Война - Денис Юрин

За время перехода от стен пограничного Кенерварда до Удбиша небольшой отряд герканцев, состоящий в основном из отбитых у шеварийских конвоиров пленных, двигался чрезвычайно осторожно, преимущественно по болотным топям и трудно проходимым, не изведанным даже местными жителями дремучим чащам, но тем не менее трижды подвергался ночным нападениям. Два раза за их головами неудачно попытался поохотиться заскучавший в глубоком тылу наемный сброд из рыцарских отрядов, а однажды на них напало сборное ополчение из жителей пяти окрестных деревень. Обычно маловоинственные и благоразумно не сующие перепачканные навозом носы в дела ратной страды труженики полей, зодчие огородных изгородей перепутали пробирающихся к шеварийской столице герканцев с соотечественниками-дезертирами, за день до того изрядно опустошившими общинные амбары. Трижды отряд отбивал ночные атаки, отделываясь минимальными потерями, и все благодаря тому, что заспанные солдаты встречали вероломных врагов с оружием, которое лежало всегда под рукой иль головой, и далеко не сверкая портками.

Нехорошее предчувствие изрядно окрепло и уже почти полностью превратилось в непоколебимую убежденность, что что-то плохое случилось, как только Аламез отодвинул отсыревший, начинающий подгнивать полог своего рыцарского убежища и выглянул на лесную поляну. На стоянке отряда все вроде бы было спокойно и тихо – никто не бегал взад-вперед с выпученными от страха глазами и паники не поднимал. Однако большая часть отряда не спала, а собралась возле костра. Солдаты стояли плечом к плечу, плотно обступив двоих стрелков, тех самых молодых, не очень опытных, но зато весьма метких парней, которых Аламез посылал к трактиру прикрыть отступление Крамберга в случае неблагоприятного развития событий. Возле едва тлевшего костровища и неподвижно висевшего над ним закопченного походного котла собрались практически все вставшие под знамя рыцаря фон Херцштайна воины. Не участвовал в тайном сборище разве что сам разведчик, то ли еще не вернувшийся с задания, то ли сразу же завалившийся спать где-нибудь под кустом, да четверо часовых, выставленных по периметру лагеря. Разговор велся тихо, слов перешептывающихся бойцов было не разобрать, хотя, впрочем, Дарк Аламез, известный своим солдатам под именем благородного рыцаря Дитриха фон Херцштайна, вовсе и не думал прислушиваться к беседе служивого люда. Во-первых, моррон привык доверять тем, с кем вместе проливает кровь в бою. Во-вторых, всякого рода интриги вызывали в сердце Дарка глубочайшее отвращение, тем более мелочные и бессмысленные. А в-третьих, никого силой он за собой не вел и в отряде поневоле не удерживал, так что почвы для заговоров фактически не было. Каждый солдат в любое время мог взять свои пожитки и уйти, но почему-то до сих пор этой возможностью никто не воспользовался.

– Эй, вы там, любители сборищ! Чего шепчетесь, какие козни строите?! Кому по утрянке косточки перемываете, уж не мне ли?! – пошутил командир, привлекая к себе внимание не заметивших его появления из палатки бойцов.

Безо всякой команды головы всех собравшихся повернулись в сторону Дарка. У одних на лицах был ужас, у других – всего лишь тревога в глазах.

– Дитрих, тут такое случилось! – опередил остальных, пожелавших ответить, рослый пехотинец-сержант, бывший в отряде правой рукой командира. – В округе колдуны объявились! Висгер с Диболом рассказывают, возле трактира, к которому ты их послал, чернокнижники проклятые целый конный отряд шеварийцев извели! Крамберг, похоже, тоже того… сгинул!

