Фуршет с трагическим финалом - Светлана Алешина

— Но почему вы считаете, что мишенью была Элис? — перебив Вампилова, спросила Лариса.

— Потому что ее убили первой. Киллер там был довольно профессиональный. Николай, — Вампилов небрежно кивнул в сторону функционера местного «Яблока», — узнал кое-что по своим каналам в ментуре. Ему сказали, что киллер — профессионал. Вы покажите мне профессионала, который не попадает с первого раза? Не покажете? Вот так…

— Но зачем нужно было выкидывать из окна Парамонова? — Ларису начинал занимать этот полемический разговор. — Не кажется ли вам, что вы слишком возбуждены смертью подруги и не принимаете другие жертвы всерьез?

— Нет, нет! — раздраженно отмахнулся Вампилов. — Все эти Парамоновы и этот…

— Ростовцев, — подсказал фамилию третьей жертвы Ястребов.

— Да-да, Ростовцев… Так вот, смерть этих людей никому не нужна. Это мелкие сошки.

Заметив скептическое выражение на лице Ларисы, Вампилов тут же объяснил:

— Для вас, возможно, они что-то представляют.

Для вас, в Тарасове. Но тут масштаб другой, поймите!

Преступление серьезное. Поэтому я настаиваю на том, что преступление было направлено против Элис. Остальные выстрелы и выкидыш из окна — для отвода глаз.

— Ваши аргументы? — коротко спросила Лариса, поняв, что дискутировать с Вампиловым бесполезно.

— Пожалуйста, — с готовностью ответил москвич. — Может быть две версии. Одна — террористическая, политическая. Другая — бытовая. В первой версии, к сожалению, вам, наверное, делать нечего. Потому что очень опасно.

— Почему?

— А я вам объясню! Если это все делалось с какими-то политическими целями, то здесь задействованы мощные организации, против которых частный детектив слаб. У нас не Голливуд, у нас — Тарасов на Волге.

— Кому нужна была смерть Элис?

— Левым, правым, анархистам, антиглобалистам, кому угодно! — воскликнул Вампилов. — Вы посмотрите, какие сейчас времена! Америка — уже не наш друг номер один, и это убийство, про которое сейчас говорят в самом начале новостных выпусков в США, может омрачить отношения с Россией. Это же неслыханно! Одно дело — обворовать негра-баскетболиста, приехавшего играть за ваш клуб за средненькую по американским меркам зарплату, другое дело — убить представителя крупнейшего фонда, которая прибыла в провинцию для развития демократических институтов.

— Кто же, по-вашему, стоит за этим всем? Давайте покончим с политической версией, скажите прямо, на кого вы думаете!

— Спецслужбы, — коротко ответил журналист. — Причем это могут быть как наши, так и американцы.

Там тоже много всяких грязных дел делается. Конференция, кстати, на другой день закончилась без принятия каких-либо решений, — поднял палец вверх Вампилов. — Никаких грантов фонд выделять не будет. Российский бизнес, несмотря на красивые слова, показал, насколько он коррумпирован и криминализирован.

— Другими словами, убийцы хотели сорвать планы американцев?

— Совершенно верно, — мгновенно согласился Вампилов. — И губернатора вашего тоже выставить идиотом, кстати… Вот вам и еще один политический подтекст. Так что ищите…

— Направления поиска, если опираться на ваши слова, безграничны.

— А тут есть и еще одна версия, — Вампилов перед этой фразой выдержал паузу, чем удивил Ларису.

— Какая же? Бытовая? — Лариса чуть усмехнулась.

— Да, — Вампилов неожиданно погрустнел и опустил голову. — Но она может смыкаться и с политической.

— Это как?

— А я вам объясню, — поднял брови московский журналист. — У Элис был муж, Мозес Шварц. Могу вам сразу сказать, что, во-первых, он шизофреник, во-вторых, еврей, — Вампилов скосил многозначительный взгляд в сторону Ларисы, — а в-третьих, он яро ненавидит русских.

— То есть он еще и параноик? — решил уточнить Ястребов, который до сих пор просто присутствовал при беседе, выполняя роль статиста.

— Может быть, — не поворачивая головы к Ястребову, сказал Вампилов. — Во всяком случае, ревнивец он редкостный. Очень не похож на демократичного американца. Впрочем, янки — они туповаты. Только говорят о том, что они все такие умные, а на самом деле… Это не относилось к Элис. — Александр тяжело вздохнул и закурил еще одну сигарету.

