Нелюбимый (СИ) - Доманчук Наталия Анатольевна

Но Тамара все равно учуяла запах гречки и обрадовалась, что дочка приготовила ужин. Але пришлось во всем признаться, она даже разрыдалась от страха, что ее сейчас вернут в приют.

Но Тамара только посмеялась и объяснила, как варить различную крупу.

В приюте кормили замечательно — шестиразовое питание, которое Аля съедала подчистую. Больше всего девочка обожала полдники и второй ужин, где часто выдавали печенье, пряники или выпечку. Иногда, правда, было просто молоко или кефир, но и этому она была рада.

В школе, в которую она сейчас пошла, разнообразием блюд не баловали, но даже котлеты, где вместо мяса был хлебный мякиш, а вместо пюре — картошка из порошка, ее не расстраивали. Плохо было только одинокими вечерами дома, пока не приходили Ярослав и Тамара.

Но недолго. Через месяц, когда Аля вернулась из школы, ее ждало пополнение в семье: четыре новенькие девочки, которых так же удочерили, как и ее.

Самой бойкой была Галя — высокая, худая, с карими глазами и короткой стрижкой под мальчика. Ей исполнилось четырнадцать, она все умела и знала.

Оксане, которая впоследствии стала лучшей подругой Али, было тринадцать. Она была настоящей красавицей: голубые глаза, темные локоны, уже довольно большая грудь и крутые бедра.

Еще две девочки были ровесницами Али — Оля и Наташа: неприметные серые мышки, низенькие, худенькие.

Родители сразу сообщили, что дети должны будут помогать им «выжить».

— Сейчас очень трудное время. И мы от всего сердца хотим стать вам семьей и взяли из приюта столько детей, сколько нам позволили, но прокормить вас нам будет трудно, поэтому вы должны нам помогать.

Все это объясняла Тамара, Ярослав только хмуро смотрел на преемниц, разглядывая каждую внимательным взглядом. А новая мама разъяснила, что после школы девочки должны будут работать: в подвале установлены две швейные машинки и оверлок. Она всему обещала научить, уверяла, что у них будет свободное время и на учебу, и на отдых.

Тамара говорила нежным ласковым голосом, иногда гладила одну из дочек по голове. Эта новая мама очень нравилась Але: ее взгляд был добрым и нежным, губы мягкие, красивые, рот бантиком, совсем не такой, как у Али. Ее движения были плавными и изящными, хотя сама она была довольно плотной.

Ярослав представлялся Але сильным, волевым мужчиной, таким, каким и должен был быть отец в ее понимании.

В этот же вечер к Але в комнату подселили Оксану, а Оля, Наташа и Галя разместились в другой спальне, их пока положили на пол на матрасы, обещали купить кровати на неделе.

Все четверо прибывших были из одного приюта и хорошо знали друг друга.

Когда-то давно, лет пять назад, Аля получила очередной пинок в спину от мальчика, который был намного старше ее. И соседка по комнате тогда посоветовала Але:

— Что ты такая размазня? Ты не должна позволять другим себя обижать. Если ты себя не поставишь, то поставят тебя! Давай сдачу! Бей сразу в глаз!

Но Алевтина не умела и не хотела этого делать. Общение у девочек в детском доме специфическое. Обычно они дружат не с кем-то, а против кого-то.

Так вышло и сейчас. Оксана присела на кровать к Алевтине и сказала:

— Эта Галя — редкостная дрянь! Если будет заставлять тебя стирать ей вещи — сразу давай отпор. Она у нас многих эксплуатировала, дубасила, чем попадалось под руку, если они не соглашались. Она договаривалась убирать снег в соседних домах, а сама заставляла других и за это деньги получала. С мусором та же история. К воспитателям тоже имела подход, хитрая сучка. Бедные Оля с Наташей, я им не завидую, она их там эксплуатировала, а сейчас так вообще рабынями сделает.

Алевтина только испуганно смотрела на новую «сестру» и кивала.

— Как тебе новые мамашка с папашкой? Ты давно тут? — спросила Оксана.

— Почти месяц.

— Что мы хоть шить будем, знаешь?

— Нет. Но там в подвале машинки есть, я видела…

Следующим утром мама предложила девочкам пропустить школу:

— Я взяла выходной и вам дам, нам надо побыть вместе, получше узнать друг друга, — сказала она за завтраком, положив на стол пачку печенья и сахар, — чай в том шкафчике, делайте себе чай, завтракайте и спускайтесь в подвал, я буду учить вас шить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Когда она вышла из кухни, девочки накинулись на печенье и разобрали его за несколько секунд. Але ничего не досталось, потому что она не участвовала в дележке и только испуганно смотрела, как девочки стали ссориться:

— Не жирно тебе будет? Три печенья? — грозно спросила Галя и отобрала у Ольги одно.

Потом все встали готовить себе чай, и каждая с полной чашкой вернулась за стол. Аля боялась пошевелиться, поэтому только исподлобья наблюдала.

— И откуда ты такая переляканная, как говорила наша воспиталка? — спросила Галя у Али, но та не ответила и только опустила голову.

— Значит так, слушаться все будете меня, я тут старшая.

— Не буду я тебя слушать! — сразу возразила Оксана.

— Куда ты денешься! — засмеялась Галя. — В детдоме не смогла, но тут ты не отвертишься и воспитателю не пожалуешься!

— Тамаре пожалуюсь! — возразила Оксана.

— Ха-ха! Тамаре надо, чтобы мы батрачили на нее, неужели не понятно? Она за нас у государства получает огромные деньжища, да еще и рабочую силу иметь будет. Уверена, что мы поможем ее бизнесу.

Она окунула печенье в чай, сразу отправила его в рот и продолжила:

— Нам реально повезло, девочки! Вы даже не представляете как! — Галя кинула взгляд на Алю. — Я не о тебе говорю. Тут у вас в Москве совсем другие детдома, видимо, рядом с президентом боятся беспредельничать. А у нас в Челябинске такой ад, что даже не верится, что мы вырвались оттуда.

Чуть позже Оксана расскажет Алевтине про их детский дом, и по ее рассказам девочка сделает вывод, что это был действительно ад и что его совсем не сравнить с приютом, где она прожила девять лет.

Директором интерната у девочек был человек, который совершенно не беспокоился о своих подопечных: в дет доме процветала дедовщина, кормили их ужасно, а что такое секс, девочки узнавали еще до того, как у них появлялась грудь. Оказалось, что все четверо уже давно не девственницы.

— У вас были ваши мальчики? Вы любили их? — не поняла Аля, когда Оксана пыталась ей донести все «прелести» учреждения, в котором прожила пять лет.

— Любили? Ты сериалов насмотрелась?

Аля сидела на кровати Оксаны, поджав под себя колени, и с ужасом в глазах слушала, как той пришлось три года терпеть такую жизнь.

— Вообще не было никаких шансов?

— Шанс был и есть только один — найти нормального бойфренда, но таких у нас не было. Уроды одни! Как я мечтала, чтобы меня хоть кто-то удочерил! Ксати, нам рассказывали, что иногда детей брали в семьи, где тоже домогались. Но я вот что думаю. Этот наш папочка… Мне кажется, что он не очень порядочный человек.

— Ты что такое говоришь? — Аля побледнела.

Оксана засмеялась:

— Да не бойся ты. Когда один — это не страшно. Галка вот так вообще, мне кажется, любит это дело. Так что не боись! Прорвемся.

Оксану определили в детский дом, когда умерла ее бабушка. Девочке было всего три годика, она часто пыталась вспомнить лицо бабушки, но не могла. Потом она долго ждала, что за ней придет мама, но время шло и ничего не менялось. Тогда она стала мечтать о новых родителях, и однажды это случилось.

Мужчина и женщина предложили ей ближе познакомиться. Они втроем гуляли возле детского дома, женщина была так ласкова с ней, угостила печеньем и шоколадной конфетой в яркой упаковке. А мужчина все время молчал и рассматривал девочку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вскоре они ее удочерили, и Оксана вернулась к нормальной жизни: вкусная еда, новые, красивые вещи, они даже купили ей велосипед и ролики. А через год мама стала плакать: сначала тихо у себя в комнате, а потом навзрыд на кухне.

— У него другая! — рыдала она и рассказывала подруге про мужа. — Что мне делать?

Подруга что-то монотонным голосом советовала ей, мама на несколько секунд замирала, а потом опять продолжала рыдать: