История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции - Виктор Петелин

В. Каверин в своих воспоминаниях даёт оценку статье Д. Ерёмина: «С лицемерными оговорками Д. Ерёмин хвалил некоторые произведения, опубликованные в сборнике. «Но не они, – писал он, – характеризуют и определяют его основное направление: это делают произведения другого порядка. Они-то придают сборнику особый «привкус», выступают в качестве определённой тенденции. Какова же эта тенденция?»

Политический донос – жанр, как известно, многообразный. Статья Д. Ерёмина бездарна. Написана суконным языком, поверхностна, от неё так и несёт завистью, бессильной злобой. Но ей нельзя отказать в последовательности. Он начинает с более или менее невинных «недугов» – мелкотемье, уныние, разочарование в красоте и правде нашей жизни: «Через всю книгу так и тянется эта грустная, элегическая нота, порой превращаясь то в плач, то в горький сарказм». «Совершенно бездоказательно он находит эти черты в стихах Н. Заболоцкого, С. Кирсанова, А. Акима, К. Ваншенкина, Ю. Нейман. А заканчивает Д. Ерёмин обвинением в «глубоком пессимизме», «холодном описательстве», в «предвзятости» и, наконец, в «тенденции нигилизма», которую он находит в рассказах А. Яшина, Н. Жданова, Ю. Нагибина и относит ко всему сборнику в целом: «Важно, что составители сборника, судя по всему, преподнесли их (эти рассказы. – В. К.) в соответствии с определённой тенденцией, придерживаться которой в некоторых кругах нашей интеллигенции с недавних пор стало «хорошим тоном». Эта тенденция нигилизма, одностороннего критицизма в оценках и в отношении к многим коренным явлениям и закономерностям нашей жизни» (Каверин В. Эпилог. Мемуары. С. 343—344).

В. Каверин, как и другие писатели, выступил на III пленуме Московского отделения Союза писателей с резкой критикой статьи Д. Ерёмина, опираясь на факты публикации в «Литературной Москве»: два листа из пятидесяти двух содержат, по уверению Д. Ерёмина, так называемые «тенденции нигилизма». В. Каверина на пленуме поддержали Л. Чуковская, Л. Кабо, А. Турков, против выступили Н. Чертова, Н. Бляхин, Б. Галин, Б. Бялик. 19 марта 1957 года «Литературная газета» вновь поддержала свою позицию, «Правда» критиковала пленум за то, что о сборнике говорилось в «апологетических тонах», затем появились отклики в «Московской правде», в «Вечерней Москве». Словом, как пишет В. Каверин: «Наш сборник был явлением, которое требовало прямого ответа: «за» или «против» (Там же. С. 347).

Против выступил К. Федин. 11 июня 1957 года к Федину пришли К. Паустовский и В. Рудный, и он заявил: «Литературную Москву» я в обиду не дам». А потом от этих слов отказался. Видимо, отказался под давлением власти. А Всеволод Иванов написал письмо в «Литературную газету», в которой просил освободить его от членства в редколлегии газеты и выразил негодование по поводу того, что Д. Ерёмин в своей статье стремился опорочить редколлегию альманаха, упрекнуть «в злонамеренной предвзятости, в якобы нарочитом подборе произведений, охаивающих советскую действительность. Вот это – очень нехорошо, и с этим я никак не могу согласиться» (Там же. С. 349).

«Вихрь бессмыслицы», по словам В. Каверина, поднялся вокруг «Литературной Москвы», победила якобы «пошлость сталинизма». Но на партийном собрании М. Алигер, Э. Казакевичу, А. Беку, В. Рудному пришлось покаяться. На встрече правительства с писателями многие надеялись, что Хрущёв поддержит «либеральное» направление в литературе, но он, вспомнив недавний венгерский мятеж, сказал: «Они хотели устроить у нас «кружок Петёфи», и совершенно правильно, по-государственному, поступили те, кто ударил их по рукам». И победила не «пошлость сталинизма», как уверял своих читателей В. Каверин, а «новорапповская теория», о которой с таким презрением говорил в своё время И.В. Сталин и которой с таким удовольствием воспользовались Н.С. Хрущёв и Агитпроп ЦК КПСС (см.: Там же. С. 185).

В «Литературных заметках» К. Симонов, резко осуждая культ личности Сталина, романы «Счастье» П. Павленко и «Белая берёза» М. Бубеннова, писал:

«Однако, если бы свести весь вопрос только к этому, дело обстояло бы сравнительно просто. Отдельные места, где содержится некритическое изображение деятельности Сталина, можно было бы изъять из книг или отказаться от переиздания тех или иных произведений – это уж дело совести авторов. Но главная проблема заключается в том, что и в этих произведениях и в гораздо большем числе других, где таких мест вообще не содержалось, последствия культа личности в той или иной мере отразились на изображении страны и народа: жизнь лакировалась, желаемое выдавалось за действительное, о трудностях умалчивалось. И в этом-то как раз и состоит главная главная беда нашей послевоенной литературы, связанная с последствиями культа личности.

