (она даже внешне чем-то напоминала легендарную аргентинку). Но Эвита никогда не претендовала на формальное лидерство, управляя Аргентиной из-за спины нерешительного и непоследовательного мужа. Народ прекрасно понимал, кто в этой паре главный, отдавая свою любовь не официальному президенту, а его блистательной супруге. Неудивительно, что после смерти Эвиты у Перона все разладилось.

Похоже, Юлия Тимошенко вполне готова была – в политическом смысле – повторить тот же расклад, инстинктивно отводя Виктору Ющенко роль Перона при исполняемой ею самой роли Эвиты. Но так не получилось, И не только потому, что Ющенко явно не хотел мириться с тем, что его власть становилась все более номинальной. Главное противоречие состоит в социальной ориентации, избранной этими двумя деятелями. Ющенко – последовательный либерал, ориентированный на Запад. А Тимошенко хоть однозначного выбора и не сделала, но дрейфовать была вынуждена влево – вслед за своей социальной базой.

По прошествии 15 лет после начала капиталистической реставрации в постсоветских странах проблемы и противоречия нового порядка стали слишком очевидны, а потребность в пересмотре итогов неолиберальных реформ осознавалась или, по крайней мере, ощущалась огромным большинством населения, в том числе и не разделяющим левой идеологии. Это значит, что у Тимошенко просто не было другого пути: ей предстояло бороться за власть с президентом и по мере развития конфликта – леветь.

Правда, сама украинская красавица отнюдь не стремилась двигаться в этом направлении. Напротив, она всячески упиралась, и любой шаг влево совершала нехотя, под давлением обстоятельств.

Для украинских левых появление подобной политической фигуры вряд ли можно было назвать однозначно хорошей новостью. Ведь удачливый популистский лидер может перехватить изрядную часть их собственной социальной базы (что и произошло с перонизмом в Аргентине). Но в условиях острой политической борьбы организационный и идеологический ресурс левых сил может сыграть свою роль и в решающий момент склонить чашу весов на ту или иную сторону. Опыт показывает, что, вступая в блок с популистами, левые порой оказываются способны навязать им свою программу, но нередко также левые делаются их заложниками.

Однако очень скоро выяснилось, что «принцесса Юлия» – далеко не единственный претендент на роль народного заступника. На ту же роль претендовал и бывший министр внутренних дел Юрий Луценко. Покинув правительство и порвав с Социалистической партией, где он долго считался чем-то средним между наследным принцем и главным соперником стареющего лидера – Александра Мороза, он создал собственную организацию «Народная самооборона». В отличие от Тимошенко, он не боялся использовать в своей пропаганде откровенно левую риторику, размахивать красными флагами на митингах и взывать к социалистическим ценностям. Однако практическая политика Луценко и Тимошенко оказалась до странности похожей. Критикуя антисоциальную политику кабинета Виктора Януковича, утвердившегося в Киеве после парламентских выборов 2006 года, оба популистских лидера видели решение всех проблем не в изменении системы, не в социальных реформах, а всего навсего в замене плохих министров из Донецка на «хороших» из своего собственного окружения. Под невнятными и двусмысленными лозунгами, они в апреле 2007 года вновь вывели толпы своих сторонников на майдан.

В детских сказках мы читали про то, как чудовища становятся красавицами. В жизни бывает и наоборот.

Потребность в левой альтернативе существует и в России, и на Украине объективно. И дело не только в том, что подавляющее большинство населения критически относится к сложившейся системе, стихийно исповедуя левые ценности (о чем неуклонно свидетельствует большинство социологических опросов, даже проводимых либеральными исследовательскими центрами). Главная проблема в том, что реставрация капитализма не смогла решить проблем, вызвавших в свое время крах советской системы. Она лишь усугубила эти проблемы и дополнила их новыми. Крушение СССР было закономерно порождено его внутренними противоречиями, а победа неолиберального курса оказалась естественным результатом сложившегося соотношения сил – на интернациональном и на местном уровне. Но итогом реставрации стали лишь новые противоречия, не менее острые. Несмотря на возобновившийся в начале XXI века экономический рост, постсоветские страны столкнулись с блокировкой развития. Подавляющая часть населения оставалась недовольна своим положением, а структурные проблемы, типичные для спада 1990-х годов, воспроизводились и на фоне роста. Новый социалистический проект объективно вставал в повестку дня.