Декабристы и русское общество 1814–1825 гг. - Вадим Парсамов

Подав записку императору и узнав о его согласии с высказанными предложениями, Тургенев напрасно ждал от него практических шагов. Причины бездействия царя он склонен был объяснять активным противодействием либеральным идеям со стороны высшей бюрократии. Этому и должно было противостоять тайное общество через сеть своих легальных филиалов: литературных обществ, журнальных редакций и т. д. Однако эти попытки оказались столь же безрезультатными, как и прямые обращения к царю. Тайное общество в этих условиях эволюционировало в сторону военного переворота. Тургеневу этот путь никогда не казался перспективным. Разочаровавшись как в своей общественной деятельности, так и в тайном обществе, он в 1824 г. отправился за границу официально для поправления здоровья, а уже в следующем году восстание на Сенатской площади закрыло перед ним дорогу обратно. Верховный уголовный суд заочно приговорил его к смертной казни.

До 1830 г. Тургенев не терял надежды вернуться на родину и оправдаться перед правительством. С этой целью он написал ряд оправдательных записок, в которых с позиций современной ему европейской правовой мысли, а также при непосредственном участии видного французского юриста О. Ш. Ренуара пытался доказать собственную невиновность. Тургенев доказывал, что суд должен судить поступки, а не намерения, его неучастие в вооруженных восстаниях делает его автоматически невиновным. В одной из оправдательных записок говорилось: «Николай Тургенев приговорен к смертной казни за то, что он был лично знаком с некоторыми обвиняемыми, разговаривал с ними о самых обыкновенных вопросах философии или политических вопросах, мечтал (если хотите) о преобразовании Суда и Народного Образования, но находил осуществление их невозможным и торжественно от них отказался»[939].

Оправдаться важно было не только в глазах Николая I, но и в глазах европейской общественности. К этому примешивался и глубоко личный мотив. В 1829 г. Тургенев попросил руки дочери английского помещика Гариэт Лоуэлл и получил отказ[940]. Отец невесты потребовал от него оправдательного приговора. С этой целью в 1830 г. осужденный декабрист намерен был приехать в Россию и представить суду доказательства своей невиновности. Однако Николай I дал ему понять, что никакого «пересуда» не будет и что, скорее всего, его ждет Сибирь. Он отказался гарантировать Тургеневу безопасность при пересечении границы и лично от себя («как человек, а не как император») велел передать, что не советует ему приезжать в Россию. Таким образом, в одночасье рухнули надежды декабриста и на возвращение, и на семейное счастье. Впрочем, не навсегда. В 1833 г. Тургенев сочетался браком с Кларой Виарис, дочерью ветерана наполеоновских войн, а возможности вернуться на родину пришлось ждать долгих семнадцать лет.

Тяжело переживая судьбу вынужденного эмигранта, Тургенев писал: «Убедившись, что доступ в Россию закрыт для меня навсегда, я постарался оторваться от нее духовно, подобно тому как уже был отторгнут физически. Я старался думать о ней как можно меньше, стереть самое воспоминание о ней; быть может, мне удалось, сумей я забыть о несчастных, томившихся в Сибири, и о рабах, населяющих империю»[941]. Последнее обстоятельство оказалось решающим. Забыть Россию для Тургенева означало не только вычеркнуть из памяти родину и все, что с ней связано, но и примириться с тем, что он ненавидел больше всего на свете: рабством и бесправием. Он решил продолжать борьбу и по-прежнему настаивать на собственной невиновности. Но теперь из ответчика он превращается в истца и перед лицом всей Европы предъявляет иск российскому государственному строю. Однако только лишь судить родину, не оставляя никаких надежд на изменение ситуации в ней, для ностальгирующего Тургенева было невозможно. «Впрочем, – писал он, – если я с полным правом мог проклинать официальную Россию, эту варварскую власть, осудившую меня на смерть, то разве я обязан был считать олицетворением родины лишь этот узкий круг причастных к власти? Разве должен был я переносить на всю страну законное отвращение, какое внушали мне некоторые люди, считавшие возможным представлять Россию, только потому, что они управляют ее и говорят от ее имени»[942]. Таким образом, к критике режима Тургенев, как и в былые времена своей политической активности, добавляет так называемые pia desideria (благие пожелания), т. е. план реформ, направленных на включение России «в поступательное движение европейской цивилизации».

Все это вместе составило три тома главного литературного труда Тургенева «Россия и русские», вышедшего в 1847 г. на французском языке во Франции, Бельгии и Голландии и на немецком в Германии. Первый том рассказывал о декабристском прошлом Тургенева. Он важен как либеральная версия декабристского движения, происхождение которого Тургенев напрямую связывает с общим либеральным курсом Александра I. Автор не только отказывает декабристам в революционности, но и вообще исключает из их деятельности антиправительственную направленность. Инициатором реформ выступило правительство, члены тайного общества поверили ему и пошли за ним. Когда же Александр I отказался от преобразований, декабристы лишь продолжили начатое им дело: «Нация шла вперед, государь же, наоборот, двигался вспять». Поэтому в действиях тех, кто не принял участия в восстаниях, нет состава преступления не только с точки зрения европейского правосознания, но и с точки зрения российских законов.

Почему же члены тайных обществ были осуждены? Ответ на этот вопрос читатель должен был получить во втором томе «России и русских». Россия – страна рабов. Эту мысль Тургенев последовательно проводит, анализируя положение всех сословий России. Ни одно сословие не может считать себя по-настоящему свободным, т. е. защищенным законодательно и судебно от произвола правительства. У высших сословий – дворянства, духовенства и отчасти купечества – свобода заменена привилегиями, существующими по милости царя. Крестьяне же, составляющие подавляющее большинство населения, мало чем отличаются, несмотря на некоторые различия в их положении (государственные крестьяне, удельные, арендные, крепостные и т. д.), от настоящих рабов. Венцом этой социальной пирамиды является абсолютный монарх, «который нередко оказывается рабом в еще большей степени, чем последний из его подданных»[943]. Декабристы пытались разорвать этот порочный круг. Они выступали против рабства во всех его проявлениях, но рабство оказалось сильнее. В ходе следствия над ними варварство, свойственное рабскому состоянию, восторжествовало над всеми нормами морали и права, принятыми в цивилизованном обществе.