Повесть о золотой рыбке - Михаил Герчик

— Вот, племяш, пользуйся, — сказал он, смахивая широкой, как лопата, ладонью с пиджака капельки воды. — Сам разводить собирался, ну, а поскольку стукнуло тебе полных тринадцать, — дарю! Красотища, а! К тому ж еще, говорят, нервную систему хорошо успокаивает. Впрочем, — засмеялся дядя Гриша, — это тебе ни к чему… Значит, прямо говори: нравится?

— Нравится, — кисло ответил Юрка, с опаской поглядывая на хрупкий стеклянный ящик, в котором плавали какие-то красненькие и серые рыбки. Ему вдруг показалось, что ящик вот-вот расколется и вода вместе с песком, водорослями и рыбками хлынет на пол. Но делать было нечего, и Юрка вежливо улыбнулся. — Большое спасибо, дядя Гриша.

— То-то же, — обрадованно сказал дядя, довольный, что и от обузы избавился, и племяннику угодил. — Значит, запоминай. — Он достал из кармана помятую, замусоленную бумажку. — Рыбки у тебя пока самые простые: гуппи, меченосцы и эти… как их… пецилии, — кивнул он на аквариум. — Всех их еще называют живородками. Они, понимаешь, икру не откладывают, а сразу живых рыбок родят. Ну, а с остальным ты сам как-нибудь разберешься. На первый случай этот листок изучи, я тут кое-что выписал, а вообще-то есть такие толстые книги, там все про аквариумы написано. Возьмешь в библиотеке, проштудируешь, настоящим академиком по рыбьей части станешь. Так что поздравляю тебя с днем рождения!

Дядя Гриша энергично потряс Юрке руку. Юрка еще раз глянул на рыбок и тоскливо спросил:

— Дядя Гриша, а чем их кормить? Хлебом можно?

— Ни-ни! — Дядя Гриша испуганно замахал руками. — Это ж тебе не воробьи. Тут же подохнут. Рыбки, брат ты мой, твари деликатные, для них специальный корм есть, сушеная дафния называется. Да, чуть не забыл! — Он похлопал себя по карманам и вытащил баночку из-под майонеза, в которой виднелся какой-то желтовато-бурый порошок. — Вот, немного осталось. Будешь давать раз в день по щепотке, лучше всего с утра. А кончится, съездишь в воскресенье на Кисловский рынок, купишь стакан, тебе его на год хватит.

— Ладно, — вздохнул Юрка, — съезжу.

…Назавтра под вечер, раздумывая над тем, как избавится от дядюшкиного подарка, Юрка вспомнил, что еще ни разу не кормил рыбок. Поморщившись, он бросил в аквариум щепотку сушеной дафнии из дядиной баночки. Желтовато-бурый порошок тут же расплылся по всей поверхности, забился под мох, под листочки растений. Рыбки жадно хватали его, чуть не выпрыгивая из воды, и Юрка сыпанул еще: жалко, что ли? А потом долго мыл под краном руки — они пахли болотом.

За три дня Юрка скормил рыбкам всю дафнию, что дал дядя Гриша, — сколько ни сыпал, все казалось мало. Рыбки охотно хватали корм, и вскоре он исчезал. Ну как тут было не добавить!

А затем он заметил, что вода в аквариуме начала мутнеть. Муть густела и густела, словно кто-то невидимый палкой взбалтывал грязь, и вскоре рыбок в ней уже было легче угадать по очертаниям, чем рассмотреть. Меченосцы и пецилии перестали плавать среди водорослей, держались поближе к поверхности, торопливо двигали жабрами, будто им не хватало воздуха.

Напрасно Юрка заглядывал в дядину бумажку, надеясь в ней найти подсказку, что делать с мутью, — дядя Гриш записал только названия рыб и водорослей, которые были аквариуме. Тогда он решил выловить рыбок, вылить мутную воду и налить свежей. Но куда рыбок пересадить? Да и чем их ловить? Сачка-то нету!

Отчаявшись, Юрка пошел к дяде Грише — подарил эту чертовщину, пусть теперь помогает.

Дядя Гриша выслушал Юрку и расхохотался.

— Уже началось! Вот-вот, у меня тоже так было. Ничего, дорогой, тут страшного нет. Для начала подмени у них половину воды. Только из-под крана не лей, холодная она и азота в ней много. От этого азота рыбки как пить дать задрать лапки могут. Вообще-то мне рассказывали, что воду для них надо налить в эмалированный таз и дать ей сутки-двое постоять. Тогда весь азот сам выйдет. Но поскольку тебе отстаивать некогда, налей воды в таз, подогрей градусов до пятидесяти, а потом дай остыть. Такую воду в аквариум можно заливать. Только таз целый возьми, а то в воду железо попадет, у тебя тогда вся трава валлиснерия погибнет. Очень это капризная трава, даже запаха железа не переносит.

Юрка вздохнул.

— Таз у нас новый, мама недавно купила, — сказал он. — А отчего эта муть появляется?

