Биг Сюр - Джек Керуак

К этому времени нам уже захорошело – Фаган оставил нас сказав как всегда: «О'кей парни продолжайте напиваться а я иду домой и проведу тихий вечер в ванне с книжкой» «Дом» это где живут еще Дейв Вейн и Рон Блейк – Старое четырехэтажное здание на границе с негритянским районом Сан-Франциско, где Дейв, Бен, Джонси, художник Ланни Мидоус, безумный франко-канадский алкоголик Паскаль и негр Джонсон снимают комнаты посреди хаоса из рюкзаков и матрацев и книг и аппаратуры; раз в неделю они по очереди дежурят: нужно купить продуктов и приготовить на кухне большой обед на всех – Все они десять или двенадцать жильцов платят общую ренту и с этим обеденным дежурством вполне комфортабельно живут устраивая попойки с приходящими девицами, народ приносит выпивку, и говорят все это обходится долларов в семь в неделю – Место чудное хотя и несколько сумасшедшее, вообще-то даже весьма сумасшедшее поскольку художник Ланни Мидоус любит музыку и выставил свой «хай-фай» динамик прямо на кухню а пластинки ставит в комнате так что дежурный повар может сконцентрироваться на маллигановском бифштексе а этажом выше в это время вдруг начнут обедать все «стравинские» динозавры – По ночам же попойки с битьем бутылок коими обычно заведует безумный Паскаль парень милый но дикий когда выпьет – В общем, вечный дурдом вполне соответствующий тому образу который всегда рисуют журналисты говоря о «поколении битников» хотя если приглядеться это только проявление безобидного и милого согласия молодых холостяков и в общем неплохая идея – Потому что влетай в любую комнату и найдешь там настоящего эксперта, ну скажем в комнату Бена можно ворваться с вопросом: «Эй, что сказал Бодхидхарма Второму Патриарху?» – «Он сказал: «Иди в жопу, преврати свое сознание в стену, не хнычь после внешней активности и не парь меня своими внешними же планами»" – «И тут парень идет и делает стойку на голове прямо в снегу?» – «Да нет, он же был Затраханный» – Или вбегаешь к Дейву Вейну а он там сидит по-турецки на матрасе прямо на полу и читает Джейн Остин, и спрашиваешь его: «Как лучше приготовить бефстроганов?» – «Бефстроганов это просто, нужна только хорошо приготовленная говядина тушеная с луком которую следует потом охладить и покрошить туда грибы и побольше сметаны, я спущусь и покажу вот только дочитаю главу этого чудесного романа, очень хочется узнать, что там дальше случится» – Или идешь в комнату негра и спрашиваешь нельзя ли одолжить его магнитофон поскольку как раз сейчас на кухне Дулуоз, МакЛиар и Монсанто и какой-то газетчик говорят что-то очень забавное – Поскольку кухня это еще и главная гостиная где собственно и ведутся все беседы среди хаоса тарелок и пепельниц и куда приходят разные посетители – Например, год назад туда явилась прекрасная 16-летняя японочка взять у меня интервью, правда в сопровождении китайца-художника – Планомерно звонил телефон – Приходили с выпивкой даже стиляги негры те что тусовались на углу (Эдвард Кул и другие) – Тут были дзен, джаз, пьянки, анаша и все дела, но (по совместно выработанному соглашению) все это как-то уходило в сторону при одном только виде «битника», аккуратно расписывающего стену в своей комнате чисто белую с красной каемкой вокруг двери и окон – Или кто-то моет пол в гостиной. Бродяги вроде меня или Рона Блейка всегда получали здесь матрас.

12

Но Дейв волнуется да и я тоже, возможность повидаться с Коди всегда занимала видное место среди причин, которые побуждали меня отправиться на западное побережье, так что мы звоним ему в Лос-Гатос, что в пятидесяти милях отсюда, в долине Санта-Клара, и я слышу его дорогой грустный голос:» Старики, я ждал вас, давайте выезжайте, но в полночь мне на работу, так что поторапливайтесь и заходите ко мне туда, часа в два шеф отваливает, и я вам покажу, как тружусь в шиномонтаже, и хорошо бы, если бы вы привезли немножко чего-нибудь, ну вроде девушек или чего-нибудь там, шучу, ну давайте, парни» —

