Стены из Хрусталя - Кэтрин Коути

— О, это очень печальная история! — начала она, но из-за ее расхлябанного акцента Берта понимала с пятого на десятое. Слова как будто будто взрывались у девочки во рту и вылетали по кускам. — От нее кровь в венах прям вот так и створаживается! Ну, значится, была я наследницей древнего рода. Может, и не принцессой, но уж познатнее герцогини. Так вот, мой дядя, прохиндей каких мало, однажды взял меня за руку и повел гулять на вересковую пустошь. В метель, мисс! Ветер аж завывал…

В дверь дробно постучали.

— Вы в приличном виде? — послышался голос Фанни.

— Разве я когда-нибудь в нем бываю?

— Одеты?

— Более-менее.

Фанни счел ее ответ приглашением войти. Поверх сюртука он повязал фартук, белые перчатки тоже не забыл. Перед собой вампир толкал тележку, уставленную разной снедью, причем на его унылой физиономии так и читалось «Меня заставили.»

Берта присвистнула — с каких это пор ей подают завтрак в постель, будто она знатная дама? Но стоило вспомнить совместный завтрак с Марсденами, как едва проклюнувшаяся благодарность сразу увяла.

Вчера она совершенно случайно опрокинула графин с кровью на подол леди Маргарет, а та по неосторожности чуть не всадила вилку ей в колено. Несмотря на эти маленькие недоразумения, дамы продолжали вежливо беседовать. «Ах, какая я неловкая!» «Пустяки, мисс, эти манжеты и так пора выбрасывать.» «А что за порошок вы насыпали мне в чашку?» «Сахар.» «А почему он разъел фарфор?» «Не иначе как с сульфатом свинца попался. Ах, пищевые добавки — это бич нашего времени!»

Больше в столовую ее не пригласят никогда, невесело подумала фроляйн Штайнберг.

Пока юный вампир расставлял тарелки на столе, она махнула Харриэт — давай дальше. Но от вдохновения девочки не осталось и следа. Запинаясь и то и дело зыркая в сторону Фанни, она продолжила скороговоркой:

— В общем, дядя оставил меня помирать на морозе, а наутро крестьяне нашли за валуном мое скрючившееся тело…

— …и прозвали тебя Гилслендским Мальчиком, — договорил за нее вампир. — Это призрак из деревушки Гилсленд, что возле Адрианова вала. Приходит ко всем потомкам дядюшки-злодея, прикасается к ним окоченевшей ручонкой и говорит, «Ах как холодно мне было, но и ты замерзнешь навеки.» Да-да, так и говорит. Нужен настоящий талант, чтобы придумать такую фразу — красиво, емко и по делу.

— Должно быть, Хариэтт что-то напутала, — подбодрила вампирша девочку, готовую расплакаться. Уж если в своем обычном состоянии она разводит плесень прямо таки в промышленных масштабах, то что случится, если она заплачет? Ноев потоп покажется опрокинутым корытом с мыльной водой.

— Ну да. На самом деле, я жила еще в чумные времена. И вот однажды мать увидела у меня на теле болячки…

— Бубоны, — поправил Фанни. — Кровь или мясной сок?

— Кровь. И не влезай в наш разговор.

Берта уселась за стол и тоскливо посмотрела в тарелку, полную зобных желез, слывших деликатесом как среди живых англичан, так и среди мертвых (среди последних, конечно же, в сыром виде). И крови совсем на донышке. Лучше б овсянку дали.

— …тогда мать заколотила дверь в мою комнату, намалевала красный крест на дверях, чтоб соседи не входили, а сама уехала. И я еще долго помирала от болезни, и голода, но пуще всего от одиночества, мисс!

— А вот это уже Скребущая Девочка из Йорка, — проговорил Фанни. — Тоже, между прочим, дипломированный призрак. Собирает толпы туристов. У нее с местными гидам все схвачено — те раздают листовки, она появляется у окна секунды на две, скребется о стекло и voila — зарабатывает шиллинг за ночь! Не то, что наша Харриэт. Давай, расскажи, как тебя угораздило.

— На самом деле, — Берта заколебалась, — произошло что-то… совсем ужасное?

Девочка вскарабкалась на оттоманку, атласная обивка которой, розовая и лоснящаяся, сразу же начала чернеть.

— Нет, мисс, но это как раз хуже всего! Я просто утонула. Меня мама из школы забрала, потому что учитель дрался, и потому что нам нужны были деньги, раз у Бобби началась корь, а Нэнси рассчитали без рекомендаций, и она все ревела, и говорила, что щелок выпьет, а Уилли — его отправили в исправительную школу, но мама сказала, что так даже лучше, одним ртом меньше. А я начала торговать крест-салатом…

— Кресс-салатом, — вклинился Фанни. В его сторону полетело блюдце.

