Железный прапор - Андрей Негривода
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вижу бой. Малая группа «духов» осаждает горку. Наверное, отловили кого-то. Могу поддержать огнем.
Счастье Медведя было в том, что только-только вернувшиеся из этого рейда потрепанные роты разведбата находились в бригаде, а Дзюба после жестокого разноса начальства за немалые потери сидел у своего старого друга, подполковника ВВС, командира вертолетного полка.
– Передай экипажу, – вяло отреагировал комполка, обращаясь к своему лейтенанту-связисту. – Пусть пройдутся разок, пригладят НУРСами и возвращаются к патрулированию. Может, сами афганцы чего-то не поделили…
– А в каком районе, говоришь? – подал голос Дзюба.
Лейтенант взглянул вопросительно на своего командира и, получив немой кивок согласия, ответил:
– Квадрат 14-32.
– Да это же…
– Ты че вскинулся-то, от того места, где ты «духов» лущил, это километров 20 по горам, не меньше.
– Это мой сержант!..
– Ты в своем уме, Сергей? За неполные полтора суток пройти столько, да по горам? Не поверю. Никогда не поверю!
– Это он. Дай «вертушку» – я сниму его оттуда.
– Брось, майор.
– Дашь?!
– Не дам! Это армия, а не «хочу – не хочу». Не дам!
– Сука ты, подпол, сука! Этот мальчик, без опыта, решился потянуть на себя погоню, чтобы его подчиненные, из которых один полуживой, вернулись. Ему всего-то 19 лет, Гриша!
– Но как же без приказа? Не могу!
– Наплюй!
– А голову снимать с кого будут? С тебя?!
– С меня, Гриша! На себя все возьму, из армии уйду, но этого пацана нужно спасти. Или сам возьму пару «вертушек», силой. Ты меня знаешь!
– Ладно, «спец», хер с тобой!..
Нет, не был сухарем летчик, да и была тому причина – его сын служил свою срочную службу в ВДВ, в Кандагаре… Кому как не отцу понимать?
– Сержант! Комэска второй ко мне, срочно! – крикнул он через дверь. – Иди, Серега, бери с собой кого там хочешь. Через пятнадцать минут вылетишь двумя машинами за своим сержантом…
– Сочтемся, Гриша…
– Вали отсюда, майор…
* * *– Ну, в общем, сняли меня с той горки, Андрюха.
– Тяжко было?
– Не знаю. Мне тогда было все по фигу. С жизнью попрощаться успел…
– Тоже мне спецназ ВДВ.
– Злой ты…
– Да ладно. Не понимаешь, что ли?
– Все понимаю, командир. Чего там…
– Ну и…
– Я тогда кое-как соорудил себе гнездышко и залег за «РПК»… Сам понимаешь, рука – это еще полбеды, но вывих был такой, что и шагу не ступить. Как я на ту гору влез, до сих пор не понимаю… Вот такие-то дела. А духи шли медленно. Так что отстреливаться я начал примерно минут за десять до того, первого вертолета. А еще минут через сорок два «крокодила» проутюжили склон и меня сняли. Сам Дзюба прилетел!
– Повезло…
– В нашем деле без этого никак, сам знаешь, командир.
– Знаю-знаю…
– Потом госпиталь в Ташкенте… Какие там медсестрички, братишка-а! Это просто что-то!
– Казанова хренов.
– Каза или нова, но попасся я там всласть. Есть что вспомнить…
Часть II
Схватка Титанов
Нам не хватало воздуха
На горных перевалах,
Мечтали о воде мы
В пустыне Регистан.
Кричали мы от боли
На койках медсанбатов,
И все-таки по-доброму
Мы помним наш Афган…
Январь 1982 г.Комвзвода…И опять они сидели с сигаретками в зубах на этой много слышавшей лавочке около казармы родного взвода. Взвода капитана Проценко, или просто Филина…
Буйствовала весна 90-го…
Они (в смысле группа) только-только встретили своего Филина из внеочередного отпуска после добровольного плена и ранения[28]. Они только успели «обмыть» в офицерской столовке его вторую Красную Звезду и досрочное (опять досрочное, как и «старший лейтенант») капитанское звание, в его-то 22 года от роду, и теперь отправились в расположение РДГ – ночь на носу. Кому, как не им, было знать, что спать необходимо при первой возможности – кто знает, что случится через час? Служба такая – спать ложишься в родном кубрике, а проснуться можешь за несколько тысяч километров, где-нибудь над Душанбе или Благовещенском, когда начнет реветь сирена «Ильюшина», подгоняющая к открытой аппарели. На высоте 2000 метров… И хорошо, если это будет день… Бойцы отдыхали, а их командиры беседовали неспешно, сидя не скамеечке. -…Ты, Игорек, так и не рассказал мне толком про свою «срочную», да прапором…
– Так а че там рассказывать? Служил себе…
– Просто так себе служил, не напрягаясь, что успел заработать «За службу…», две Красных Звезды, две МЗО и две МЗБЗ?!!
