Ледокол (СИ) - "Ann Lee"

Как всегда оставляет без ответа мою шпильку. Это пока. Видимо ещё не успела достать его.

— Слушай, как тебя зовут? — спрашиваю я. — Или мне продолжать тебя так называть, Ямал? Как ледокол. У меня дядька на таком ходил двадцать лет.

— Кир, — просто отвечает, на всю мою тираду.

— Кир, как Булычев? — переспрашиваю.

Удивлена редким именем.

— Нет, — заворачивает к большому торговому центру, и паркуется, — как Кир Дулли, американский актер, отец фанат.

Я смотрю на него с интересом. После этой информации он словно очеловечивается. Он теперь не просто Ямал, бандит, и плохой человек. У него есть имя, и есть отец.

— Интересно, никогда не слышала, — тяну я, — а почему Ямал?

Мы уже стоим на парковке, но он не торопиться выходить, удовлетворяет моё любопытство.

— Потому что я с севера Сибири, — отвечает, правда коротко, но по существу. — Довольна, или ещё вопросы есть?

— Есть, — киваю, — сколько тебе лет?

Он усмехается.

— Решила ва-банк пойти?

— Что здесь сложного? — злюсь я. — Ты-то наверняка, про меня всё узнал, со своими связями.

— Узнал, — кивает, — Кузнецова Юлия Викторовна, двадцать пять лет, замужем, есть один ребёнок, и так далее, про всех твоих родственников, и когда ты школу закончила, вплоть до, того когда ты девственность потеряла.

Я негодующе смотрю на него.

— Это бесцеремонно!

— Нам ли уже говорить о церемониях! — кидает насмешливо Ямал, и по-хозяйски моё колено накрывает, сжимает.

— Зачем тебе это? — смотрю на его руку, и чувствую предательское тепло, что расходиться импульсами от его пальцев, даже сквозь джинсовую ткань.

— Меньше думай, красивая, — он убирает руку, и нажимает на кнопку, мой ремень скользит по груди и сматывается. — Мне тридцать шесть, пошли уже!

Идём к торговому центру. Заходим. Семеню рядом, не особо понимаю, зачем мы здесь.

Ну, мало ли, что-нибудь решил прикупить? Кто его разберёт. Доходит до меня его затея, когда он сворачивает в один из бутиков, я следом. Здесь совсем нет мужского ассортимента, только женская одежда, начиная от нижнего белья, заканчивая верхней одеждой и обувью.

— Это что шутка такая? — я встала как вкопанная, возле входа.

Он обернулся.

— Давай шмотьё себе выбирай, — приказ.

— Иди на хрен, благодетель! — разворачиваясь, так унизительно не было, даже когда он меня раскладывал, причём совершено голую.

— Стоять! — гаркает так, что подскакивают два продавца-девушки, изумлённо наблюдавшие за нами.

Я тоже вздрагиваю, и мешкаю, оборачиваюсь.

— Я сама в состоянии о себе позаботится! Понятно! — цежу сквозь зубы. — Мне от тебя ничего не нужно!

Ямал, без слов прихватывает меня под локоток, тащит обратно в магазин.

— Отпусти, Ямал! — ору и дёргаюсь.

— Мне твои обидки на хуй не сдались, — рычит он. — Сказал, выбери себе нормальное шмотьё, значит пошла и сделала!

— Не буду я ничего выбирать! — упрямо пытаюсь выдрать свою руку, из его хвата, прекрасно понимая, что легче её там оставить, чем освободиться.

Мы минуем торговый зал, и он заталкивает меня в одну из примерочных, опять же под удивлённые взглядами, немногочисленных покупателей. Пара девушек что-то оживлённо обсуждали, прервали разговор и уставились на то, как меня втолкали в кабинку, и закрыли дверцу.

— Выпусти меня, сейчас же! — толкаю его в грудь.

— Снимай это дерьмо! — рыкает в ответ, даже не сдвинувшись не на сантиметр.

— Ты не имеешь… — начиню и заканчиваю, потому что он сдирает, с меня ветровку, отбрасывает на пол, отшвыривает мою сумку.

— Ямал! — верещу я, пытаясь выпутаться из его рук, что мечутся по мне.

В этот момент в примерочную стучат, и заглядывает девушка продавец.

— Молодые люди, у нас нельзя…

— Неси сюда все, начиная от трусов и заканчивая обувью, — перебивает её Ямал. — Всё что подойдёт, куплю.

Девушка слегка опешила от такого расклада.

— А какой размер? — наконец приходит в себя, и смотрит уже профессионально, впереди, светит большая выручка. — Хотя вижу, сорок шесть, — и удаляется.

