По карьерной лестнице – в наложницы?.. - Жанна Майорова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда я только устроилась на эту работу, обойдя на конкурсе семнадцать претендентов на это место, отец хмыкнул. Явно одобрительно, я различаю все оттенки интонаций его хмыканья. Хотя вслух он сказал: «теперь попробуй удержаться». И я удержалась, пахала день и ночь. Без выходных, кстати. Слово «выходной» наше начальство, да и многие сотрудники воспринимают как ругательство. Хуже этого только отпуск. Те, кто с нетерпением ждут выходных и отпусков, долго не задерживаются. Наша целевая аудитория — законченные карьеристы. Семьи есть у немногих, а те, у кого всё-таки есть, видят их минут пять утром и минут пять вечером. И чаще всего — спящими.
Поэтому я всегда считала, что личную жизнь надо бы заводить на работе. Очень удобно. Можно вместе ходить на обед. Ну или хотя бы просто пересекаться в коридоре и улыбаться.
Но не сложилось. Единственный парень, который мне нравился, уже имел девушку. А мне удалось стать его другом. В основном благодаря тому, что я частенько прикрывала его в случае опозданий или помогала продираться через казённый язык контактов, когда он с похмелья мог воспринимать только односложные предложения, максимум из двух-трёх слов, одним из которых было его имя.
А вот я даже с похмелья могла работать с документами на предельной концентрации. Осечек не было. До этого момента.
Вчера реклама была выпущена в печать и появилась на нескольких стендах нашего города и коринианской столицы Касалии. И тут же завирусился.
В общем-то цель была достигнута, стоматология мигом прославилась. Вот только… При переводе смысл получался такой, что для того, чтобы лечиться в этой клинике, придётся положить зубы на полку. Ужасно смешно со стороны, наверное. Но для меня это была катастрофа и провал всей карьеры. Как я могла так облажаться? Ведь всё было проверено несколько раз. Коринианцы совершенно не понимают юмора и воспримут это как страшное оскорбление. Компания будет опозорена, они уж наверняка по всей галактике разнесут весть о нашей некомпетентности. В итоге с «Иседуро эдветайз» никто не захочет иметь дело. И всё это по моей вине!
— Что ж, вы всегда работали слаженно, слажали и в этот раз! — вместо приветствия начал Мелоун, влетая в офис.
Его маленькие глазки-буравчики выискивали главного виновника этого грандиозного провала. И не находили.
Я не хотела выслушивать упрёки и угрозы, что больше мне не работать в рекламе, и ни в одно агентство в пределах этой солнечной системы меня не примут. Поэтому сделала единственное, что сразу пришло мне в голову — спряталась от гнева своего компактного, но очень злобного шефа, в туалете.
Все эти месяцы работы псу под хвост! Как такое могло быть, ошибиться в одной закорючке, и смысл был полностью изменён. И ведь это произошло после финального согласования. Я ничего не меняла в макете, то есть получается, что тот, кто проводил сверку в коринианской компании, просто не заметил ошибку и подмахнул не глядя. Или ошиблись в типографии? Или?… В любом случае проект был мой, и ответственность тоже на мне. Теперь все смеются над нами!
И на моей карьере можно ставить крест! Надо выйти и сказать что-то в свою защиту, это же так глупо и по-детски — отсиживаться в туалете. Туалеты у нас, к слову, были позорные. Вечно — то засор где-то, то бумаги нет, то вообще кто-то сходил мимо унитаза. Один мой приятель утверждал, что о компании всегда стоит судить по туалету. Наш не просто говорил, он кричал во весь голос, что обстановка в офисе весьма удручающая.
Родители скажут, что я ни на что не способна. И вот что бывает, когда неразумное дитя не слушает умных взрослых и пытается искать какой-то там свой путь. Конечно, они предложат мне переехать к ним и устроиться каким-нибудь пресс-секретарем в их фирму. И каждый день будут рассказывать мне, какой у меня способный и талантливый брат, гордость семьи. А в конце тяжко и многозначительно вздыхать.
Ни за что! Надо бежать отсюда, из этого города, из этой страны, с этой планеты!
Но как мне смыться из офиса? Выйдя из спасительной туалетной кабинки, я неизбежно попаду в общее помещение, где сейчас бушует маленькое лысовато-пузатое торнадо.
— Дамианна, ты тут? Планерка началась, шеф ищет тебя!
Фальшиво-бодрый голосок Лельи разнёсся по пустому помещению, ударяясь о стены. Я неуютно поёжилась. Ты меня не обманешь! Выманить меня из укрытия не получится.
— Ты не можешь сидеть там вечно!
Ещё как могу!
— Не веди себя как ребенок!
В душе я её понимала: если Лелья вернётся без добычи, ей достанется щедрая порция словесного дерьма. Но в этих диких условиях офисных джунглей каждый сам за себя, уж прости, детка. Работа на этого старого чудака — твой личный выбор. А я сейчас делаю свой. Взрослый и осознанный. Взвешенный.
Так думала я, вылезая в узкое окошечко под потолком. Как хорошо, что я похудела на пять килограммов за время работы над этим проектом. Это было нездоровое похудение, но зато сейчас мой зад легко проскользнул в узкое окошечко. Прошла голова, пройдет и все остальное — миф. Я проверила это ещё в детстве, когда убегала от очередного учителя этикета и застряла в железной ограде родительского особняка. В этом я малодушно винила нашу кухарку Назиму, чьи пироги с яблоками были моим личным наркотиком.
Окно выходило в сад, но подо мной было два этажа. Вот та ветка выглядит очень перспективно — она большая и прочная на вид. Жаль, что я не занималась воздушной гимнастикой. В детстве меня обучали только фехтованию. Бесполезное, но очень благородное умение. Если бы я собиралась вращаться в благородных кругах, где у всех серьёзные и общественно значимые профессии.
Я повисла на руках и упёрлась ногами в стену, чтобы оттолкнуться как следует и долететь до ветки. В момент, когда я отпустила руки, в кармане предательски запиликал передатчик. Проклятая Лелья! Решила меня вычислить! Звонок сбил меня с толку, и я неуклюжим мешком полетела вниз.
За ветку я всё-таки зацепилась, правда, не за ту, за которую планировала. А об неё я треснулась лбом. Но с той, на которой я повисла, ниже было прыгать. Что я и сделала сразу, чтобы не ждать, пока руки сами соскользнут, мучительно решаясь.
Оказавшись на траве, я
