Обратный отсчет - Анна Малышева

– Сколько же здесь соток, если не секрет? Три, я думаю? Все так заросло этой мерзкой осиной, что и заборов не видать. Как это землемер пробрался!

– Четыре, – сдержанно ответил Дима. Ссориться с Ирмой он не собирался – себе дороже, да и мать расстроится. Однако короткая отповедь Люды его основательно уязвила. Это он-то боится Ирмы? Этой въедливой языкастой бабы, которую природа по ошибке наградила внешностью кроткого ангелочка с пасхальной открытки? Он боится ее, как боялся в детстве, потому что Ирма заботилась о его здоровье и мама из-за этого не покупала ему мороженого, не разрешала есть леденцы на палочке и записывала в одну спортивную секцию за другой (спорт он ненавидел)? Он боится ее?!

– Четыре? – Ирма вскинула на него синие, даже к шестидесяти годам не поблекшие глаза. – А кажется меньше. Это болото… Прямо комариный питомник. Сейчас апрель, еще терпимо, но меня вроде бы уже кто-то укусил. А что тут будет в мае?!

– Болото можно осушить, – негромко предположила мать, но ее робкая инициатива тут же была осмеяна. Ирма авторитетно заявила, что такое болото осушить невозможно, и даже если на это ухлопают уйму труда и времени, не говоря о деньгах, от комаров избавиться не удастся – тут низина.

– И что-то я не заметила тут плодовых деревьев, – заключила она свой агрономический анализ. – Наверняка гибнут. Так что я не знаю, Танечка, что ты тут вырастишь.

– Я почему-то мечтала о розах, – еле слышно сказала мать. И тут Дима не выдержал. Он разозлился на Ирму, которая явно наслаждалась поражением подруги и попутно смаковала свое превосходство – у самой-то дача была отличная – двадцать соток, альпийские горки, сортовые деревья и кусты, цветники… Разозлился на Люду – та, будто не слыша разговора, все еще глядела на улицу. И еще он злился на себя – как можно было так подставить мать, вдребезги разбить ее мечту о доме и земле, подсунув это гнилое болото и покосившийся дом, насквозь пропахший застарелым перегаром и грязным бельем?! «Люде лишь бы добиться своего! Отвадить отсюда маму раз и навсегда! А мне что делать?!»

– Мам, розы лучше покупать в цветочном магазине, – с деланной веселостью произнес он. – Это я беру на себя.

Та искоса взглянула на сына и снова отвернулась. Даже по ее спине было видно, что женщина очень расстроена, выбита из колеи. Дима не ожидал, что мать возлагает на эту покупку такие надежды – розы, подумать только… «Она никогда не тянулась к земле и только изредка говорила, что неплохо бы иметь дачу! Но это говорилось так, на ветер…» Он сделал еще одну попытку утешить мать:

– Погоди, когда мы расчистим участок и приберем дом, тут станет веселее. Я же говорил – не надо спешить!

Сзади легонько кашлянула Люда. Он понял намек и замолчал. «Нельзя подавать маме надежды. У этого дома не будет никакого светлого «завтра», он куплен не для этого. Но как мне сказать об этом маме? Я же дал слово молчать, да и сам понимаю, что нельзя… Даже если скажу, она не поверит. Я и сам с трудом верю… Нет, когда Люда рядом – верю!»

– Мое дело сторона, – язвительно заметила Ирма, – но мне кажется, что веселее тут никогда не будет. На мой взгляд, все надо сносить и зачищать до основания – дом-то покосился и подгнил. И неудивительно – построено в таком топком месте! Кстати, надо выяснить, откуда тут вода. Может, где-то канализационная труба дала трещину? На участке нехорошо пахнет, ты обратила внимание, Танюша? И сам участок – я бы завезла сюда пару самосвалов с песком, как минимум, а уж потом… Потом-то все горе и начнется – постройка, сбор всяких бумажек, планировка сада, закупка саженцев, посадка, уход… У меня аж голова кругом идет, как подумаю! Ни за что бы не взяла такой участок, даже даром! Сколько ты заплатила? Двадцать пять? Переплатила, милая, тебя просто ограбили, провели, как дурочку!

– Пятьдесят, – поправил ее ровный молодой голос. Люда заговорила с нею впервые, так что Ирма даже вздрогнула и сбилась.

– Что? – видимо, нервничая, переспросила она.

– Пятьдесят тысяч долларов, – так же невозмутимо и оскорбительно-вежливо повторила молодая женщина. – Столько мы заплатили за наш дом.

Она выделила тоном слова «мы» и «наш», четко проводя границу между своим и чужим – границу, которую Ирма ни за что не согласилась бы признать. «Вот так и начинаются войны, – следил за ними Дима. – Пока они принюхиваются друг к другу, но дай срок – сцепятся!»

– Людочка дала половину суммы… – торопливо вставила мать. – Вообще-то, что я тут расстраиваюсь, это дело молодых, мне все равно поднять такое не под силу. Они хотели купить и купили. И слава богу!

Она отчаянно пыталась сохранять бодрый тон, видя, как напряглась и потемнела лицом ее подруга. В эту минуту Ирма вовсе не была похожа на ангела, пусть даже чуть побитого жизнью. Она злилась, и при этом кукольная миловидность ее увядающего лица казалась жутковатой, будто приклеенная маска.

– Да мне какое дело, – сдавленно произнесла Ирма, меряя взглядом молодую соперницу. Та в это время озабоченно созерцала паутину в углу. – Если ты так на это смотришь… Но это выброшенные деньги, вот мое мнение. Я просто не понимаю, как можно платить за такое убожество! Я бы заплатила, чтобы никогда этого не видеть!

– Я бы тоже, кажется, заплатила, чтобы вы этого не видели, – поддержала ее Люда. Ее голос опасно зазвенел. – Могу прямо сейчас. Сколько вам дать, чтобы вы уехали?

Дима машинально закрыл глаза. Что слишком, то слишком. Ирма могла быть навязчивой, бестактной, порою грубой, но злой и подлой – никогда. Она была искренне привязана к подруге, поддерживала ее в трудные минуты, и сам Дима не мог не признать – во время его детских болезней Ирма всегда появлялась у них в доме и дежурила у его постели. Своих детей у нее не было.

– Люда! – Голос матери заставил Диму открыть глаза. Он увидел застывшую Ирму с поблекшим лицом, ошарашенную мать и свою невесту, больше всего напоминающую натянутую струну. Тронь ее – зазвенит. – Люда, что ты говоришь! Ты что – обиделась?! Ирма! Не слушай ее, пожалуйста…

– А я не слушаю, – странным скрипучим голосом ответила Ирма и хотела было добавить что-то еще, но ее прервал звонкий голос молодой соперницы:

– А почему вы не слушаете? Я к вам, между прочим, обращалась. Это невежливо – приходить в чужой дом, все критиковать, попросту ругать, выставлять хозяев дураками, читать нотации! Вы ждали, что мы скажем вам спасибо? Я, знаете, не привыкла так реагировать на хамство.

– На… – задохнулась Ирма.

– На хамство! – чуть не по слогам повторила Люда. Дима снова прикрыл глаза. – А хуже всего, что это хамство доставляет вам удовольствие. Я следила за вами. Вы так и искали, что бы обругать. В таких случаях полагается врать из вежливости, что дом хороший или просто уйти от ответа, если спросят, но вы сразу приехали сюда с намерением все охаять. Это противно!