— Да, наверно, оттого, что ты рыбкам много корма давал, — ответил дядя Гриша. — Они его съедать не успевали, остатки гнить начали. От этой гнили развелись в аквариуме бактерии. Это они, подлые, и мутят воду, — весело подмигнул дядя Гриша племяннику. — Сменишь часть воды, рыбкам сразу легче станет. А потом ты их не корми дня три. Я читал, понимаешь, что в аквариуме у бактерий есть лютые враги. Инфузориями по-ученому называются. Если рыбок не кормить, бактериям поддержки не будет, инфузории навалятся на них и всех пожрут. Вот вода и очистится. Как зеркало станет.

— А рыбы не подохнут? — осторожно спросил Юрка. — Вы ж говорите, их три дня кормить нельзя.

— Нет, — засмеялся дядя Гриша, — рыбки не подохнут, не бойся. Они остатки корма подберут, листочки ощиплют… Выживут.

«А хоть бы и не выжили, невелика беда», — подумал Юрка, но вслух этого не сказал: не хотелось огорчать дядю.

Как и предсказывал дядя Гриша, через три дня вода очистилась и снова стала прозрачной. Муть исчезла бесследно, будто растворилась. По аквариуму вновь весело засновали рыбки. Они деловито ощипывали растения, ковырялись в песке, суетились у переднего стекла. Юрка постучал по стеклу пальцем и рыбки тут же собрались в стайку и закружил у того места, откуда доносился звук. «Скажи ты, — удивленно подумал Юрка, — условный рефлекс! Интересное кино!»

Юрка стал присматриваться к своим рыбкам внимательнее и вдруг с удивлением заметил, что все они разные и даже довольно красивые. Взять хотя бы тех же самых меченосцев. У обоих хвосты, как шпаги, но одна рыбка малиновая, как утренняя заря, и меч у нее оторочен черной бархатной каймой, а другая — зеленая, с яркой красной полоской на боку. У одной гуппешки плавник длинный, словно шарф, так и стелется, когда она плывет, и весь в точках: золотистых, фиолетовых, оранжевых, а у другой плавник коротенький, зато хвост, как оперенный наконечник стрелы, а сама она серебристая, блестками-пятнышками усыпанная.

Чем дольше сидел Юрка перед аквариумом, чем внимательней рассматривал рыбок, тем интереснее ему было на них глядеть. Он придумал им имена: зеленого меченосца назвал Борькой, малинового — капитаном Гаттерасом, а гуппешку с шарфом-плавничком — мадам Труляля… Юрка фантазировал, стараясь представить себе реки, в которых Борька, капитан Гаттерас и мадам Труляля живут на воле. Наверно, они где-нибудь в джунглях, такие реки, вот бы там побывать…

А вечером среди пучков зеленых рогулек, которые устилали всю поверхность аквариума и, судя по дядиной бумажке, назывались мхом-риччией, Юрка увидел несколько серых личинок. Сначала он решил, что в аквариум попали какие-то козявки. Но откуда им было взяться, козявкам, и почему они так шустро снуют взад-вперед?

Юрка поднес к аквариуму настольную лампу и даже присвистнул от удивления.

— Мальки! — воскликнул он. — Честное слово, мальки… да хвостики есть, и плавнички, и глазки… Неужели я их раньше не заметил? Да нет, не может этого быть! Они, наверно, совсем на днях вывелись. Вот тебе раз! Интересно, слопают их большие рыбки или нет? Какой это сегодня день? Суббота… Выходит, они у меня три дня не кормлены, голодны, видно, как волки!

Назавтра утром Юрка поехал на Кисловский рынок за сушеной дафнией.

Дорога от дома Юрки Бариканова до Кисловки длинная. Трамвай неторопливо громыхал через весь город. Юрка сидел у окна, смотрел, как ветер гоняет по тротуарам сухие листья, и с досадой думал о том, что вообще-то ему надо не на рынок, а совсем в другую сторону, на автозавод, к Витьке Дымину, с которым он еще полмесяца назад начал собирать транзисторный двухдиапазонный приемник. Витька, наверно ждал-ждал его, а потом махнул рукой и теперь собирает приемник сам. Вот это работа! Схема, между прочим, сложная, без Витькиного отца ни за что не разобрались бы. А тут — какие-то рыбки, дафния…

Юрка быстро пролавировал мимо рядов, где перед тетками в белых передниках высились горки яиц и стыли высокие бидоны с молоком, мимо навеса, под которым на столиках янтарно светились крутобокая антоновка и медовые груши, прошуршал по золотистой соломе вдоль возов и машин с картофелем и сизоватой капустой, — туда, в дальний правый угол, где, по дядиным рассказам, собирались чудаки, которых называют аквариумистами.

Струилась под ветром по серому асфальту шелуха от семечек, стайки воробьев нахально прыгали под ногами, не обращая на людей никакого внимания. Выкрикивала что-то толстая, румяная женщина, видно, расхваливала свой товар — огромные желтые тыквы, горой наваленные на дерюжку, разостланную прямо на земле, и тревожно сигналил шофер, требуя, чтоб люди расступились и дали дорогу его машине. А люди и не думали расступаться, шли густо, потоком, размахивая сумками и авоськами, и только в руках у Юрки ничего не было — баночку из-под майонеза он спрятал в карман куртки.