Красиво выпустив в потолок дым, он продолжил:

— Кстати, забыл еще упомянуть, что этот Мозес — еще, кажется, и педик. Скрытый…

— Какое это имеет отношение к делу? — скривилась Лариса.

— Может быть, и никакого. Гораздо важнее, что Мозес угрожал ей на протяжении последнего времени много раз. Я же говорил, что он — ненормальный, но одновременно и очень опасный.

— И вы думаете, что этот самый Мозес нанял киллера в России, чтобы убить свою бывшую жену?

— Вполне правдоподобно, — нисколько не смутившись скепсисом Ларисы, отреагировал Вампилов. — Никто бы не подумал.

— Кроме вас…

— Ну не хотите принимать эту версию — не надо, — обиделся Александр.

— Нет, почему же. Вы рассказывайте. Все, что вы говорите — очень интересно, — успокоила его Лариса.

— В таком случае слушайте!

И Лариса услышала красочную историю взаимоотношений Элис Симпсон с Мозесом Шварцем, в которые злым гением потом вклинился русский Дон Жуан по имени Александр Вампилов.

Мозес Шварц был тридцатипятилетним владельцем радиостанции. Его отец имел богатые связи в еврейской общине Нью-Йорка и в Израиле. Он занимался обустройством евреев, прибывающих из Израиля в Штаты. И состояние его в основном базировалось на деньгах тех евреев, которые не желали служить идеям процветания Земли обетованной и пытались устроить свою обеспеченную жизнь в более спокойных и богатых Соединенных Штатах. Среди них, кстати, было много выходцев из России, которые свою эмиграцию в Израиль рассматривали только как этап на пути к внедрению в самое прогрессивное и богатое общество планеты. А именно — американское.

Старик Элиаху Шварц, увешанный пейсами, «растусовывал» своих соплеменников, подыскивал для них подходящую работу в Америке, улаживал дела с эмиграционной службой. Порой его действия были не совсем законны, но благодаря национальной пронырливости и изворотливости никаких проблем с ФБР и полицией он не имел. Его сын Мозес придерживался правых взглядов и с молодости был убежден, что Советский Союз является империей зла. Свою недоверчивость к СССР Мозес перенес и на русских в целом.

Ко всему прочему, он знал, что в России недолюбливают евреев, а отдельные «продвинутые» доморощенные антропологи с маниакальной подозрительностью вглядываются в лица людей с русскими фамилиями и, обнаружив малейший намек на семитские черты, делают однозначный вывод — «еврей». А Мозес Шварц любил свою национальность. Он был уверен в богоизбранности нации.

Единственный прокол в его ортодоксальном подходе к жизни случился в сфере личных отношений.

Он влюбился в чисто англосаксонскую девушку Элис Симпсон, хотя ему надлежало искать свою избранницу в «своей» общине, посещать по субботам синагогу и слушать разглагольствования раввина.

Но Элис, не обладавшая, кстати, по мнению мамы Мозеса, ни красотой, ни особым умом и, главное, не бывшая иудейкой, почему-то приворожила владельца радиостанции. И он пошел — неслыханное дело! — на брак с ней. Но Элис, бывшая по своему характеру несколько легкомысленной девицей, скоро начала понимать, что ее раздражает консерватизм мужа. Ко всему прочему, она по роду своей работы много разъезжала по миру, а это не способствовало прочности семьи.

А когда талантливая русистка влюбилась в несколько экстравагантного московского журналиста Вампилова, браку с Мозесом пришел конец, Элис прибыла из России в приподнятом настроении, счастливая, и первое, на что наткнулся ее взгляд на родине, было недовольное лицо Мозеса. Его в очередной раз против Элис накрутила любимая мама. Элис терпеть не могла этой семейственности, когда старшие родители вмешиваются в дела взрослых детей. Собственно, в большинстве американских семей такого не было. Но семья Шварц была не совсем американской — а евреи любят оглядываться на мнение своей мамочки.

Элис вспыхнула как спичка и заявила мужу, что встретила мужчину своей мечты.

— В России? — поигрывая желваками на скулах, спросил Мозес.

— Да, в России. Он русский и с удовольствием ест гамбургеры со свининой, — уколола Элис мужа, который был вегетарианцем.

После этого признания разразился жуткий скандал, который не имел ничего общего со знаменитой американской политкорректностью. Было разбито много посуды, телефонный аппарат и несколько бутылок из бара. Несдержанность Мозеса поразила Элис.

После того, как скандал немного угас, муж признался Элис, что чувствует явное ухудшение своего психического здоровья. Он весь дрожал от негодования и на следующий день запил, что ранее у него не наблюдалось.