Робинзон. Инструкция по выживанию - Александр Покровский

– Анатолий Иванович! – отзывается Сова из строя. – А я вообще один остаюсь?

– На два часа. Через два часа нас диверсанты или взорвут или захватят, и Кашкин с Робертсоном вернутся назад. Вопросы? Нет вопросов? Разойдись!

Помощник:

– Алиев!

– Я!

– Получишь у дежурного автомат – и на верхнюю палубу в корму. Встанешь в районе рулей! Поймаешь диверсанта, получишь десять суток отпуска!

– Ловить нада?

– Надо! Голыми руками!

– А стрелять можина?

– Можно! Только кто ж тебе патроны даст?

Рустамзаде говорит Алиеву:

– Слышь, Али, а ты камней набери и по башке его, по башке! Сашка! Робертсон!

Робертсон подходит.

– Саня, – говорит Рустамзаде вполголоса, – я сегодня нам с тобой девушек приготовил. Нам два часа хватит.

Старпом:

– Я все слышу!

– Молчу, Анатолий Иванович!

– Значит так, Пейрузович, если тебя на вахте не будет, я тебе все гланды оборву!

– Молчу, Анатолий Иванович!

– Вот и молчи! Робертсон! Ты все еще здесь? А кто охраняет штаб от врага?

В это время матрос Алиев заступил на вахту с ведром камней. Вываливая камни себе под ноги, он бормочет:

– Вай, Аллах! – и с надеждой смотрит на воду.

Робертсон с Кашкиным бродят у штаба.

– Надолго мы тут?

– Сейчас они штаб захватят, и мы свободны!

– Как же они его захватят?

– Как-нибудь. Придумают. В прошлый раз они на крышу штаба на дельтапланах прилетели.

– На дельтапланах?

– Ну да! И сейчас чего-нибудь изобретут. Минут через десять начнут.

Через десять минут к зданию штаба на большой скорости подъехал «уазик». Из него вылез майор. Майор подошел к вооруженному вахтенному, выставленному у входа в штаб.

– Здесь штаб? – спросил майор.

– Здесь! – ответил вахтенный.

После этого майор сразу же дал вахтенному ногой в ухо. Вахтенный – на земле, а майор ринулся в штаб.

– Началось! – сказал Кашкин.

– А мы здесь для чего стоим? (Робертсон.)

– А мы так, для мебели. Видишь: они без нас воюют!

Дверь штаба захлопнулась за майором. Тишина. Ровно полминуты, а потом дверь раскрылась и из нее медленно, пятясь, показался майор – он со всех сторон был облеплен матросами, как саранча муравьями.

Потом они его одолели, связали, подняли, понесли, и забросили в тот же «уазик», который тут же умчал майора в комендатуру.

Кашкин:

– А сейчас они повторят попытку.

– Как?

– Так! Парность случая, как говорят медики. Чунгачгук должен два раза наступить на одни и те же грабли.

В этот момент к курилке подошел строй матросов. На плечах у них вещмешки, в них угадывается что-то тяжелое. Командует строем мичман:

– Эки-ипаж! Стой! Разойдись! Перекур!

В этот момент с треском раскрывается окно на третьем этаже, и в окно высовывается адмирал:

– Какой перекур? – кричит он. – Кто старший?

– Старший мичман Петухов!

– Почему курим во время учения?

– Нам приказали собраться у штаба для инструктажа!

– Кто приказал?

– Дежурный по дивизии!

– Черт знает что такое! А ну все ко мне наверх!

Вся команда вместе с мичманом входит в здание штаба.

– Чего это? – спрашивает Робертсон.

– Это начальник штаба флотилии. Сейчас он им вставит. – говорит Кашкин, задумчиво глядя в окно на третьем этаже.

– Или они ему вставят. – добавляет Кашкин, не отрывая взгляда от окна.

За окном явно наблюдается какое-то движение, всполохи какие-то, занавески, потом окно открывается шире, в нем показывается арбалет, он стреляет в скалу напротив стрелой с линем. Линь разматывается, стрела попадается в скалу – готова канатная дорога. По этой дороге на специальных блоках отправляется свежеспеленатый начальник штаба, а за ним – вся шайка «матросов».

– Ты гляди, – говорит Кашкин, – вот они и штаб захватили!

– Так это не матросы были? – спрашивает Робертсон.

– Точно такая же мысль сейчас гложет начальника штаба по дороге на скалу! – задумчиво говорит Кашкин. – Как только они заминируют нам все корабли, так и учению конец.

– Думаешь, заминируют?

– А как же!

Матрос Алиев, не отрываясь, смотрит на воду. И вот в воде происходит какое-то движение!

– А-да! – кричит Алиев азартно, подхватывая несколько камней.

– Тащ-ка! – оборачивается он к офицеру, выставленному на мостике. – Там! Эта! Он! Вон! Там!

Алиев начинает лихорадочно бросать камни в воду. К нему уже бегут и вахтенные, и офицер.

– Где?

– Вон!

Из воды показывается пловец в гидрокостюме. Он поднимает руку и кричит:

– Эй!

В него летят камни. Алиев очень хочет попасть ему в глаз, пловец уворачивается.

