Сын епископа. Милость Келсона - Кэтрин Куртц

Келсон покраснел от гнева.

— Аларик, прекрати! Ты обо всем этом… Словно мы животные! Если она когда-нибудь сможет меня полюбить, я бы хотел, чтобы наша любовь… чтобы она была не плотской, а духовной, как у вас с Ричендой.

— Духовной? — Морган фыркнул. — Келсон, или ты думаешь, будто мы с Ричендой наедине только и делаем, что обсуждаем духовную сторону наших отношений?

— Да нет же, я…

— Ну, и это само собой, — продолжал Морган. — Но, поверь мне, что и «плотское», как ты сказал, тоже довольно славно. Не презирай свое тело. Оно — часть того, кто ты и что ты. Небесная любовь хороша для монахов, и ее здоровая доля делает брак глубже и полнее, но с венчанной женой, особенно, когда она — только человек, и с ней нельзя полностью разделить душу — и сами телесные утехи, как ты скоро обнаружишь — это особое средство общения и единения. И, конечно, есть житейская сторона: это важно, чтобы обзавестись наследниками.

— Да, конечно, — Келсон повернулся и несколько раз прошелся взад-вперед, стискивая руки.

Когда он вновь остановился и бросил искоса взгляд на Моргана, он несколько побледнел, что подчеркивал его малиновый наряд.

— Аларик, у меня никогда никого не было. Сам знаешь.

— Знаю, — промолвил Морган с сочувствием, но Келсон продолжал, словно не слыша.

— У меня пока не было времени… или случая… чтобы произошло так, как я всегда мечтал, — зашептал король. — О, можно было порой побаловаться между прочим с какими угодно девицами или служанками и даже с дамами при дворе… и вряд ли можно пожить как следует в замке или сходить в поход — и не увидеть или не услышать достаточно, чтобы знать, что да как. Если мы только и говорим, что о телесном влечении, то любой паж или деревенский мальчишка быстро набирается нужных познаний. Властители не исключение. Но я-то больше, чем просто мое тело, Аларик. И, хотя я еще… ни разу не был с женщиной, я знаю, должно быть нечто большее, чем просто телесная услада.

Морган понимающе кивнул, не ощутив необходимости в словесном ответе. Келсон чуть помедлил, достаточно для того, чтобы перевести дух перед тем, как помчаться дальше. Его рассуждения то развивались, то сбивались под напором переживаний, естественных для юноши, которому вот-вот предстоит стать мужчиной.

— И есть еще кое-что, — зачастил он снова. — Я король. А что если были бы случайные дети? Меньше всего мне хотелось бы усложнить и без того запутанные семейные отношения в Гвиннеде, дав начало роду, а то и родам царственных байстрюков, чтобы мутили воду двадцать лет спустя… или стали однажды пешками для моих противников. А я-то Дерини, Аларик. И мои дети будут такими. Этого одного могло оказаться достаточно, чтобы обречь на верную гибель их, а также их матерей. Казалось просто… безопасней… воздерживаться, а не то мало ли что.

— Вероятно, ты прав, — согласился Морган.

— Вот я и оказался в неловком положении — дожил девственником до самой свадьбы, — заключил Келсон. — Это прекрасно для женщины; и это важно для той женщины, на которой женюсь я. Но… а вдруг я не пойму, что мне делать, Аларик? Что если она станет смеяться?

Морган изо всех сил постарался не улыбнуться. Разве не было среди живущих мужчины, который не испытал таких страхов, хотя бы в самом начале? А некоторые подобные опасения так и не утрачивают… Хотя, непохоже, чтобы Келсон с его тонкостью и неподдельным вниманием к другим, так и остался при этом затруднении.

И тогда Морган с пониманием, как старший родственник, положил королю руку на плечи и постарался его успокоить, напомнив, что и невеста в подобном положении, и предлагая, как определить деринийским чутьем, как ей больше понравится. Почему-то королю такая мысль еще не приходила в голову. Ко времени, когда в дверях появился Дугал вместе с прочими участниками свадебного шествия, Келсон расслабился и даже стал перебрасываться шуточками со своим словоохотливым побратимом, пока надевал корону и шагал навстречу невесте.

Кони и невеста с ее спутниками ждали во дворе замка под бледным-бледным зимним небом. Наряд Сиданы был лишь чуточку темнее, чем у короля, и восседала она на молочно-белом скакуне с бело-серебряной сбруей. Ее плащ из тонкой шерсти, лазурный, вышитый по краю золотыми гранатами, окутывал крестец ее скакуна и почти что касался земли сзади. Голову ее украшал венок из белых роз, длинные каштановые волосы свободно струились по спине, почти закрывая плащ.

Ллюэл стоял у головы ее коня, суетливо скручивая и раскручивая повод из белой кожи, — насупившаяся тень в голубом одеянии, чуть потемнее, чем на Силане, не замечающая солнца. Чуть поодаль ждали Риченда и еще три дамы на бледно-серых лошадях, готовые сопровождать невесту. Все спутники короля уже тоже взобрались в седла, и Дерри держал поводья здоровенного черного красавца. Чуть в стороне четверо рыцарей уже приготовили небесно-голубой шелковый балдахин, чтобы нести его над невестой. Ни один из четверых не был ниже, чем графский сын.

— Нам ниспослана прекрасная погода по случаю нашего бракосочетания, моя госпожа, — произнес Келсон, наклонив голову в осторожном приветствии, когда они с Морганом и Дугалом пробрались между лошадей и кланяющихся придворных и остановились перед Сиданой. — Надеюсь, мои люди, занимавшиеся приготовлениями, сумели вам угодить?

— Угодить? — язвительно переспросил Ллюэл, прежде чем его сестра успела ответить. — Кто и чем может нам угодить, если мы пленники?

— Думаю, ваши узы не были тяжелыми, — пробормотал Келсон, отчаянно желая, чтобы Ллюэл не омрачил торжество дикой выходкой. — Никто не обращался с вами дурно.

— А ты не считаешь, что это дурное обращение с моей сестрой — вынуждать у нее согласие на брак? — вскинулся Ллюэл.

«А я думал, он с нами примирился, — передал Морган Келсону, когда Сидана с ужасом набрала в грудь воздуху, а у Келсона напряглись челюсти. — Хочешь, я погружу его в сон?»

«Нет, просто встряхни его чуток. Сидана хочет, чтобы он ее сопровождал.»

«Как тебе угодно.»

И без какого-либо предупреждения Морган вдруг стиснул руку Ллюэла у самой подмышки — с тем же приветливым выражением лица.

— Невеста согласилась на брак с королем, — мягко произнес он. — Не придержишь ли язык или наподдать тебе коленом за то, что ведешь себя как наглый испорченный мальчишка?

— Ты не посмеешь.

— Разве?

— Ллюэл, прошу…

— Не вмешивайся, Сидана!

— Мой повелитель, — проворчал Морган, — с вашего позволения, я препровожу этого юного дурня в место, где он никому не сможет навредить, в том числе и себе.