Солнечный свет - Барбара Картленд

— Настанет время, и все вернется на круги своя, — пообещал герцог. — Идите спать и надейтесь — вас ждет светлое и прекрасное будущее, яркое, как солнце, которое снова взойдет завтра утром.

— Хочется в это верить, — вздохнула Хиона.

— Если вы молитесь, а мне кажется, вы молитесь, попросите Всевышнего, чтобы ночь прошла поскорее.

— Как вы все замечательно понимаете! Именно эти слова мне всегда говорил мой папа.

— Думаю, ваш отец хотел бы, чтобы вы мне поверили, — я появился здесь, чтобы помочь вам.

— Я хочу верить, но боюсь…

— Дядю? Забудьте о нем.

Девушка глубоко вздохнула, и герцог понял: она боится новых побоев и дядиного гнева, если тот узнает, что она раскрыла семейную тайну.

— Вы обещали мне верить, — тихо сказал герцог.

— Я верю. Клянусь вам, верю, — страстно проговорила Хиона. — И благодарю вас, вы принесли надежду во мрак и отчаяние, обступившие меня.

— Считайте, что все уже позади. Скоро вы все забудете. А пока нам следует держаться очень осторожно.

Хиона согласно кивнула.

Герцог отпустил ее руки и, когда слова уже стали ненужными и последний луч солнца ускользнул за горизонт, повернулся и пошел обратно по дороге, извивающейся меж сосен, потом — среди кустов, и по ступенькам спустился вниз.

Ускорив шаг, он прошел не прямо к дому, а направился в другую часть сада и оттуда повернул к террасе, ведущей в гостиную с другой стороны. Теперь он ступал медленно и небрежно, словно погруженный в свои мысли. Возле ступенек террасы почувствовал: за каменной балюстрадой кто-то стоял и наблюдал за ним.

— Так вот вы где! — воскликнул сэр Джарвис, когда герцог величественно поднялся по ступенькам. — А я уж подумал, не случилось ли чего с вами.

— Я любовался вашим садом, Стэмфорд, — ответил герцог. — Он восхитителен. Вы должны мне назвать имя того, кто спланировал эту красоту.

Сэр Джарвис рассмеялся:

— Я очень рад, что он вам нравится. Не слишком ли самоуверенно с моей стороны, если я скажу: я сам? Да, да, это одно из моих достижений, которым я вправе и вполне заслуженно горжусь.

Не было сомнений, он говорил искренне. В то же время герцогу почему-то показалось, что он лжет.

Глава 3

Если Хиона не могла заснуть, не в силах поверить в происшедшее, то и герцога одолела бессонница. Весь вечер он заставлял себя держаться с сэром Джарвисом как можно приветливее и доброжелательнее, чтобы исключить любые подозрения, которые могли бы насторожить его. Наконец он вошел к себе в спальню, где Хибберт уже ждал его, и молча разделся.

Слуга собирался выйти из комнаты, перекинув через руку вечерний костюм герцога, когда тот сказал:

— Хибберт, что ты думаешь об этом месте? Мне интересно узнать твое мнение.

Слуга внимательно посмотрел на хозяина, понимая: вопрос задан не без причины. В армии он служил у герцога ординарцем и очень ловко добывал в захваченных городках или деревнях такие сведения, какие не мог раздобыть ни один англичанин. Но Хибберт, хотя и носил английское имя, являл собой букет национальностей: легко говорил на французском и португальском.

Немного подумав, он медленно проговорил:

— Ваше сиятельство, у сэра Джарвиса чересчур много слуг, больше, чем в любом доме, где мы бывали. Но ваше сиятельство спрашивает мое мнение, и я могу сказать: здесь людям не очень хорошо живется.

— А почему?

— Я, конечно, не вполне уверен, но здесь какая-то другая жизнь. Я думаю, хотя, может, смешно, но здесь все чего-то боятся.

— Ничего смешного. Попытайся выяснить, чего они боятся, и вообще узнай все, что сможешь.

Ему показалось, что во взгляде Хибберта промелькнул азарт, как у терьера, учуявшего добычу. Вероятно, Хибберт, как и сам герцог, считал мирное, спокойное время скучным, а когда слуга вышел, он уже был убежден, что это так.

Жизнь протекала однообразно — вечеринка сменялась вечеринкой, где женщины были неоригинальны, в них не чувствовалось никакой индивидуальности; кругом царили скука и цинизм.

И вот теперь возникшая необходимость спасти Хиону воскресила в герцоге чувство, забытое со времен поражения Наполеона…

Он обдумал все, что рассказала ему Хиона, и представил общую картину. Да, будет нелегко доказать, пока Мидлтон не докопается до сути скандала, что сэр Джарвис платил большие деньги брату, дабы держать его за границей.

Как ни старался, герцог ничего не мог вспомнить, кроме каких-то обрывочных нехороших слухов о сэре Джарвисе.

«Наверное, это было слишком давно, — подумал он и вдруг вспомнил собственный ужас при виде рубцов на спине Хионы. — Девушку во что бы то ни стало надо спасти», — решил герцог, продолжая припоминать ее лицо со следами боли и унижения.

Ему хотелось хлестать и хлестать плетьми сэра Джарвиса, пока он не потеряет сознание. Отплатить ему той же монетой…

Сильнейший прилив ненависти, который герцог ощутил сейчас, переполнял его и тогда, когда он встретил хозяина дома на террасе, и лишь умение владеть собой позволило ему ответить сэру Джарвису льстивыми комплиментами сначала дочери, потом саду. Да, он — талантливый актер и будет играть свою роль и завтра, не вызывая и тени подозрения в том, что союз Клэрибел и Люсьена невозможен.

Однако мысли о подопечном заставили его забеспокоиться: Люсьена нелегко будет убедить в том, что любимая им девушка, как и ее отец, достойна порицания и презрения. Он знал особенности характера Люсьена — если открыто противиться его желанию жениться на Клэрибел, тем самым он заставит его еще решительнее добиваться поставленной цели независимо от воли опекуна.

«Я бы и сам так поступил», — подумал герцог. Ведь каждый влюбленный молодой человек безоглядно верит любимой женщине, нежели слухам, порочащим ее.

Да, это серьезное препятствие, которое предстоит преодолеть, чтобы воздать сэру Джарвису по заслугам.

Так же, как он разрабатывал тактику военных действий на полях сражений, герцог обдумывал предстоящие события и долго не мог заснуть.

Наутро перед завтраком он собрался прокатиться верхом, никогда не изменяя своему правилу — ни в имении, ни в Лондоне.

Хибберт разбудил герцога ровно в семь, молча помог одеться. Нарушив молчание, герцог сказал:

— Хибберт, попробуй выяснить, почему граф Дорсет, ухаживавший за мисс Клэрибел, внезапно отказался от нее и женился на другой.

— Я сделаю все, что от меня зависит. Но старшие слуги держатся очень замкнуто. В других домах я ничего подобного не видел — нас кормят каждого отдельно, у себя в комнате… Странно это…

Герцог изумленно поднял брови.