— …его можно у зеленщика взять и по домам разносить — может, кухарка купит — или самой собрать на реке, так больше денег останется. Ну вот, пошла я на реку спозаранку, забралась в воду поглубже, чтоб, значится, больше салатов собрать. А я тогда платье Нэнси надела, потому что мое мама старьевщику отнесла, чтоб было чем за гроб для Бобби заплатить. А платье было такое длинное, зараза! Такое длинное! Ну, споткнулась я, зацепилась юбкой за корягу — и захлебнулась. Вот и все, мисс, даже рассказать нечего. Такое ж каждый день случается. А у призрака должна быть трагическая история.

Ее всхлипы нарастали крещендо, а пятна плесени на злополучном диване постепенно превращались в зияющие дыры, из которых, расталкивая лапками мокрый конский волос, поползли хвостатые твари. Тритоны, судя по всему. Один из них забрался на колени Харриэт, и она, не прекращая хлюпать носом, почесала ему спинку.

— А почему ты не…? — Берта пошевелила пальцами, вероятно, изображая трепетание ангельских крыл. Хотя представить, как Харриэт шпарит на своем кокни, сидя на перламутровом облачке и болтая ногами — задачка не из легких.

— Потому что мое тело не было предано христианскому погребению, — отрапортовала девочка, цитируя чьи-то слова. — Мама решила, что я отправилась к бабушке Прю, та — что я у миссис Слагзби, я у ней по субботам крыльцо драила, а та — что я сбежала с цыганами. Так что никто меня не хватился. А потом милорд подал объявление, что хочет нанять призрака, и меня устроили сюда.

— Не устроили, а сослали, — как бы невзначай добавил Фанни, который забавлялся тем, что переставлял статуэтки на каминной полке.

Удивленная, Берта перевела взгляд на девочку, смущенно теребившую саван. Ее щеки, обычно бледно-синие, окрасились в благородный оттенок индиго.

— Ну да, — призналась она, — потому что я срезалась на экзамене. Разным там большим шишкам — ну, вроде нашей леди Анны — его сдавать не надобно, они и так нарасхват, а кто попроще должен сначала сдать «полтергейст,» «ихтоплазму,» «столоверчение,» «медиумизм,» «грамматику» и «появление-из-неоткуда-в-сопровождении-заупокойных-стонов-и-прочих-звуковых-эффектов.» Иначе не видать им места в хорошем доме. А я вот засыпалась.

Берте почудилось, что в лицо ей швырнули кусочки мозаики, которые никак не складывались в общую картину. Что-то не сходилось. Она посмотрела в тарелку с сосредоточенностью авгура, только что распотрошившего гуся, но зобные железы сотрудничать отказались. Пришлось заново прокрутить в голове речь Харриэт.

Хотя бы подлежащее и сказуемое в ее словах отыскать, не говоря уже о смысле.

— Грамматику? Тебе нужно было сдавать грамматику?

— Ну еще бы! — встрял юный вампир. — С неграмотным привидением весь сеанс насмарку. Стоит призраку ошибиться в правописании, как гости сразу же задумаются, а в чем еще он может заблуждаться. Может, он и будущее предсказывает тяп-ляп абы как. А наша Харриэт даже слов «сеанс» умудрилась написать как «сийянзз.» Неудивительно, что ее медиум так обиделся…

— … и вовсе не тогда он обиделся, а когда леди Снусберри сломала доску Уиджа о его голову. Просто она меня спрашивает, мол, а как там себя чувствует Чарли. А я вот напрочь забыла, кто такой этот Чарли. Ведь и домашку сделала, изучила, у кого из гостей кто помер, а тут ррраз — и вылетело из головы! Думала, это ее муж. Ну и отвечаю, что хорошо поживает, передает ей привет, вспоминает все ее объятия и поцелуи и их первую ночь вместе. А она как схватится за сердце! Оказывается, Чарли — это ее кузен, а муж вообще рядышком сидел. Он, кстати, тоже хотел медиуму тумака отвесить, но увяз в ихтоплазме. Ее там по пояс было. А хорошая у меня тогда ихтоплазма получилась, качественная, — довольно улыбнулась девочка. — Мне за нее зачет поставили.

— Единственный твой зачет, — скривился вампир. — А его сиятельству подсунули этот подарочек, потому что леди Анна — это директриса их агентства — до сих пор на него дуется. Он однажды поставил бокал ей на голову, когда леди Анна оставила ее на столе, а сама вышла на балкон прохладиться. Вот и удружила нам. Более никчемного привидения во всей империи не сыщешь…

Харриэт печально хлюпнула носом, а Берта почувствовала, что чаша ее терпения не просто переполнена, но вот-вот каскадом обрушится на чью-то дерзкую голову. Вспомнились и злоключения на таможне, и те распутные взгляды, которые мальчишка ронял на Гизелу. Прежде чем вампир успел договорить, она в один прыжок оказалась у камина, впечатала его в стену и, сдавив ему горло локтем, проскрежетала: