Назад в будущее. История создания - Гейнс Касин

Было заранее решено, что члены продюсерской группы сообщат о переменах актерам незадолго до того, как будет сделано объявление для всего коллектива. Боб Гейл поговорил с Криспином Гловером, исполнителем роли Джорджа МакФлая, и с Томасом Ф. Уилсоном, игравшим громилу Биффа Таннена, а Нил Кэнтон отвечал за разговор с Кристофером Ллойдом и Леей Томпсон. Фрэнк Маршалл и Кэтлин Кеннеди пригласили к себе агентов Эрика Штольца. Роберт Земекис сообщил новость самому Штольцу, пока Спилберг ожидал неподалеку.

Что точно произошло между режиссером и уходившим от него исполнителем главной роли, останется между ними, но Земекис признает, что актер, как и ожидалось, тяжело перенес это сообщение. А вот Кэнтон, предполагавший, что весь вечер пройдет в ощущении несчастья, отделался удивительно легкомысленным разговором, когда его старый приятель Кристофер Ллойд насмешил его. «Я хорошо знал Криса, потому что мы вместе работали на съемках „Приключений Бакару Бан-зая“, — рассказал он. — Он был забавным. И когда я сообщил Крису, что мы собираемся заменить Эрика, тот посмотрел на меня и спросил: „А кто такой Эрик?“. Я ответил — „Марти“, а он сказал: „Ох, а я думал, что его действительно зовут Марти“». Дело в том, что Штольц, следуя инструкциям, связанным с его системой игры, отказывался на площадке отзываться на свое настоящее имя, что вызывало раздражение у многих членов съемочной группы, закатывавших в возмущении глаза. Продюсеров это требование актера не раздражало так сильно, как остальных. «Мы почти всегда называли его Марти, — рассказал Боб Гейл, — нам это казалось глупым, но мы решили, что, если ему это помогает, то вреда здесь нет. В съемочной группе было несколько человек, работавших на съемках „Маски“, и они называли его Рокки, по имени героя того фильма».

Может быть, Ллойд действительно не понял, что Штольц таким образом просто вживался в своего персонажа, но Том Уилсон точно знал, что имя актера — Эрик Штольц, а его главное занятие — быть занозой в заднице. Причиной неловких и даже враждебных отношений между Штольцем и Уилсоном во время съемок был эпизод, когда Штольц должен был толкнуть Уилсона в сцене в школьной столовой. По словам Уилсона, в каждом дубле актер действовал изо всех сил и не хотел изображать драку. Несмотря на то, что Уилсон несколько раз просил его бить полегче, Штольц не уступал и все сильнее и сильнее ударял ладонями по ключице своего партнера.

Мотор! Наезд! Снято. Еще раз. Мотор! Наезд! Снято! Еще раз. Мотор! Наезд. Снято. Еще раз. Мотор! В результате сцена была снята идеально, но у Уилсона на ключице осталось несколько синяков. Так началась ссора, и хулиган из школы в Хилл-Вэлли в течение нескольких недель пытался свести счеты. До этого у Уилсона была только маленькая роль в авторском фильме, называвшемся «Территория ниндзя», о которой он был бы рад забыть, и, впервые снимаясь в большом фильме, он не считал возможным жаловаться режиссеру, но про себя решил рассчитаться со Штольцем, когда они будут снимать сцену, в которой Бифф выталкивает Марти из «Очарования на дне морском». Но возможность отомстить Уилсону так и не представилась.

Что касается Леи Томпсон, то для нее новость об увольнении Штольца была и радостной, и грустной одновременно. «Мне было тяжело это слышать, потому что мы были в дружеских отношениях с Эриком, — рассказывает она. — Он совершенно особенный актер, и иногда с ним могло быть тяжело. Мы в это время расставались с эпохой семидесятых. Все молодые актеры хотели быть похожими на Де Ниро и Аль Пачино, и это во многом было хорошо. Сегодня молодые актеры просто похожи на бизнесменов. Тогда все было по-другому. Но это было не то кино, в котором можно было так себя вести. Эрик был полон внутреннего напряжения. Он во всем видел драму. Он не был комическим актером, а им был нужен комик. В жизни он суперсмешной, но к своей работе он не умел так подходить, и им был нужен кто-то более светлый».

