Варяги и Варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу - Вячеслав Фомин

Но, думается, «варяги» 1188 г. никоим образом не связаны с «варягами» 1201 г. Новгородцам приходилось часто воевать и заключать перемирия, причем не только со своими непосредственными соседями, но и со многими западноевропейцами вообще, принадлежавшими, с точки зрения новгородцев, к варяжскому миру. Реальнее всего, что в статье под 1201 г. речь идет о тех западноевропейцах-«варягах», которые захватили районы южной и юго-восточной Прибалтики и старались здесь всемерно закрепиться. Так, в 1186 г. в нижнем течении Западной Двины было образовано «Икскюльское епископство в Руси», в 1198 г. римский папа Целестин III провозгласил северный крестовый поход против язычников, целью которого был захват Северо-Западной Руси. В 1201 г. крестоносцы заложили крепость Ригу, в связи с чем под их контролем оказалась вся торговля по Западной Двине, верховья которой находились в руках полоцких князей. В тот же год епископская резиденция была перенесена из Икскюляе в Ригу, а «епископство Ливония» было отделено от бременской епархии[1183]. Появление на западных рубежах столь энергичного и вместе с тем столь же бесцеремонного и весьма воинственного соседа (пик активности которого падает, надо заметить, на 1201 г.) не могло не вызвать определенной реакции Новгородской республики как по собственному почину (затрагивалась традиционная сфера ее влияния), так и по просьбе полоцких князей и прибалтийских народов, ведших борьбу против агрессии Запада. Поэтому, для улаживания конфликта с новгородцами, уже, возможно, имевшего место, или для их нейтрализации с целью развязывания себе рук в землях прибалтов, могло прибыть в Новгород посольство «варягов» — крестоносцев. Мнение же Е. А. Мельниковой и В. Я. Петрухина, что «варяги» статьи 1201 г. — это собирательное название скандинавов[1184], представляет собой очередную дань норманизму.

В обоих изводах НПЛ под 1204 г. читается «Повесть о взятии Царьграда фрягами», которую подавляющая часть исследователей считает по происхождению новгородской, написанной либо очевидцем падения Константинополя 13 апреля 1204 г., в котором видят Добрыню Ядрейковича, будущего новгородского архиепископа Антония, либо с его слов вскоре по возвращению на родину из путешествия в Царьград между 1200 и 1204 годами[1185]. «Повесть», рассказывая об осаде города войском крестоносцев, сообщает, что «бьяхуть с высокых скал на граде грькы и варягы камениемь и стрелами и сулицами, а с нижьних на град сълезоша; и тако възяша град». После падения Константинополя, говорит автор, «грькы же и варягы изгнаша из града, иже бяхуть остали»[1186]. В варягах, защищавших в апрельские дни 1204 г. столицу Империи, обычно видят датчан и англичан, что, по мысли норманистов, якобы еще раз доказывает скандинавское происхождение летописных варягов. В своих мемуарах видный предводитель Четвертого крестового похода маршал Шампани Жоффруа Виллардуэн, ведя речь о захвате Константинополя в июле 1203 г. (после чего на византийский престол менее чем на год сел Алексей IV Ангел), отмечает, что когда в город вошли послы крестоносцев, то «греки расставили от ворот до Влахернского дворца англичан и датчан, вооруженных секирами». В записках амьенского рыцаря Робера де Клари сказано, что 12 апреля 1204 г. город обороняли «англичане, датчане и греки». На следующий день, продолжает он далее, греческие «духовные лица в торжественных облачениях (там были англичане, датчане и люди других племен) являются процессией в лагерь французов, просят у них милости…»[1187].

Еще Г. З. Байер обратил внимание на тот факт, что термин «варанги» (варяги) фиксируется в византийских источниках очень поздно — под 1034 годом. С. А. Гедеонов установил, что слово «веринг» появляется в сагах около 1020 г., причем они именуют так только тех скандинавов, кто служил в «варангском корпусе» в Византии. Как затем доказал В. Г. Васильевский, термин «варанги» был связан с русско-славянским военным корпусом, присланным Владимиром Святославичем в 988 г. по просьбе Византии. Ученый, рассмотрев все сведения о пребывании варягов в Византии, показал, что славяно-русский элемент варяжского корпуса, из которого он изначально состоял, в 80-х гг. XI в. был заменен западноевропейцами, прежде всего англичанами, но сохранил свое прежнее название варангов-варягов[1188]. Это, во-первых. Во-вторых, среди защитников Константинополя были не только англичане и датчане, но и представители иных европейских народов или, как их в общем назвал де Клари, «люди других племен», которые в русском памятнике названы обобщающим именем «варяги» (в том же смысловом значении использован в «Повести», кстати, и термин «фряги»: в войско крестоносцев входили французы, венецианцы, фламандцы, немцы и другие европейцы). В письме неизвестного рыцаря, участвовавшего в событиях июля 1203 г., рассказывается, что Галатскую башню, расположенную в предместье Константинополя и от которой шла знаменитая цепь, закрывавшая вход в залив Золотой Рог, охраняли и упорно защищали от крестоносцев «пизанцы, генуэзцы, дакийцы и другие…»[1189].

