Ночь поцелуев - Элоиза Джеймс

Коко проявила небывалое тщеславие. Виктория приклеила ей на шерстку маленькие драгоценные камешки — наподобие блестящего воротника. Вместо того чтобы попытаться отодрать посторонние предметы, как сделала бы всякая уважающая себя собака, Коко сидела, гордо подняв голову и задрав нос. Кровать ничуть ее не заинтересовала, зато сразу привлекла бархатная подушка, появившаяся в углу рядом с миской для воды.

Кейт вытащила Фредди из постели и бросила на пол, однако он тут же прыгнул обратно и победил: сил для того, чтобы сражаться и отстаивать принципы, не осталось.

Она лежала неподвижно и думала об отце. Как он мог? Как мог обмануть ее? Наверное, любил Марианну, иначе не женился бы сразу после смерти мамы.

Хорошо, что дебютировать в свете ей так и не довелось. Бомонд представлялся загадочным миром, однако в одном сомневаться не приходилось: никто не захотел бы общаться с молодой леди, чьей мачехой стала женщина легкого поведения, пусть даже и сумевшая выйти замуж за своего покровителя.

И все же Марианна без смущения отправилась в Лондон, по-хозяйски ворвалась в особняк отца и представила Викторию в качестве красивой и очень богатой наследницы.

Да, полезный урок, сонно подумала Кейт.

Глава 6

Следующим утром

Французский парикмахер и лондонские доктора прибыли одновременно: первый для того, чтобы остричь длинные густые волосы Кейт, а второй и третий — чтобы вскрыть нарыв на губе Виктории. Но от процедур сестры единодушно отказались. Марианна впала в истерику, принялась кричать, как рыночная торговка, и размахивать над головой сигаретой.

Однако накануне вечером Кейт посоветовалась с горничной и решила до конца отстаивать собственную позицию. Она трезво оценивала ситуацию, понимала, что не молодеет, и единственным своим украшением считала пышные золотистые локоны. К тому же она с горечью сознавала, что выглядит очень худой, почти изможденной, и опасалась, что без роскошной копны на голове вряд ли сможет привлечь благосклонное внимание окружающих.

— Ни за что! — категорично отрезала она, стараясь говорить громче, чтобы заглушить рыдания Виктории.

Странно, но отказ вовсе не был для Кейт типичным образцом поведения. На протяжении последних семи лет ей приходилось то и дело вступать в отчаянные схватки с мачехой — например, когда та уволила опытного эконома и возложила на падчерицу обязанность закупать все необходимые продукты; когда прогнала управляющего поместьем и швырнула хозяйственные книги, заставив по ночам заниматься сложными подсчетами. Но при этом Кейт ни разу не отказалась выполнить приказ: покорно приняла счета и гроссбухи, покорно попрощалась с любимой гувернанткой, с надежными горничными, с управляющим и экономом.

По иронии судьбы виной всему, по-видимому, было тщеславие, заставлявшее Кейт брать на себя решение нелегких задач и справляться с любыми, даже самыми сложными, поручениями.

— Не буду стричься, — повторила Кейт с несвойственным ей упрямством.

Месье Бернье всплеснул руками и с ужасающим французским акцентом воскликнул, что с модной стрижкой мадемуазель сразу помолодеет на десять лет, а каждый год для нее — драгоценное приобретение.

Еще один удар по самолюбию.

— Благодарю за ваше мнение, месье, однако менять принятое решение не намерена.

— Ты все, все испортишь! — Казалось, Марианна сходила с ума от разочарования и злости. — Погубишь сестру! Она не сможет выйти замуж и родит ребенка вне брачных уз!

Кейт заметила, что глаза парикмахера изумленно расширились, и посмотрела на него так, как научилась смотреть за семь лет управления поместьем. Взгляд подействовал мгновенно: месье Бернье смущенно заморгал.

— Ничего страшного, мама, — всхлипнула Виктория. — Кейт просто возьмет с собой мои парики. Конечно, в них очень жарко, но несколько дней можно и потерпеть.

— Парики, — ошеломленно повторила Марианна и выпустила в воздух кольцо дыма.

— Их у меня не меньше дюжины: все разных цветов, в тон платьев, — продолжала Виктория. — Если Розали будет каждое утро туго заплетать волосы, а косы закалывать, то парики отлично подойдут. Все решат, что мне нравится регулярно менять внешность.

— Возможно, — согласилась Марианна и снова глубоко затянулась.

— Дам тебе даже самый модный, черкесский, — пообещала Виктория, и Кейт поморщилась. — Что ты, он очень красивый! Такой элегантный, светло-голубой, прекрасно гармонирует с синими и зелеными платьями. А к нему прилагается украшенная драгоценными камнями лента — чтобы крепче держался на голове.

— Вот и славно, — заключила Марианна. — А теперь, дочка, доктора вскроют твою губу, и чтобы больше я вас обеих не видела и не слышала!

Виктория кричала и плакала, однако эскулапам все-таки удалось довести операцию до победного конца.

В итоге Марианна слегла с острым приступом мигрени. Виктория слегла, ослабев от рыданий. Кейт надела на собак поводки и отправилась в деревню — навестить вдову Крэбтри.

Глава 7

Замок Поумрой

— Так что же все-таки случилось со львом? — Гейбриел быстро шагал по двору, направляясь, к дальней стене замка, где расположился домашний зверинец.

— Понятия не имею, — пожал плечами Бервик. — С утра страдает.

— Бедный старик, — вздохнул принц, подойдя к клетке.

Царь зверей беспомощно лежал в углу и тяжело, мучительно дышал. Он появился в замке всего лишь несколько месяцев назад, полный сил и энергии, готовый наброситься на любого, кто утратит осторожность. А сейчас глаза слезились, голова едва держалась. Несчастное животное испытывало жестокие страдания. Если бы это была лошадь…

— Он слишком молод, чтобы умереть. — Бервик словно услышал мысли господина.

— Огастас сказал, что больше года не протянет.

— Герцог хотел сбыть зверинец с рук, потому и преувеличил возраст льва. А на самом деле ему всего-то пять лет. Еще жить и жить.

— А как чувствуют себя остальные? — Гейбриел подошел к клетке слонихи.

Лисса мирно покачивала хоботом. Она вообще отличалась дружелюбным нравом: вот и сейчас приветливо протянула хозяину пучок соломы.

— Что здесь делает обезьяна? — удивился принц.

— Они подружились во время морского путешествия, — пояснил дворецкий, — и теперь почти не расстаются. Вместе веселее.

Гейбриел подошел ближе и внимательно посмотрел на маленького юркого зверька.

— Понятия не имею, что за порода. А ты не знаешь?

— Насколько могу судить, это существо называют карманной обезьяной. Герцогу ее подарил какой-то паша.