Приключения 1972-1973 - Коллектив авторов

– А что говорит Геновева Щепис? – спросил Дзенис.

– Сперва отказывалась, бога в свидетели призывала. А потом начала лепетать, будто Лоренц эти вещи ей подарила.

– Наивно, – вмешался в разговор Трубек. – В особенности если принять во внимание их отношения…

Соколовский налил себе из графина полный стакан воды и залпом выпил.

– Так что, Роберт, похоже, все в порядке. Твои подозрения подтверждаются. Вещи сперва были вынесены через окно и спрятаны. А после того как Саукум осудили и все вроде бы затихло, Геновева Щепис получила свою долю.

– Надо полагать, лучшие вещи Казимир увез в Норильск и загнал там, – предположил Трубек.

– Трудно сказать, – Соколовский кинул скептический взгляд на молодого следователя. – Судя по всему, тут. орудовали не только Щеписы и Саукум. Помните телефонные звонки к Страуткалнам? Звонила женщина. Саукум в то время была в отъезде. Геновева отпадает тоже, совсем другой голос и выговор. Значит, замешана по меньшей мере еще одна женщина. Черт его знает как к ней подобраться!

– Как бы там ни было, – заключил Трубек, – но, по‑моему, Казимира Щеписа надо немедленно арестовать.

– Да, – согласился Дзенис, – Казимир в ту ночь, несомненно, был дома, дворник слышал крики, а Геновева категорически это отрицает. Зента Саукум сразу после убийства уехала в Норильск. При первой же возможности за ней отправился Казимир. И наконец, вещи Лоренц в шкафу у Геновевы.

– Вот видишь! – воскликнул Соколовский. – С такими уликами даже твой Озоллапа даст санкцию на арест, не моргнув глазом.

Позвонил телефон. Гунар Дзелзитис взял трубку.

– Прокуратура!

На другом конце провода послышался приятный женский голос.

– Мне, пожалуйста, следователя Трубека!

– Одну минутку! – Гунар передал трубку.

– Товарищ следователь, – произнес женский голос. – Если вы действительно намерены найти убийц Алиды Лоренц, рекомендую поинтересоваться ее завещанием. Оно в нотариальной конторе. И вам будет ясно, кто больше всего был заинтересован в ее смерти.

– С кем я говорю? – спросил Трубек.

– С человеком, которому известно об этом деле больше, чем вам.

В трубке раздались щелчок и короткие гудки.

Борис довернулся к Гунару.

– Звони скорей на телефонную станцию, пусть проверят, откуда был звонок.

Дзенис махнул рукой.

– Разве мало в Риге автоматов…

– Э, братец! – воскликнул Соколовский. – Мне этот звоночек нравится. Не она ли грозила по телефону Страуткалнам? Стало быть, противник в панике, напуган обыском у Геновевы. Чувствуют, что сук под ними начал потрескивать.

– Может быть, они хотят нас запутать и повернуть следствие в другую сторону? – предположил Трубек.

– А ты как думал? Они тоже не дураки. Понимают, что раз нашли одежду, то арестуем Казимира. И кинули нам, как приманку, новое обстоятельство. Расчет простой – пока мы будем бегать в поисках наследников, Щепис успеет еще раз улизнуть.

– Да, но завещание и в самом деле новое обстоятельство, – попытался возразить Трубек. – Возможно, следовало бы…

– Изучить завещание успеем, оно никуда не денется, – перебил его Дзенис. – А вот Казимира Щеписа упустить нельзя. Товарищ Трубек, пишите постановление на арест.

7

Дзенис взглянул на часы.

– Уже пора бы. Непонятно, почему они задерживаются.

Он взял стул и сел в углу комнаты, неподалеку от окна.

Трубек убрал со стола все лишнее, снял очки и принялся тщательно протирать стекла носовым платком.

В дверь постучали. Затем в щели появилась веснушчатая физиономия под милицейской фуражкой.

Трубек отложил очки в сторону.

– Введите!

В кабинет тяжело вошел Казимир Щепис. Он обвел стены мрачным, злым взглядом.

– Вы, может, скажете, за что меня взяли?

Трубек указал ему на стул, стоявший примерно

в метре от стола.

– Прошу сесть, – предложил он спокойно.

– Спасибо вам! – Щепис сжал кулаки. – Уже третий день сижу, только не знаю, за что.

– Не беспокойтесь, все узнаете. А теперь поговорим.

– Вон чего: поговорим! – передразнил его Щепис. – Ради этого приволокли меня аж из Норильска, чтобы поговорить?

Трубек достал из кармана шариковую ручку и принялся вертеть ее в пальцах.

– Где вы работали до отъезда на Север?

Щепис налился краской от злобы.

– Ишь чего! Будто сами не знаете. В автотранспортной конторе работал.

– А почему уехали?

– Надоело в Риге, вот и уехал. Заработать хотел побольше.

– Здесь тоже грех было жаловаться на заработки. Часто ездили в командировки. Весь октябрь в прошлом году были в Кулдиге.

Щепис подозрительно покосился на следователя.

– Подумаешь, какая лафа – Кулдига, – проворчал он. – Из лесу не вылезали.

– Не так далеко от Риги. Разок‑другой можно было и домой съездить.

– Черта с два съездишь при таком бригадире. Как собака на сене: сам не едет и других не пускает.

– И все‑таки в Риге вы побывали!

– Кто вам сказал?

В кабинет вошел прокурор Озоллапа.

– Ну как, развязался язык у нашего приятеля?

– Он никак не может вспомнить, ездил из Кулдиги в Ригу или нет, – сказал Трубек.

– Так, так, – протянул Озоллапа. – Придется напомнить, – и прокурор повернулся к Казимиру: – Что вы делали в Риге в ту ночь?

– В какую ночь?

– Не прикидывайтесь, нам все известно. Вот тут написано, – Озоллапа хлопнул ладонью по толстым папкам на столе. – Ну так как, будете говорить?

– Мне говорить нечего.

– Совершил такое тяжелое преступление, и ему нечего рассказать, – покачал головой Озоллапа. – Ай‑ ай‑ай!

– Я уже сказал, что в октябре в Риге не был, – упорствовал Казимир.

Дзенис, молча сидевший в углу, встал и вышел на середину комнаты.

– Не забывайте об одном: по нашим законам чистосердечное признание является смягчающим обстоятельством. Не надо упираться. Нам известно о преступлении, совершенном вами ночью одиннадцатого октября. И мы можем это доказать.

– Ничего вы не докажете.

– В ту ночь дворник видел вашу машину в переулке, недалеко от дома.

– Брешет, – отрезал Щепис. – Это была не моя машина.

– Быть может, ошибается и автоинспектор, задержавший вас по дороге в Ригу? – Трубек положил перед Казимиром Щеписом два документа.

Щепис поглядел на бумаги, словно нехотя стал их читать. И чем дальше читал, тем сильней ощущал безвыходность своего положения.

Внешне он оставался спокоен, но мысль петляла как вспугнутый заяц: раз уж они пронюхали о происшествии на шоссе, тогда крышка. Очевидно, инспектор кое‑что им порассказал. А тут у следователя на столе еще целая пачка бумаг. Столько всего понаписано. Уж это точно – кто‑то раскололся. Наверно, эти двое, что помогали в ту ночь. Может, и впрямь лучше признаться?