– Всыпать бы обоим плетей за то, что, как зайцы трусливые, убежали и товарища одного бросили! – сурово сдвинув брови, обратился Аламез к до сих пор трясущимся от страха лучникам. – Но так уж и быть, на первый раз малодушный поступок прощаю, тем паче что ранее за вами такого не водилось! Полагаю, чистка котла пойдет вам на пользу и от страхов глупых излечит! Герхарт, проследи! – приказал Дарк сержанту. – Остальным – мой приказ! Россказни всякие глупые из голов вытрясти и делом заняться: оружие чистить, доспехи подлатывать, чтоб дырами в бою не сверкать. От лишнего барахла избавиться, налегке пойдем! Хлам не жечь, а закопать! Через час выступаем!

Обычно приказы рыцаря выполнялись молниеносно, но на этот раз солдаты не шелохнулись. В их душах царило смятение и суеверный страх.

– Чего напужались-то, дурни?! – решил вывести напуганных воителей из оцепенения Дарк просветительской речью. – Колдуны, конечно, отродье то еще, но кого они чарами извели? Шеварийцев! А значит это, что хоть они и твари богомерзкие, но по каким-то своим черным замыслам нашей, герканской стороны держатся! Мы их не тронем, они мимо пройдут! Да, и далеко они наверняка… Поди, в Удбиш, как только ворота открылись, подались!

– Да, так-то оно так, но все же… – попытался робко возразить сержант Герхарт Амверг, однако быстро замолчал под ставшим еще более суровым взором рыцаря.

– Коль колдун кому повстречает, пусть ко мне отсылает, если у самого поджилки затрясутся голову бесовскую отсечь! Все, хватит бредней пустых! Раскудахтались, как куры! За работу, бездельники, за работу! – голосом, не терпящим пререканий, приказал Дарк, а уже более мягко и тихо отдал распоряжение сержанту: – Как только лентяй Крамберг объявится, тут же ко мне! А этой парочке языки в узелок завяжи! Болтовни о нечестивцах всяких более не потерплю…

– А если он не появится? На поиски-то кого отправлять? – все еще находясь в растерянности, задал вопрос сержант, но ответом ему стал лишь задернутый полог шатра.

Тревожные предчувствия не усилились, а, наоборот, развеялись. Как это ни странно, но Дарка очень порадовало известие, принесенное перепуганными стрелками, которые стали невольными свидетелями и невинными жертвами иллюзорных причуд его соклановца Мартина Гентара. Уж так испокон веков повелось, что простой народ темен и гордится своим невежеством, позволяющим щедро развешивать яркие, броские ярлыки на все, что необычно, что не умещается в маленьких, никогда не утруждавших себя в науках умишках. Зачем учиться и познавать таинства мироздания, когда куда проще лишь верить в парочку незыблемых, замшелых истин, отвергать все чуждое и клеймить достижения ученых мужей зловещим словом «колдовство», иногда, ради разнообразия, усиливаемое емким определением «богомерзкое».

Что ни говори, его соратники были темны и невежественны, а их просвещенный командир в силу обстоятельств находился не в том положении, чтобы объяснять малограмотным, но славным рубакам, в чем разница между ученым мужем и колдуном, да открывать великое таинство, кто такие морроны. Во-первых, его вряд ли бы дослушали до конца, посчитав, что доблестный и любимый ими рыцарь стал жертвой бесовских чар и несет нечестивый бред. А во-вторых, в откровенности вовсе не было необходимости. Герканским воинам, собравшимся под его рыцарским знаменем, вполне достаточно было знать, что они хоть и находились глубоко в тылу врага, но по-прежнему бились во славу Герканской Короны. Правдива истина: «Кто меньше знает, тот крепче спит!» Солдаты верили в покровительство Святых Небес и в мудрость вызволившего их из плена рыцаря, поэтому позволяли ему распоряжаться их судьбами и, абсолютно ничего не зная ни о шеварийских вампирах, ни о настоящих причинах этой войны, были спокойны, уверены в себе и в какой-то мере счастливы. Их же предводитель знал практически все и постоянно терзался то угрызениями совести, то сомнениями.