– Кончайте кидаться! У меня гидрокостюм порвался!

– Сдаешься? – кричат ему с пирса.

– Сдаюсь!

Алиев все еще бросает в него камни.

– Орла-то своего уймите, а то он мне голову проломит!

– Алиев!

– Я!

– Хватит кидать!

– А отпуск?

– Будет тебе отпуск.

Услышав, что отпуск ему будет, Алиев успокаивается не сразу. Камни он оставляет, но в адрес диверсанта он кричит:

– Сяну ля сэн! (Чтоб ты сдох!) – и: – Гиж-дыллах! (Пидарас!)

Диверсанту помогают выбраться из воды, от Алиева его на всякий случай берегут.

Рустамзаде на своем посту с Робертсоном. Они пьют чай.

Из центрального поста по «каштану» слышится команда: «Вышли на минимально контролируемый уровень мощности!» Робертсон:

– А что это такое?

– Реактор вышел на МКУ.

– И что это означает?

– Это означает, что теперь наш главный энергетический пост ГЭУ может контролировать реактор. Он может безболезненно повышать мощность.

– А может быть и болезненно?

– А как же! Сдуру можно и член сломать.

– И тогда что будет?

– Тогда будет Чернобыль!

– А что? Чернобыль получился сдуру?

– Конечно! Рядом с реактором соображать надо, а не командовать. Командовать и идиот может.

Центральный вызывает ЦДП (длинный вызов «каштана»):

– ЦДП!

– Есть ЦДП! – отвечает Рустамзаде.

– Начхим есть?

– Есть!

– Вас в центральный к береговому телефону!

– Иду!

Рустамзаде поднимается в центральный пост, берет трубку берегового телефона, представляется:

– Старший лейтенант Рустамзаде слушает вас!

– Эдик, это флагманский! – звонит флагманский химик.

– Я!

– Там на вашем пирсе только что ошвартовалась четыреста десятая! Они готовятся к выходу! Их флотилия уже проверила! Выдала замечания! Начхим там Павлов, ну ты знаешь, он же твой однокашник!

– Да!

– Сходишь к этому обалдую и проверишь за меня устранение замечаний!

– Хорошо! Только я на вводе сижу!

– Ничего! Это на десять минут! Давай! И распишись там за меня в журнале!

– Ясно!

– Не забудь!

– Сделаем!

– Вперед!

Рустамзаде появляется опять в ЦДП.

– Представляешь? Я сижу на вводе и мечтаю отсюда вместе с тобой свалить на два часа на танцы в ДОФ, но флагманский посылает меня на соседний борт к Павлову проверить за него устранение замечаний! Как это тебе? Им лень в субботний день, а я, значит, под руку попался! А по инструкции мне покидать пост нельзя, танцы, разумеется, не в счет, но по приказу флагманского можно! А чуть чего – кто будет отвечать? А?

– Флагманский, конечно! – говорит Робертсон.

– Да, конечно! Приказание-то отдано по телефону! А должно быть письменное!

– Ты скажи ему: напишите!

– Да! «Напишите»! Как же! Посидишь? Я мигом, а потом – как старпом уляжется – мы с тобой на два часа на танцы слиняем!

Рустамзаде наверху, походит к «каштану» соседней лодки, вызывает центральный:

– Есть центральный!

– Временный флагманский химик старший лейтенант Рустамзаде к начхиму Павлову!

– Сейчас вызову!

Наверх поднимается Павлов:

– Эдик, привет!

– Привет! Я к тебе. Флагманский сказал, чтоб я проверил устранение замечаний! У тебя проверка штабом флота была?

– Ну!

– И чего там?

– Да так, всякая хрень!

– Устранил?

– Ну!

– Тогда тащи журнал, я сделаю запись.

– Слушай, Эдик, посиди за меня час на борту!

– Ты чего, с ума сошел? У меня же у самого ввод!

– Но ты же рядом стоишь? А я сбегаю еще раз к жене. Мы же сегодня уйдем. Три месяца ее не увижу. А ты на ужин сходи. У нас хорошо кормят. Мою рубашку наденешь. Тут все равно никто не знает, кто с нами в море идет. А?

В глазах у Павлова такая тоска, что Рустамзаде отводит взгляд и говорит:

– Ровно час! Время пошло!

– Ага! Я мигом! – Павлов в чем был, в том с пирса и рванул.

Рустамзаде со вздохом спускается в его лодку. Перед этим он вызывает со своего корабля мичмана и говорит ему:

– Константиныч! Я на соседнем борту по приказанию флагманского. Чуть чего, ори!

– Понял.

– А где Робертсон?

– У нас в ЦДП сидит.

– Давай его сюда!

Робертсону он говорит:

– Я тут застрял на час. Учти, ровно в девятнадцать ноль-ноль мы с тобой отсюда сбегаем на танцы. У нас время до двадцати одного ноль-ноль. С девушками я уже договорился. Это, сам понимаешь, святое. А потом ты к ним, а я – на вахту. Учти, сегодня в ноль часов и ноль минут на корабле начнется приготовление к бою и походу. В четыре утра уйдем на задачу. Все должно быть четко!