– «Звездочки» и «За боевые…» – это уже в отряде. Бате спасибо… Вторые «Отвага…» и МЗБЗ – уже при тебе – за Хайзуллу и за Фергану. Сам знаешь…
– А за Речкой?.. Расскажи, а?
– Да нечего особенно и рассказывать…
– Давай, «замок», че тя уламывать-то надо? Не первый год замужем…
– Ворошить не хочется… За те годы стольких пацанов классных потерял – до этого времени ком в горле стоит…
– Расскажи, Игорек…
* * *…Переломы и разорванные связки заживали не быстро и не медленно, а ровно столько, сколько положено молодому, крепкому организму.
За тот месяц, что Игорь провел на койке ташкентского госпиталя, ему пришлось пережить несколько событий, после которых к нему наведался подполковник-психиатр. И вердикт его был тверд и однозначен – этот паренек, молоденький сержант спецназа ВДВ, настолько психически здоров, что вряд ли его сможет что-то потрясти настолько, чтобы стать его, психиатра, пациентом. Просто свои душевные боли он носит глубоко в себе. Мальчишка отключается от всего мира и живет там, глубоко в своей душе. Нет, он, конечно же, все понимает и исполнит любой приказ, но делать это будет на полном автоматизме. Короче говоря, сержант Барзов абсолютно здоров психически, просто свои горести переживает один, видимо, поражения в спорте научили…
Первым и, наверное, самым тяжелым ударом была встреча с Виталиком Крюченковым. С его Крюком. Через две недели его ничегонеделания в госпитале… …Игорь, как всегда, сопровождаемый медсестричкой Гилей, жгучей азиатской красавицей, направлялся на медосмотр к завотделением травматологии на своей хромированной колеснице. Гиля нежно поправляла на крутых Медведевых плечах пижамную куртку и с любовью поглядывала на мощный стриженый затылок, плавно переходящий в огромные плечи – шеи там не было, скрывали бугры мышц. Она, девушка Востока, неожиданно для себя по уши влюбилась в этого огромного нескладного парня, который был, по слухам, неробкого десятка, да и вообще… Излучал силу и надежность, несмотря на беспомощное состояние… Да и Игорю нравилась эта неприступная, гордая казашка. И он был совсем даже не прочь… Так и случилось. На третьей или четвертой перевязке. Гиля тогда шепотом просила его молчать – Восток дело тонкое, как известно, а уж родственники на Востоке… Только вот сама Гиля не могла скрывать свои чувства к Игорю. Ее горячая азиатская душа кричала и пела от любви к кяфиру[29]. Ну и что же оставалось Медведю? Если она сама говорит об этом всем и вся, то и его совесть, природного молчуна, будет, наверное, чиста. Наверное… Как-то там еще посмотрит на все это ее огромная семья? А особенно ее мужская половина – отец, дядья, братья. А их там, если собрать всех двоюродных, около сотни могло набраться – семьи-то большие.
В общем, Игорь наслаждался жаркой неистовой ненасытностью Гили и ждал последствий. Женят или башку отрежут – с них станется… Хотя, чего скрывать, Игорю нравилась Галя (это он ее так называл – Гиля уж очень непривычно для слуха), и он был не прочь связать с ней свою жизнь… Узлы, узелочки… Сколько их потом еще заплетется в скитаниях по госпитальным койкам?.. …Гиля подталкивала коляску Медведя, стараясь разминуться с такой же коляской, которую вывела из кабинета полковника ее лучшая подруга Лейла.
– Стой! Стой, говорю! – рявкнул внезапно Игорь.
Во встречной коляске сидел Крюк. Да, это был он…
– Крюча!..
– «Замок»!..
– Виталя…
– А Малыша я доволок. Тебе спасибо…
Медведь смотрел на пустой рукав его пижамы, и такая тоска рванула в сердце, что…
– Санек тоже тут. Мне говорили… Сам оклемался дня два назад. Вот видишь, клешню отрезали… – Виталий смотрел на своего бывшего «замка», на его слезы. – Ты это, Бурый… Ты завязывай это мокрое дело, братишка. Подумаешь, руку потерял! Башка-то цела…
– Моя вина!
– Ты на себя лишнего-то не грузи, братишка. Малого я доволок, хоть и тяжел кабанище, и взводному все доложил. А потом и Дзюбе… Ты свое дело отпахал – что надо…
– Бежал как заяц…
– Неважно. Дело сделал!.. А Орлика мы потеряли, братишка. Уже потом… Хороший пацан был, настоящий, хоть и офицер…
И это был второй удар…
Игорь замкнулся в себе на несколько дней, практически не реагируя ни на кого. Только пил чай немерено да катал огромные желваки на скулах. Даже когда приехал комбриг и привез заработанные Медведем, Крюком и Малышом награды, Игорь едва заметно улыбнулся на миг, самыми уголками рта, повисшей на пижамной куртке медали… …Потом был отпуск домой. В плакавшую октябрьским дождем Одессу…