И вот старый «Вилли» ждет нас на улице, как обычно, припаркованный напротив маленькой симпатичной лавочки японских ликеров, я, согласно нашему ритуалу, бегу за «Перно» или шотландским виски или еще чем-нибудь приятным, в то время как Дейв колесит вокруг, чтобы подобрать меня на выходе, и я сажусь на переднее сиденье справа от него и пребываю там все время, подобно старому благородному Сэмюэлю Джонсону, а все остальные, кто хочет ехать, вынуждены забраться на задний матрас (целый матрас, сидений вообще нет) и сидеть там или лечь и, кроме того, обычно помалкивать, поскольку когда Дейв берется за баранку, а я – за бутылку, и мы двигаем, все разговоры идут с передних сидений – «Господи», орет Дейв, снова радуясь,» да ты, похоже, все тот же Джек, старина «Вилли» скучал по тебе, так и ждал, когда ты вернешься – И сейчас я продемонстрирую тебе, что старикашка «Вилли» стал даже лучше с годами. Месяц назад его отремонтировали в Рено, и вот он теперь каков, «Ты готов, «Вилли»?», – мы трогаем, и особая красота этого лета в том, что переднее сиденье сломано и раскачивается взад-вперед от каждого движения Дейва – Как будто сидишь в кресле-качалке на крыльце, только это сразу крыльцо-качалка и крыльцо-говорильня – И с крыльца этого вместо стариковских смоленых подков видна прекрасная чисто белая линия посреди дороги, а мы, как птицы, летим над Харрисонским яром, Дейв никогда не парится на предмет сбежать из Фриско на огромной скорости и ненавидит всякое уличное движение – Скоро все мы вытягиваем шеи и поворачиваем головы в сторону прекрасного четырехполосного прибрежного шоссе, что ведет нас к чудесной долине Санта-Клара – Но я поражен, черт возьми, тем, что исчезли лиловые луга и безбрежные свекольные поля в Лоренсе, где я служил кондуктором на «Саус Пасифик», и даже после, лишь ряд домов, протянувшийся на пятьдесят миль до Сан-Хосе, как будто южнее Фриско начал расти огромный чудовищный Лос-Анжелес.

Поначалу клево просто глядеть, как эта белая линия наматывается на морду «Вилли», но когда я выглядываю в окно, виден лишь нескончаемый ряд домов, и повсюду новенькие голубые фабрики – Дейв говорит:» Да, это так, переселение народов скоро заполнит каждую пядь американской земли, на самом деле им придется однажды громоздить эти чертовы дома друг на друга, вроде как «городГородГОРОД», пока они не заполнят сотни миль неба по всем направлениям карты, и тогда жители других планет, глядя в телескоп, увидят болтающийся в космосе колючий шарик – Настоящий ужас, если задуматься, даже нам с нашими причудливыми разговорами, черт, слушай, нам трудно вообразить миллионы этих карабкающихся со всем добром людей, мы, как сдуревшие бабуины, будем лезть друг другу на головы, потом еще выше, или как ты думаешь – Сотни миллионов дурных глоток, ревущих, чтобы еще, и еще, и еще – И самое печальное то, что мир не способен произвести, скажем, писателя, чья судьба могла бы реально, на самом деле соприкоснуться со всей этой жизнью во всех ее деталях, как ты всегда говоришь, таких писателей, которые вылечили бы тебя, заставив рыдать над описанием ебаной люльки луны, так чтоб увидеть все, вплоть до последней окровавленной детали какой-нибудь мрачной кражи сердца на рассвете, когда всем наплевать, как поет Синатра («Когда всем наплевать», поет он низким баритоном и продолжает):«Какого-нибудь сурового уборщика, который очистит все это. Я имею в виду ту невероятную беспомощность, Джек, которую я ощутил, когда Селин закончил свое «Путешествие на край ночи», писая в реку Син на рассвете, ведь я думаю, о Господи, ведь наверное кто-то прямо сейчас писает в Трентон, Дунай, в Ганг, в морозную Обь, в Хуан-Хэ, в Паранью, Вильямет, Меримак, в Миссури тоже, в саму Миссури, в Юму, в Амазонку, Темзу, По и т. д. и т. д., и этому, блядь, конца не видно, как будто повсюду нескончаемые поэмы, а достойный старый Будда никому неизвестен, ты знаешь, где он говорит:» Таинственные вселенские вечности мельчайших звезд, еще более неисчислимые, чем песчинки во всех галактиках, помноженные на миллионы световых лет, на самом деле, если бы мне пришлось продолжать, вы бы испугались, и перестали бы понимать, и так отчаялись бы, что упали бы замертво», вот что он говорит в какой-то из сутр – Макрокосмы, микрокосмы, холодокосмы и микробы, в конце концов, у тебя ведь есть еще все эти чудесные книги, которые прочесть человеку и жизни не хватит, что делать в этом и без того запутанном мире, если приходится думать над «Книгой песен», Фолкнером, Цезарем Биротто, Шекспиром, «Сатириконом», Данте, да еще над долгими историями, которые рассказывают парни в барах, да еще над самими сутрами, сэром Филипом Сидни, Стерном, Ибн Аль Араби, плодовитым Лопе де Вегой и неплодовитым чертовым Сервантесом, фу-у-х, потом есть ведь еще все эти Катуллы, Давиды, и любители радио, и трущобные мудрецы, с которыми надо соперничать, ведь у них всех тоже есть миллионы историй, и у тебя самого тоже; Рон Блейк на заднем сиденьи, заткнись! И всего этого так много, что ничего уже даже не нужно, а?» (безусловно, он выражает именно то, что я сам чувствую).