Восьмое правило волшебника, или Голая империя - Терри Гудкайнд

– Солдаты, забравшие ваших детей, будут пытать их.

Глаза родителей расширились от ужаса. Кровь подступила к лицам. Одна женщина упала в обморок. Кто-то склонился над ней. Сестра Тахира подошла к женщинам и коснулась ладонью лба упавшей в обморок. Женщина открыла глаза. Сестра приказала ей подняться на ноги.

Джегань был удовлетворен наступившим вниманием и снова обвел ногтем свечу.

– Шатры стоят очень близко, поэтому вы сможете слышать крики ваших детей.

Родители обмерли, не веря в то, что они услышали.

– Каждые несколько часов я буду приходить, чтобы посмотреть, как вы, добрые люди, убеждаете волшебника и ведьму. Если вы не добьетесь успеха, то я пойду по своим делам, а потом снова приду. Хочу, чтобы вы хорошо меня поняли. Я буду возвращаться, чтобы удостовериться в том, что эти двое живы после ваших убеждений. Если они умрут, то не смогут ответить на наши вопросы. Только когда это случится, детки вернутся обратно.

Джегань обратил свой черный, как ночь, взгляд к Зедду.

– Мои люди хорошо обучены пыткам. Когда ты услышишь крики, то не усомнишься с этом. Я думаю, ты знаешь, что они могут пытать человека сутками, но чуда, все-таки, совершить не могут. Люди, особенно такие юные, нежные души, не могут жить вечно. Но если умрут эти дети, то в окрестностях хватает семей, в которых есть дети.

Зедд не мог остановить слез, которые катились по его подбородку, когда сестра Тахира схватила его за руку и вытолкнула в толпу. Родители набросились на старого волшебника, разрывая на нем одежду, крича и требуя, чтобы он выполнил все повеления императора.

Зедда протащили на пятках до стола. Обезумевшие люди колотили его. Но когда старик обвел полным достоинства взглядом их лица, они остановились.

– Я надеюсь, теперь вы понимаете, против чего мы боремся. Мне так жаль, что я не могу развеять боль этого самого черного дня вашей жизни. Если я сделаю то, о чем он меня просит, то бесчисленное количество других детей будут тоже так страдать. Я знаю, что вы не можете поставить их страдания вровень со страданиями ваших детей, но я должен так сделать. Молитесь, чтобы добрые духи забрали их поскорее туда, где вечный мир.

Зедд ничего больше не мог сказать, глядя на отчаявшиеся лица родителей.

– Это не сработает, Джегань. – Старик посмотрел на своего палача глазами, полными слез. – Я знаю, что ты все равно не остановишься, но это не подействует.

Джегань медленно поднялся.

– На этой земле много детей. Скольких ты собираешься принести в жертву, прежде чем человечество освободится? Как долго ты будешь настаивать на том, чтобы вместо жизни в радостном будущем их ждало страдание?

В тусклом свете блеснули тяжелые цепи на шее императора, золотые и серебряные медальоны на груди, кольца на пальцах.

Зедд ощутил немой груз безнадежности. Какое будущее может ждать человечество под ярмом чудовищных идеалов людей такого рода, как Джегань?

– Ты не выиграешь, волшебник. Как и те, кто борется против человечества, чтобы простые люди прозябали всю свою жизнь. Ты даже не хочешь пожертвовать своими аморальными идеалами, чтобы спасти жизни детей. Какими бы смелыми не были твои речи, у тебя холодная душонка и слабое сердце. Ты не хочешь сделать то, что может предотвратить гибель человечества. А я сделаю.

Джегань кивнул головой, и сестра потащила Зедда к дверям. Плачущая, рыдающая, умоляющая толпа потерявших рассудок людей окружила Зедда и Эди, вцепившись в их одежду.

Вдалеке Зедд слышал раздирающие душу крики мучающихся детей.

39

– Они недалеко, – сказал Ричард, отступая в тень деревьев. Он молча смотрел, как Кэлен стягивает завязки на плечах.

Одежда не пострадала за время долгой дороги в мешках. Белая ткань блестела в свете зловеще сгущающихся облаков. Платье с прямым вырезом на груди свободными складками ниспадало до земли, на нем не было никаких украшений – ни шнурков, ни оборок. От вида Кэлен в этом наряде у него все так же перехватывало дыхание.

Она посмотрела сквозь деревья туда, откуда послышался свист Кары. Предупреждающий сигнал, которому Ричард научил Кару, был заунывен и высок. Он был неотличим от голоса настоящего оливкового тиранна, хотя морд-сит никогда не слышала его песни. Когда Ричард предложил ей научиться свисту птицы, называемой тиранн, Кара сразу возразила, что ни за что не будет учиться свистеть, как птица с таким именем. Тогда он сдался и сказал, что вместо этого научит ее свисту небольшого, жестокого, короткохвостого соснового сокола, но только если она будет очень стараться, поскольку это труднее. Довольная, что поступили, как она хотела, девушка выучила простой свист и часто использовала его как сигнал. Ричард никогда не говорил ей, что она свистит не как небольшой короткохвостый сокол, ибо они вообще так не свистят.

Через ветви виднелась темная фигура статуи на перевале. Ричард в который раз дивился, зачем люди прошлого поставили эту статую здесь, где ее никто не увидел бы. Он думал о древнем обществе, во времена которого она была построена. О чем думали создавшие ее люди, запечатывая за горами других людей, все преступление которых состояло в рождении без дара?

Ричард отряхнул с плеча Кэлен сосновые иголки.

– Так, стой смирно, дай я посмотрю.

Кэлен повернулась, раскинув руки. Бесстрашные зеленые глаза под красиво изогнутыми бровями встретились взглядом с его глазами. Ее черты, казалось, стали еще прекраснее с момента их первой встречи. Взгляд Кэлен, ее осанка, то, как она смотрит на него, словно заглядывает в душу, заставляли сердце Ричарда трепетать. Ясность в ее глазах была первым, что так поразило его.

– Что ты на меня так смотришь? – спросила Кэлен.

Несмотря ни на что, Ричард не смог удержать улыбку.

– Когда ты стоишь здесь, в этом платье, твои волосы так красивы, твои зеленые глаза напротив моих... я вспоминаю, как впервые увидел тебя.

В ее ведьминских глазах засветилась особенная улыбка – та, которой жена улыбалась только ему. Она обхватила его шею ладонями и нагнула к себе, чтобы поцеловать.

Как обычно, поцелуй Кэлен захватил Ричарда такой жаждой обладания ею, что он полностью потерял связь с миром. Она растворялась в его объятиях. В этот момент не было ни Имперского Ордена, ни Бандакара, ни Д’харианской империи, ни Меча Истины, ни шимов, ни мучающего его дара, ни яда, ни сигнальных маяков, ни чернокрылых хищников, ни Джеганя, ни Николаса, ни сестер Тьмы. Ее поцелуй заставлял его забыть обо всем, кроме нее. В этот момент существовали только они двое. Кэлен сделала его жизнь завершенной, и ее поцелуй подтверждал эту связь.

Она оторвалась от мужа, заглянув в его глаза.

– Похоже, с того самого дня, как ты встретил меня, у тебя одни проблемы.