Я стою, прижавшись к зеркалу, и обиженно взираю на него.

— Какая же ты сволочь!

— Мы это уже проходили, — равнодушно пожимает плечами.

— Я не буду это носить! — упрямо вздёргиваю подбородок.

— Будешь. Либо голая ходи! Обноски эти чтобы я больше не видел!

— Да какая тебе разница? — злюсь снова.

— Я сказал, ты сделала, — припечатывает простым раскладом. — Что не понятно?

— Ничего не понятно, — огрызаюсь.

Возвращается девушка продавец, тащит кучу всяких вещей. Кир выходит из кабинки, садиться напротив, правильно пологая, что я попробую сбежать, тем самым отрезая мне путь к отступлению. Я смиряюсь, потому что я, в западне.

13

Ещё никогда шопинг мне не доставлял столько дискомфорта. Вот реально. Мне было настолько противно от этой ситуации, что было совершенно всё равно, что синий цвет блузки прекрасно оттеняет мою кожу, а модный фасон брюк зрительно удлиняет ноги. Я полагалась полностью на вкус продавца, у которой глаза горели наживой, и она стаскала мне весь магазин.

Чего здесь только не было.

Несколько комплектов нижнего белья, пижамы и сорочки, блузки и тонкие джемперы и водолазки, юбки, брюки, джинсы, платья, куртки, пальто, шапки, шарфы, перчатки, ботинки, туфли сапоги, кроссовки. Всё это я примеряла под пристальным присмотром Ямала, который никак не выказал, недовольства, не высокими ценами, а они были очень высокими, я ради интереса, посмотрела на ценники пару вещей. И ни тем, что мы проторчали здесь три часа. Потом ещё смекалистая продавец, приволокла сумки, ремни, платки. Интересуясь моим мнением, но поглядывая на Кира.

Он кивал, я стояла, поджав губы.

— Оставь, что сейчас наденешь, остальное упакуют! — говорит он, поглядывая в телефон.

— Я в своём пойду, можно!

— Нет, — отрезает он, и снова что-то строчит в телефоне. — Переодевайся.

Я, честно говоря, очень устала, и морально и физически, и поэтому даже спорить не стала. Натянула тонкий джемпер, облегающие брюки, поискала глазами, что бы выбрать из обуви. Надела сапоги на высоком массивном каблуке, сверху тёмную короткую куртку.

Он только коротко глянул, кивнул.

Мы пошли на кассу.

Когда девушка озвучила сумму нашей покупки, я чуть в обморок там не упала.

Триста тридцать тысяч!

Зачем?

Зачем мне столько одежды?

Это же ужас!

— Ты сумасшедший! — только и выдохнула я.

Кир молча, расплатился, приложив карту к терминалу, сграбастал все пакеты, и пошёл на выход. Я попрощалась с продавцами, которые проводили меня завистливыми взглядами, и потопала немного неуклюже в новых сапогах, за своим благодетелем.

Меценат, блин! Порвал куртку, купил гардероб!

Кир закинул пакеты на заднее сидение машины, забив ими весь обзор, и поэтому долго матерился по этому поводу.

Я злорадно улыбалась, но молчала.

— Куда теперь? Может подстричь меня надо, или грудь увеличить? — ехидничаю я.

— Домой, шмотьё твоё завезём, и поедем, поедим, где-нибудь, — спокойно отзывается он, и добавляет, — а сиськи твои класс, не переживай, и волосы охуенные!

Такой «изящный» комплимент, но на душе почему-то потеплело, я вспыхнула и отвернулась, чтобы он не видел, как горят мои щёки.

Смутилась так, словно я малолетка. Но блин, приятно стало! От этой грубости. Только вот она искренняя, и это подкупило.

— Кир, давай никуда не поедем, если ты конечно не против домашней еды? — надо же, как-то отблагодарить его за новый гардероб.

Он глянул на меня, задрав бровь, ничего не ответил, как всегда, оставил самой догадываться, согласен или нет.

Как только открыла дверь, Кир тут же без церемоний, вошёл, и, скинув ботинки, прошёл в гостиную, бросил все многочисленные пакеты на диван. Хорошо хоть, дома была эти два дня, порядок навела, в скромном жилище. Обычно у меня такой бардак.

По сравнению с его квартирой, наша выглядела, конечно, маленькой и непритязательной. Две комнаты, никакой вычурной и супер современной мебели и техники. Но в ней был сравнительно свежий ремонт, и ещё раз повторюсь порядок. Я разулась, и прошла, следом стягивая куртку, включила торшер, потому, что на улице начало темнеть.