Маршал Шапошников. Военный советник вождя - Рудольф Баландин

В то же время разведывательный отдел генштаба сухопутных сил вермахта в докладной записке от 28 июня 1942 года дал трезвую оценку обстановки: «Оперативная цель летней кампании хотя и будет в основном достигнута, но не приведет... к полному уничтожению противника перед группой армий “Юг”; группы армий “Центр” и “Юг” не в состоянии проводить операции крупного размаха; в течение лета 1942 года в Советском Союзе не наступит политического и экономического переворота, который имел бы решающее значение для победы. Не наступит “военный крах” Красной Армии».

Для Гитлера и его генштаба летняя кампания 1942 года могла стать решающей. Наступление было абсолютно необходимо. Вести долгую позиционную войну, когда на обширных захваченных территориях преобладает враждебное население и действуют многочисленные партизанские отряды? Это безумие. Тем более что силы России не уменьшаются. Как знать, сколько дополнительных дивизий возникнет, словно из небытия, из неведомых просторов Сибири, Азии? Вот почему на операцию «Кремль» возлагались большие надежды. Оставалась опасность вступления в войну на Западе англо-американских войск. Впрочем, было ясно, что союзники России желают ей победы с наивысшими потерями, максимального ослабления и в конце концов падения большевистского режима. Пока им выгодна позиция наблюдателей за схваткой двух гигантов, истекающих кровью...

380

Гитлер сконцентрировал на Восточном фронте максимум из имевшихся у него войск — 240 дивизий из 256 (179 немецких, 22 румынских, 14 финских, 13 венгерских, 10 итальянских, 1 испанскую и 1 словацкую). Оставалось только умело распорядиться этими гигантскими силами, чтобы мощными ударами окончательно покончить с Красной Армией и СССР. Преимущество в людях и технике было пока еще на стороне фашистского блока.

Соотношение сил весной 1942 года было таково:

СССР

Германия с союзниками

Человек (миллионов)

5,5

6,2

Орудий и минометов

43 642

43 000

Реактивные установки

1223

нет

Танков и самоходных орудий

4065

3230

Самолетов

3164

3400

Замысел Сталина был понятен: не

давая немцам опомниться

гнать их дальше на запад. Однако когда весной зимнее наступление выдохлось, пришлось всерьез задуматься о планах на лето 1942 года. Шапошников, проницательно обдумывая сложившуюся ситуацию, предложил вести оборонительные действия, изматывающие противника. Главным направлением немецкого наступления он по-прежнему считал южное, а не центральное. Однако в ГКО думали несколько иначе. Как писал А.М. Василевский:

«Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин, не считая возможным развернуть в начале лета крупные наступательные операции, был также за активную стратегическую оборону. Но наряду с ней он полагал целесообразным провести частные наступательные операции в Крыму, в районе Харькова, на льговско-курском и смоленском направлениях, а также в районах Ленинграда и Демянска. Начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников стоял на том, чтобы не переходить к широким контрнаступательным действиям до лета. Г.К. Жуков, поддерживая в основном Шапошникова, считал в то же время крайне необходимым разгромить в начале лета ржевско-вяземскую группировку врага».

Быть может, Борис Михайлович проявил слабость характера, не отстаивая до конца своей позиции? Нет, конечно, и на этот раз он не имел права упорствовать, возражая начальству. Более существенно другое: решение Сталина, поддержанное практически все-

381

ми членами ГКО (у Жукова были лишь отдельные критические замечания), имело веские основания. Последующие события со всей определенностью доказали их ошибочность. Но кто тогда мог знать наверняка о полном провале наших мероприятий? Если бы немцы действительно хотели снова нанести удар центральной группой армий, ослабив свою южную группировку, то принятый в ГКО стратегический план оказался бы верным. Победы немецких войск летом 1942 года во многом были предопределены успехом их дезинформационной операции «Кремль». Шапошников, учитывая хитрости военной разведки врага, догадывался о целях этой операции. Однако и он, естественно, не мог быть абсолютно уверенным в своих предположениях. Речь могла идти только о вероятности одного и другого варианта немецкого наступления. А в жизни, как известно, нередко реализуются маловероятные события.

