Марафон длиной в неделю - Ростислав Самбук

— Война скоро кончится...

— Скоро, — согласился Бобренок радостно. — Вот Польшу пройдем, а там и Берлин! И конец нашим трудам... Демобилизуюсь.

— Ты что? — даже испугался капитан. — Ведь ты ас контрразведки, три ордена!.. Кто тебя отпустит?

— Что ордена... — вздохнул Бобренок, но сам почувствовал, что не очень искренен, поскольку не был безразличен к своим наградам — два ордена Красного Знамени и орден Отечественной войны II степени заслужил честно и законно гордился ими.

— Ордена — это признание, — возразил Толкунов убежденно. — Ты это всерьез — о демобилизации?

— Решил.

— Глупость делаешь, — сказал Толкунов уверенно, — для тебя в армии все двери открыты. Два курса института знаешь сколько сейчас весят? Поступишь в академию, окончишь полковником.

Бобренок лениво потянулся и тихо возразил:

— Геолог я, понимаешь?

— Ну и что? А я работал в МТС.

— Если любишь свое дело...

— А я это полюбил... — Толкунов погладил свою кобуру. — Только мне труднее будет. Семь классов... Задержанные диверсанты — это и есть мой аттестат. Как думаешь?

— Еще какой! — успокоил его Бобренок. — Все тебе зачтётся.

— Поймаем сейчас этого шпиона проклятого, — неожиданно перевел разговор на другое Толкунов, — и отоспаться можно будет. Я бы подремал немного.

— И я бы... У нас есть время поспать, — подумав, сказал Бобренок. — По сорок пять минут. Вначале — ты, а потом — я.

— Можно, — согласился Толкунов. — Сейчас еще в селе люди ходят.

Заснул сразу, спал тихо, как сова. Минуты тянулись долго, сон одолевал Бобренка, он с завистью смотрел, как тихо дышит Толкунов, вертелся и растирал себе щеки. Наконец наступила его очередь — майор свободно вытянулся под кустом, но сон как рукой сняло, и Бобренок долго не мог уснуть. Проснулся он от толчка, сразу сел, протер глаза и спросил:

— Который час?

— Одиннадцать.

— Пошли.

Они вышли к селу. Постояли немного под развесистым деревом. Параскина хата казалась безлюдной. Пробираясь по подлеску, обошли село и разошлись. Толкунов залег в огороде среди подсолнухов, а Бобренок устроился в полуразвалившемся сарае так, чтобы видеть подход к нему.

За огородами, окружавшими сарай, начинался луг с ручьем посередине, по его руслу можно было почти незаметно подойти к сараю, и Бобренок подумал, что сметливая Параска не случайно выбрала это место для встреч.

В центре села лаяли собаки, где-то близко сонно запел петух, но сразу спохватился и замолк — тишина, и только уханье сыча доносилось из пущи.

Незнакомец вышел из леса ровно в двенадцать, перебирался от куста к кусту осторожно, пока не скрылся в лощине. Выскользнул из лощины напротив сарая, метрах в пятидесяти от него, постоял, оглядываясь, и направился прямо к Бобренку, притаившемуся за дверью. Он вошел в сарай смело и не таясь — был уверен в полной безопасности — и только вскрикнул, когда майор заломил ему руки.

— Тихо! — приказал Бобренок.

Связал руки пришельцу и ловко обыскал его. Не найдя оружия, обыскал еще раз более внимательно и зажег фонарик, осветив лицо ночного гостя. Молодой, лет двадцати пяти парень, полнолицый, курносый, смотрит испуганно, и губы дрожат.

— Кто ты? — спросил майор властно. — И откуда?

Парень сморщился, чуть не заплакал и ответил обреченно:

— Иван Заглада, и документы у меня есть...

— Какой Заглада и откуда?

— Из леса... Там курень, и я живу...

Бобренок произнес строго:

— Быстрее! Всю правду и до конца. Когда забросили, с кем, какое задание? Настоящая фамилия?

— Заглада, я же говорю, что Заглада. Не убивайте меня!

Бобренок подтолкнул его в глубь сарая.

— Но я ведь не вру, и вы можете проверить...

— Говори, откуда и какое задание?

— Какое задание? Окруженец я и жил здесь в селе. В хате Параски Ковтюх.

Сейчас и майору стало ясно — поймали они не ту рыбу. На всякий случай пригрозил парню пистолетом, выглянул из сарая и почти столкнулся с самой Параской. Сразу же за ней из темноты вынырнул Толкунов.

Параска, очутившись между двумя мужчинами, метнулась в сторону, но от капитана не убежал бы самый быстрый диверсант, не то что женщина.

— Без глупостей! — приказал он.

Он подтолкнул Параску в сарай, где стоял в углу парень со связанными руками. Женщина бросилась к нему, обняла и заплакала.

— Что они сделали, Ивасик! — воскликнула. — Чего бросаетесь на людей? — обернулась зло.

— Вы знаете этого человека? — спокойно спросил Бобренок.

— Почему ж не знать? Муж мой.

— Как звать?

— Иван Заглада. С сорок первого у меня, и люди могут подтвердить.

Бобренок услыхал, как разочарованно хмыкнул Толкунов у него за спиной, и спросил:

— В какой части служили, Заглада, и как попали в окружение?

Парень вытянулся, насколько позволяли связанные руки, и доложил четко, словно своему ротному командиру:

— Сержант тридцать шестой гаубичной батареи восемьдесят первого артдивизиона. Нас окружили под Ровно, потерял своих и решил остаться. Был ранен в ногу и не мог идти... — добавил потупившись.

— Почему не явился в ближайшую воинскую часть после освобождения?

Заглада шмыгнул носом, блеснул глазами на Параску и ответил виновато:

— Она не отпустила...

— Но ведь ты солдат.

— Солдат! Я ей говорил: должен идти к своим, она плачет — не пущу, потому что убьют... В лесу курень устроила, за болотом, там места глухие, никто не ходит, а ночью в сарае встречались.

— Дезертир! — вдруг зло крикнул Толкунов. — Дезертир и предатель! Пойдешь под трибунал, штрафбат обеспечен! Ясно?

Парень опустил голову:

— Куда уж ясней...

— Кто из деревенских может подтвердить, что он на самом деле окруженец? — спросил Бобренок у Параски.

Та наконец оторвалась от парня.

— Его не расстреляют? — спросила со страхом.

— Я говорю: обойдется штрафбатом... — Толкунов выключил фонарик, экономя батарейки.

— Тут каждый в селе знает меня. Я не помогал немцам и не служил у них, все подтвердят.

— Держался за юбку! — презрительно бросил Толкунов.

— Подождите, — вдруг встрепенулся парень, — я догадываюсь, кого вы ищете. Параска видела в лесу и говорила мне...

— Кого? — подскочил к женщине Толкунов. — Кого и когда, говори быстрее!

— Лейтенант с вещмешком, еще хромал. Вчера утром, вижу, шпарит какой-то лейтенант в Жашковичи. Я спряталась — к кому, думаю, идет? Кустами обошел село, а потом на тропинку повернул к леснику. Эта тропинка только к леснику, — добавила уверенно, — мы здесь все тропинки знаем.