После того, как термин «варяги» с рубежа ХІІ-ХІІІ вв. исчезает из северозападной, новгородской письменной традиции, где он сохранялся дольше всего, летописцы при описании современных им событий, в коих была задействована известная часть западноевропейцев, вместо него (но он остался бытовать в церковной и устной традиции) начинают употреблять абсолютно равнозначное ему слово «немцы». Вместе с тем этим термином наши книжники начинают оперировать при обращении к далекому прошлому своей Родины, в результате чего, как говорилось, летописи начинают выводить Рюрика «из немец». Причем некоторые из них дают примеры как дублирования «варягов» «немцами» («избрашася от варяг от немец три брата с роды своими», Псковская третья летопись), так пояснения «варягов» «немцами» («восташа кривичи, и словяни, и чюдь, и меря на варягы, рекше на немци и изгнаша я за море», Тверской сборник)[1190]. Встречаются случаи и обратной замены «немцев» на «варягов». Так, в Рогожском летописце, известном в единственном списке 40-х гг. XV в., в рассказе под 986 г. о приходе к Владимиру посольств вместо «немцев» (католиков) к князю явились уже «варяги»: «приидоша к Владимиру бохмичи и варязи и жидове»[1191]. В ранних летописях в этом случае сказано иное: «придоша немьци… от папежа» (Лаврентьевская), «от Рима немци» (Радзивиловская), «немци от Рима» (Ипатьевская)[1192].

Имеются памятники, которые демонстрируют еще одно значение термина «варяги. В некоторых редакциях «Сказания о Мамаевом побоище» (созданного либо в первой четверти XV в.[1193], либо в его 70–80-х гг.[1194], либо в его конце[1195], либо в начале XVI в.[1196]) говорится, что литовский великий князь (речь идет о Ягайло, но читается имя его отца Ольгерда) «съвокупи литвы много и варяг и жемоти и поиде на помощь Мамаю» (списки XVІ-XVІІІ вв.)[1197]. Варяги этого известия представляются исследователям довольно темным местом, т. к. не вписываются в сложившиеся стереотипы, поэтому буквально единицы из них затрагивали данный сюжет. В свое время С. А. Гедеонов предположительно увидел в этих варягах литовских ратников, что за ним повторил Г. М. Барац[1198], но литва уже названа в составе войска, идущего на соединение с Мамаем («совокупил литвы много»). В 1998 г. Б. М. Клосс прокомментировал приведенную строку в норманистском духе, не преминув при этом бросить упрек русскому книжнику: «Варягами в древней Руси называли скандинавов, преимущественно шведов. Их участие в походе литовского великого князя к Куликову полю нужно отнести к догадкам автора «Сказания»[1199]. В трех списках памятника — в Ундольском (Основная редакция), в Вологодско-Пермской летописи (Летописная редакция) и в Пражском, относящихся к XVІ-XVІІ вв., — упомянуты «дунайские варяги»[1200]. И опять Клосс просвещает: «На р. Дунае варяги не жили…»[1201].

С «дунайскими варягами», если, конечно, не смотреть на них глазами норманиста, все обстоит довольно просто: так наш книжник охарактеризовал турок (в некоторых списках они названы под своим именем), ведущих в то время наступление на Болгарию (в 1382 г. они захватили Софию, а в 1393 г. ими было завоевано последнее Болгарское царство). В Основной редакции «Сказания о Мамаевом побоище» турки названы «дунайскыми татарами», в распространенной редакции «дунайскими врагами», в Забелинском списке «дунайскими агарянами»[1202]. В ПВЛ под 1061 г. сообщается о пришествии половцев на Русь. Как уточняет при этом летописец: «Се бысть первое зло от поганых и безбожных враг. Бысть же князь их Искал»[1203]. Данная информация с незначительным изменением повторяется во многих летописях, содержавших в себе ПВЛ. Эти изменения, как правило, касались только имени половецкого хана, которое звучало то как Сокал, то как Сокол[1204]. Но в трех списках Воскресенской летописи (XVI–XVII вв.) вместо «безбожных враг» уже читается «безбожных варяг»[1205]. И ряд «татары-турки-агаряне-половцы-враги-варяги» весьма логичен и не является, как это может показаться на первый взгляд, плодом слепой ошибки или описки переписчиков, для которых все эти термины давно уже имели одинаковую и вместе с тем крайне негативную окраску, что в конечном итоге и предопределяло их взаимозаменяемость. Этот ряд абсолютно точно высвечивает то значение, которое вкладывалось русскими людьми позднего времени в термин «варяги» — это название врага Руси вообще, независимо от того, где он находился: на Западе или на Востоке. Это одновременно и название врага всего славянского мира. В свете равнозначности терминов «варяги», «немцы» и «агаряне», лишенных своего конкретного этнического содержания, также следует рассматривать варягов войска Ягайло «Сказания».