Напряжение зимней кампании 1941 — 1942 годов вконец измотало Шапошникова. Как свидетельствовал работавший под его руководством С.М. Штеменко: «Основная тяжесть руководства Генштабом лежала на плечах Бориса Михайловича Шапошникова. Несмотря на тяжелую болезнь, он успевал выполнять всю необходимую работу в Генштабе и к тому же не малую роль играл в Ставке. Сердце сжималось всякий раз, когда мы видели своего начальника: он непривычно ссутулился, покашливал, но никогда не жаловался. А его умение сохранять выдержку, обходительность просто поражало. Первым помощником Б.М. Шапошникова по должности и значению был начальник нашего Оперативного управления А.М. Василевский, ему под стать: знающий, решительный, доброжелательный».

Как выяснилось позже, Гитлер в директиве № 41 от 5 апреля 1942 года поставил перед своими войсками цель: «В первую очередь все имеющиеся в распоряжении силы должны быть сосредоточены для проведения главной операции на южном участке с целью уничтожить противника западнее Дона, чтобы затем захватить нефтеносные районы на Кавказе и перейти Кавказский хребет».

Об этой директиве, к сожалению, наше Верховное Главнокомандование не узнало. Поэтому соображения Шапошникова о возможности именно такого сценария немецкого наступления не были сочтены убедительными. Иосиф Виссарионович понадеялся на свой стратегический талант... По справедливому заключению Штеменко: «От ошибочного прогноза Ставки относительно главного удара противника логически потянулась нить к недооценке южного направления. Здесь не были размещены резервы Ставки — основное сред-

382

ство влияния стратегического руководства на ход важных операций. Не были и проработаны варианты наших действий на случай резкого изменения обстановки. В свою очередь недооценка роли южного направления повлекла за собой терпимость к промахам командования Юго-Западного и отчасти Южного фронтов».

Общий ход летней кампании 1942 года, по-видимому, замыс-ливался нашим Главнокомандующим «не по Шапошникову». Предполагалось держать крупные силы в центре обороны, чтобы защитить Москву, нанеся при этом три опережающих удара по врагу на северо-западе (чтобы деблокировать в конечном счете Ленинград), в Крыму, где мы существенно превосходили противника в людях и технике, а также на южном украинском направлении, где уже хорошо проявили себя армии Тимошенко.

Увы, все три удара не только не достигли желаемых целей, но и привели, особенно на юге, к нашим крупным поражениям. При этом с самой скверной стороны проявили себя представители Ставки Л.З. Мехлис и Н.С. Хрущев. (Но если первого наказали, понизив в должности, то второму удалось выйти сухим из воды, хотя он за свои оптимистические реляции, определившие в немалой степени разгром наших войск, заслуживал суровой кары.)

Тогда же, весной 1942 года, в Генеральном штабе произошла смена власти. Вот как об этом вспоминал А.М. Василевский: «В конце первой декады мая я в связи с болезнью Б.М. Шапошникова вернулся, по приказу Ставки, в Москву. 11 мая на меня было возложено временное исполнение обязанностей начальника Генерального штаба. В это время усложнилась обстановка в Крыму. 8 мая немецко-фашистские войска нанесли удар на Керченском полуострове вдоль побережья Черного моря, прорвали оборону в полосе 44-й армии и вклинились в глубину на расстояние до восьми километров».

Странно выглядит «смещение» Шапошникова. Конечно, не исключена указанная версия — по болезни. Однако и до этого здоровье маршала оставляло желать лучшего, а он не покидал свой пост. У него же были помощники, на которых можно было переложить основной груз работ, оставив за собой общее руководство. Наступала решающая пора реализации намеченных планов, а начальника Генерального штаба заменяют! Неспроста...

Предположим, таков был хитрый ход: убедить противника, будто вместо оборонной стратегии, приверженцем которой был Борис Михайлович, замышляется решительное наступление по всему фронту. Но вряд ли немцы были столь наивны и так плохо

383

информированы, чтобы поверить в возможность такой гигантской операции Красной Армии.

Остается, как мне представляется, наиболее правдоподобное объяснение: Борис Михайлович, видя безуспешность своих попыток изменить мнение Сталина по поводу намеченной кампании, попросил у него разрешения оставить Генштаб на попечение своего талантливого ученика, сославшись на плохое самочувствие. Иосиф Виссарионович, понимая подтекст просьбы, согласился с ним, обязав тем не менее оставаться советником и членом ГКО.