Культ личности, культ непогрешимости Сталина создавал такую официальную атмосферу, при которой много говорилось об успехах и очень мало – о неудачах и ошибках. Реальные, конкретные трудности замалчивались. Очень часто на первый план выдвигалось показное, а теневое, трудное отодвигалось в сторону. В итоге всего этого фактически преуменьшался подвиг партии и народа, в неимоверно трудных послевоенных условиях шаг за шагом восстанавливавших страну, ибо вся мера подвига может быть полностью оценена только тогда, когда полностью даётся отчёт во всех препятствиях на пути к этому подвигу, во всех сопровождающих его трудностях. Но литература через лакировку, через выдаваемое желание за действительное фактически призывалась к преуменьшению подвига народа. Призывалась она к этому при помощи активной и несправедливой поддержки произведений, наиболее очевидно приукрашивавших действительность, или при помощи замалчивания некоторых произведений, более правдиво изображавших жизнь» (Новый мир. 1956. № 12. С. 241). Большое место в заметках К. Симонова уделено разбору критической статьи «Молодая гвардия» на сцене наших театров» в газете «Культура и жизнь» осенью 1947 года и статье «Об одной антипатриотической группе театральных критиков», опубликованной тогда же в газете «Правда».

Это было то новое, что входило в литературу в десятилетие правления Н.С. Хрущёва. И Симонов был одним из первых, поддержавших новое направление.

В 1957 году критики и читатели продолжали критиковать роман Дудинцева, который на собраниях московских писателей пытался устно ответить авторам критических статей, продолжал говорить о многих недостатках в нашей жизни и в нашей литературе. В «Записке Отдела науки, школ и культуры ЦК КПСС по РСФСР о «политически вредном» выступлении писателя В.Д. Дудинцева на пленуме правления Московского отделения Союза писателей СССР в марте 1957 года» приводятся его слова: «Дудинцев сетовал на то, что писатели не имеют такой свободы выражения, как критики, что редакторы охраняют критиков от контроля читателей. Поэтому критики пишут всё, что им угодно, а писатели такой свободы лишены. Отсюда, по его мнению, в литературу и проникают различного рода необоснованные утверждения и наскоки на писателей. Он заявил, что в связи с происками критиков очень многие хорошие произведения не увидели света, и он вопрошал под аплодисменты присутствующих «кому крикнуть об этом?»… Дудинцев признавал, что он предвидел двуличие работников прокуратуры. По его мнению, советская жизнь настолько перенасыщена недостатками, что он стремится не усиливать эти недостатки в своём произведении, а смягчать. По его заявлению, он получил ворох доказательств своим мыслям» (Культура и власть. С. 628). В «Записке» Отдела науки от 9 марта 1957 года снова говорится о выступлении К. Симонова на пленуме московских писателей, но уже совсем в другой тональности. Раньше, два дня назад, Симонов отвергал всякую критику романа Дудинцева, а сейчас подверг его острой критике: «Необходимо отметить, что т. Симонов в своём выступлении признал по существу ошибки, которые он допустил как редактор журнала «Новый мир», поместив роман Дудинцева «Не хлебом единым» и защищая его в предыдущих выступлениях» (Там же. С. 633). На Всесоюзном совещании работников кафедр советской литературы 25 мая К. Симонов охарактеризовал роман Дудинцева «как смелое произведение» (Там же. С. 670). Здесь К.М. Симонов показал себя типичным представителем тогдашнего литературного руководства, изворотливым, циничным, лицемерным, то есть двуличным.

ЦК КПСС внимательно следил за происходящими процессами литературного развития. 11 мая 1957 года в «Записке Отдела культуры ЦК КПСС «О развитии советской литературы после ХХ съезда КПСС» подводятся предварительные итоги предстоящего 14 мая пленума Правления Союза писателей СССР, отмечаются «Судьба человека» М. Шолохова, очерковая повесть В. Овечкина «Трудная весна» (Новый мир. 1956. № 3—5), романы Л. Леонова «Русский лес», Д. Гранина «Искатели» (Звезда. 1954. № 7—8), В. Каверина «Доктор Власенкова» (1954), А. Бека «Жизнь Бережкова» (Новый мир. 1956. № 1—5). Вместе с тем были упомянуты и недостатки, о которых здесь уже говорилось.