ГНИЛЬ - Константин Соловьёв

Больше его никто никогда не видел на службе, по документам он вышел на преждевременную пенсию, связанную с ухудшившимся состоянием здоровья. И, хотя имени его больше не называли в стенах штаб-квартиры, это не стало преградой для самых разных слухов, тревожных и будоражащих.

Как-то раз Маан, набравшись смелости, спросил у начальника второго отдела про его подчиненного. Сам не зная, зачем. Влияние момента. Они закончили зачистку старого «гнезда» и стояли рядом, пронизывая сухой спертый воздух извилистыми копьями табачного дыма и глядя на то, как деловитые и молчаливые Кулаки раскладывают неподвижные тела, лишь некоторые из которых напоминали человеческие.

— Спекся он, — без выражения сказал тот, глядя в сторону, — Спекся и все тут. Когда его доставили в госпиталь на операционный стол, он начал кричать. «Уберите это с меня!» «Оно растет, вы что, не видите?» «Бога ради, не дайте ему вырасти!». Вздумалось ему, что у него Гниль. Будто лезут из него руки, щупальца и прочее… Психоз.

— И что дальше с ним? — спросил тогда Маан. Тогда он был еще достаточно молод чтобы задавать подобные вопросы.

Его собеседник не ответил, скривился и отвернулся в сторону.

«Может, когда-то так скажут и про меня? — подумал Маан, не замечая, что его рука машинально легла на правое колено и тяжело сдавила его, ощутив под пальцами твердость металла и пластика, — Бедный старый Маан. Он „закипел“, и никто даже не успел этого заметить, ведь он был не на службе. Знаете, когда его нашли…»

Итак, просто небольшая галлюцинация. Если взвинтить себя как следует, в неверном свете можно увидеть и не такое. Три недели вынужденного отпуска могут прилично встряхнуть нервную систему, особенно если привык называть службу частью своей жизни. Легкое расстройство нервов, помутнение рассудка. Глупое, неприятное, но не смертельное. Вероятно, стоит сходить на прием к Чандрама, пусть выпишет успокоительного, да и снотворное пригодится. В его возрасте надо беречь нервы. Они пригодятся, ведь ему еще предстоит нянчить внуков.

«Надо просто посмотреть при свете дня, — подумал Маан, берясь пальцами за ткань штанины, — Кошмары днем бессильны».

Просто задрать ткань и убедится — то, что привиделось ему этой ночью, не более чем проказы возбужденных нервов. Игра болезненного воображения. Небольшой психоз. Маан нерешительно коснулся пальцами штанины. Это простое действие оказалось более сложным, чем ему виделось сперва. И хотя он сам прекрасно понимал, что надо развеять бессмысленные страхи, какая-то туго натянутая струна внутри него звенела от напряжения, мешая отдавать приказы некогда послушным пальцам.

Наконец он решился. Прошел к своему столу, налил полстакана джина и выплеснул в рот. Натощак джин показался ужасно едким, желудок сжало мимолетным спазмом, а печень отстучала несколько тревожных, в такт сердцу, ударов. Но это быстро прошло. Маан опустился на стул и, решительно задрав штанину до самого колена, запрокинул ногу за ногу, вывернув ее на сторону. Старый протез коленного сустава не ожидал таких нагрузок, тихонько заскрипел. Но боли почти не было. Маан отметил это мимоходом, его сейчас занимало совсем другое.

И он увидел его.

Пятно.

Оно никуда не исчезло. И даже показалось ему более темным, чем вчера. Почти идеально круглой формы, похожее на иссиня-черную подкожную гематому. Отвратительно ровную, с четкими границами. Размером чуть больше крупной монеты.

Маан начал тереть его пальцем. В этом действии не было никакой осмысленности, просто его рассудок в этот момент перестал контролировать тело, замкнувшись в себе и, оставшись без управления, оно следовало своим моторным рефлексам. Пятно плыло под пальцами, натянутая кожа искажала его границы, остававшиеся, как и прежде, почти идеально круглой формы.

Просто черное пятно. Как нефтяная клякса, прилипшая к поверхности кожи. Или сочный свежий синяк, еще не успевший подернутся фиолетовым и желтым.

— Нет, — сказал Маан. И вздрогнул от звука собственного голоса, — Не может быть. Так не может быть.

Галлюцинация. Обман. Морок.

Он не мог остановиться и все тер пальцем пятно, до тех пор, пока побагровевшая кожа не стала ныть. Границы пятна не изменились ни на миллиметр. Оно осталось на прежнем месте, неподвижное, мертвое, просто кусочек полной темноты, прилипший к телу.

Он попытался взять со стола стакан, но не удержал его в руке, тот с сухим хрустом разбился, разлетевшись неровными осколками. Маан взял бутылку джинна здоровой рукой и начал пить из горлышка. Непереносимо резкий вкус выжег его вкусовые рецепторы, но он не отрывался до тех пор, пока бутылка не опустела. После этого стало немногим легче. Окружающий мир надулся пузырем, стал звонким и упругим, обрел прежний цвет. Это было кстати.

Маан уставился на пятно, чувствуя, как отвратительно скрежещут друг о друга ставшие вдруг твердыми и холодными, внутренности.

Это не Гниль. Немыслимо. Есть вещи, которые не могут случится. Отрицательная вероятность. Как Солнце не может упасть на Луну. Люди с купированной нулевой стадией синдрома Лунарэ не могут быть инфицированы. Ни одного случая за все годы существования Контроля. Ни одной тысячной процента вероятности. Абсолютно исключено. Это не может быть Гнилью, это что-то другое. Вероятно, обычная гематома, просто слишком правильной формы. Должно быть, вчера он ударился обо что-то ногой, например о заборчик в рекреационном парке, вот и… Разум начал плести спасительный кокон фальшивых воспоминаний и мыслей. Это было инстинктивное, неподконтрольное. Так космический корабль, подвергшийся разгерметизации, автоматически герметизирует отсеки.

Мысль о Гнили была невыносима. Она была настолько чужда, что выедала рассудок, и тот отчаянно пытался избавиться от нее, оградиться мысленными барьерами, вышвырнуть из себя.

Просто синяк. Обычный синяк. Через пару дней побледнеет, а вскоре и совсем рассосется. Должно быть, зацепился ногой. Синяк, ничего больше. Мелкая подкожная травма, сущая ерунда. У него были раны куда серьезнее, а тут какой-то синяк…

Надо будет непременно рассказать ребятам в отделе. Представляете, парни, водил дочь в парк, ударился ногой, а потом решил, что у меня под коленом пятно Гнили! Представляете? С ума сойти можно!

Маан затрясся от беззвучного смеха, рвущего его изнутри. Смех был болезненный, жгущий в глотке, какой-то клокочущий. Но он ничего не мог с собой поделать.

Инспектор Контроля, схвативший Гниль!

Инспектор-Гнилец.

Интересно, что скажет Мунн? Ведь он должен что-то сказать?

Синяк, досада какая… Наверно, придется смазать его какой-то мазью чтобы Кло не волновалась. Кло вечно боится по пустякам, даже обычный синяк может заставить ее волноваться. Однажды Бесс, бегая возле дома, упала и набила синяк на ноге, так Кло чуть не отвезла ее в госпиталь…