Но как бы Лея ни была огорчена тем, что его выводили из проекта, эта новость все-таки принесла ей небольшое облегчение, связанное с ее собственными мелкими неблагоразумными поступками во время съемок. «Моим тогдашним бойфрендом был Деннис Куэйд, который в то время снимался в Европе, — рассказывает она, — мы уже давно не виделись, и я очень по нему скучала. Я не могла никуда уехать, но у меня была пара свободных недель, поэтому я вопреки правилам удрала, хотя мне специально сказали, что из города уезжать нельзя. Я поехала в Мюнхен. Прошло много времени, и я набрала свой автоответчик, чтобы проверить, все ли в порядке. „Биип! Это Стивен Спилберг. Биип! Это Фрэнк Маршалл. Биип! Это Боб Земекис. Биип!“ Я подумала: „О господи! Меня уволили! О господи! О господи! О господи, они обнаружили, что я уехала из города, и у меня проблемы!“ Я бросилась покупать билет, но сначала дозвонилась до Нила, и тот объяснил мне, что произошло».

«Я была так счастлива, что дело не во мне, — продолжает она, и эти события тридцатилетней давности все еще вызывают у нее смех. — Я нарушила правила. Они об этом, конечно, не помнят, потому что я никому так и не призналась, что уезжала».

Некоторые актеры, больше всего работавшие со Штольцем, уже за неделю до объявления о замене почувствовали что-то неладное. Том Уилсон вспоминает, что в первые несколько дней 1985 года на площадке царило странное настроение, и раздавались непонятные перешептывания. Кристофер Ллойд тоже чувствовал, что дела шли не так, как должны были бы. «Мне было жаль Эрика. Он действительно хороший актер, — говорит он, — он хорошо играл, но на экране не возникало ощущения комедии».

Все были удивлены сообщением о замене, но некоторые члены съемочной группы почувствовали приближение больших перемен сразу же как только съемки возобновились после рождественских каникул. «Были определенные признаки, особенно в последнюю неделю, — рассказывает Канди. — Мы снимали сцену, направляя камеру на Криса Ллойда, а на Марти нет. Я спрашивал: „Нам что, не нужен такой кадр?“ — а Боб говорил: „Нет, нет, нет, не волнуйся“. Я быстро сообразил, что мы экономили энергию для чего-то нового».

«Мне позвонил один из продюсеров, — я не помню, Боб Гейл или Нил, — и сказал что-то вроде: „Ларри, не меняй декорации 1955 года“, — вспоминает главный художник фильма Ларри Полл. — Они сказали, что не закончили съемки, что-то еще будет меняться, и дальше идти пока нельзя, так что мне надо остановиться».

Официальное объявление было сделано поздно вечером во время «обеденного перерыва» примерно в 10:30. После того как Земекис отослал Штольца со съемочной площадки, он собрал всех актеров и съемочную группу. Пришли все продюсеры. Боб Гейл, Нил Кэнтон, Кэтлин Кеннеди, Фрэнк Маршалл и Стивен Спилберг, и такая неожиданная демонстрация силы явно говорила, что сейчас произойдет что-то важное.

«Я бы хотел сделать объявление, — сказал Земекис в свой мегафон. — Вы, может быть, будете шокированы, но у нас есть и хорошая, и плохая новость». Все в толпе почувствовали себя неуютно, и это было заметно. «Сначала плохая новость. Нам придется переснять большую часть картины, потому что мы изменили актерский состав, и у нас теперь новый Марти: Майкл Дж. Фокс».

Режиссер следил за реакцией слушателей. Они явно не ликовали, но и не выглядели рассерженными или озабоченными, как он опасался. Кто-то в толпе крикнул: «Ну это точно не плохая новость!»

«Прекрасно, тогда это хорошая новость. И еще одна хорошая новость — мы продолжаем работу, — он сделал паузу. — Так что у нас есть хорошая новость и еще одна хорошая новость».

Через полчаса перерыв закончился, и воцарилась обстановка, максимально приближенная к деловой, насколько это было возможно после ме-гафонного обращения Земекиса. Земекис и компания запланировали сюрприз для своей съемочной группы, но одного из членов ближайшего окружения ожидал его личный сюрприз. Сразу после объявления включился пейджер Нила Кэнтона. Он подбежал к ближайшему телефону-автомату и набрал номер. «Скорее домой». Это была его жена. Он так и поступил: извинился, помчался на парковку и понесся на запад по 60-й дороге. На следующий день он приехал на работу, зная, что у него есть не только новый исполнитель главной роли, но еще и маленькая дочка.