Три версии - Леонид Сапожников

Что за человек она — Екатерина Ивановна Гладышева? Терехова анонимно позвонила и сказала ей, что у Федора Борисовича роман с секретаршей Ниной Доценко. И как отреагировала Екатерина Ивановна? Она ответила: “Меня подобные сплетни не интересуют!” И не захотела больше продолжать разговор. На этот факт можно посмотреть двояко. С одной стороны, она любит своего мужа, верит в его чистоту и порядочность и поэтому пресекает малейшие попытки опорочить его. Хотел бы я знать, рассказала ли она Федору Борисовичу об этом телефонном разговоре.

Но с другой стороны, если права Терехова и Федор Борисович и в самом деле изменял жене, о чем та догадывалась или даже знала, то поведение Екатерины Ивановны может быть расценено иначе. Она зачеркнув для себя в душе этого человека, могла просто сохранять видимость нормальных отношений в семье. И тогда вовсе не было “прекрасных семьи” Гладышевых, как считает директор Румянцев. Да и Федор Борисович вряд ли о этом случае “милейший человек”. Наконец, Никита действительно мог быть свидетелем семейных ссор, виновником которых становился его отец.

Зато Михаил Торопов уверен, что Никита “жил дружно” со своим отцом, с нетерпением ждал, когда тот вернется из Москвы.

Много противоречий, много… Однако прежде всего надо попытаться выяснить, верно ли, что у Федора Борисовича была другая семья, проживающая ныне в Кудринске, жена и дочь?

Что еще? Отношения Никиты Гладышева и Ромашиной. Почему у него резко изменилось отношение к Елизавете Павловне, почему он внезапно чуть ли не мстить стал ей? За что, в чем причина? Имеет ли она хоть какое-то отношение к случившемуся с ним? Не из-за четверки же, в самом-то деле, изменились их отношения, как полагает Миша Торопов!

Заколдованный круг! А в конце концов все может оказаться прозаически простым, как чаще всего и бывает. Но в этой простоте развязки заключена вся сложность. Истину ищешь в одном месте, а она порой прячется совсем в другом.

Следствие — это всегда беспощадный поединок бескомпромиссный. С самим собой. С другими. С истиной, наконец, которая как капризная женщина, хочет, чтобы ее завоевывали постепенно, чтобы она могла вдоволь насладиться своим поражением.

И все же… И все же я могу быть доволен: кое-что серьезное мне удалось узнать. От Михаила Торопова. Он сказал, что у Никиты Гладышева две недели назад испортилось настроение.

Это уже не абстракция, а конкретность, ибо появляется возможность сузить границы времени.

Ну вот и подошли, может быть, к главному вопросу на данном этапе расследования: что же экстраординарного произошло две недели назад с Никитой Гладышевым, заставившее его погрустнеть, опечалиться?

На работе мне нужно было сделать кое-какие дела, связанные с ранее закончившимся расследованием. После этого я мог встречаться с Николаем Тереховым.

Через полчаса я позвонил директору Румянцеву, и он сказал, что 9 класс “Б” сейчас находится на стадионе “Труд”, который арендует школа № 47.

18 мая 1978 г., четверг, 14 часов 30 минут

9 “Б” играл в футбол с 9 “А” — в рамках чемпионата школы. На трибунах сидело много ребятишек, шумно реагировавших на игру. Я подсел к веснушчатому мальчонке, который, кажется, особенно бурно “болел”.

— Ты за кого переживаешь? — спросил я его, увидев как мальчонка буквально съежился, стоило мячу перелететь на левую половину футбольного поря.

— За девятый “А”! — буркнул он. — За кого же еще! Там мои брат учится. Проигрывают они. Опять Терех гол забил. Он в каждой игре забивает.

— Какой Терех? — спросил я. — Где он?

— Да вон! — махнул рукой мальчонка. — На правом краю бегает дылда.

Трудно было поверить, что этому мощному парню всего 16 лет. Играл Николай Терехов отменно. Как-то совсем не по-мальчишески. Не суетился, выжидал, ловко “финтил”. Я люблю футбол и полагаю, что разбираюсь в нем. Впрочем, трудно найти болельщика, который сказал бы, что не разбирается в футболе!

— Сколько времени до конца матча осталось? — снова спросил я мальчонку.

— Пять минут, — плаксиво ответил тот, поглядывая на часы, которые видимо передал ему брат-футболист на хранение.

В этот момент Николай Терехов подхватил мяч, сделал с ним обманное движение, проскочил защитников “синих” и, энергично работая руками, понесся в центр, прямо на ворота противника. В воротах заметался долговязым мальчишка в кепке, сдвинутой на самые глаза. Через несколько секунд все было кончено: Николай Терехов с ходу пробил и мяч врезался в сетку ворот, вызвав радостным клич на трибунах. Все, как на большом футболе.

Николай ленивой трусцой бежал центру поля.

Вскоре прозвучал свисток судьи, игра закончилась. Футболисты пошли в душевую, и я тоже двинулся к раздевалкам.

Терехов вышел минут через двадцать, уже одетый в школьную форму, аккуратно причесанный. В руке он держал спортивную сумку. Он шел, окруженный толпой ребят, громко смеялся. Что ж это был звездный час Николая Терехова, он чувствовал себя героем и не считал нужным скрывать перед остальными, что он и есть герой!

— Николай, — окликнул я его, — можно на минутку?

Все остановились и удивленно глядели на меня.

— Вы меня? — небрежно спросил Терехов.

— Да, — кивнул я. — Разговор есть.

— А-а… Ладно, пацаны, не ждите меня.

Я направился к опустевшей трибуне. Николай шел рядом, вразвалочку, помахивая сумкой.

— Здорово ты гол забил! — сказал я, когда мы сели.

— Какой? — явно рисуясь, уточнил он. — Первый или второй!

— Первого я не видел. А что, тоже красивый был?

— Да так себе. — Он хмыкнул. — Пшенка. И вообще-то сегодня хет-трик хотел сделать но не вышло.

Николай говорил, спета растягивая слова.

— А вы тоже пришли меня уговаривать? — оценивающе глянул он на меня.

— Уговаривать? — не понял я.

— Ага! — кивнул он. — Чтоб я за какую-нибудь команду играл. Ко мне уже приходили два тренера. Только неохота. Я штангу люблю, гири, а в футбол не очень. Ну, за класс еще ладно… Вы тоже тренер?

— Нет, — усмехнулся я. — Не тренер. Я следователь прокуратуры, Николай.

— Следователь?! — В его глазах про­мель­к­нул испуг. — Зачем же я вам понадобился?

— Скажи, Коля, в прошлое воскресенье, че­тыр­надцатого, ты Никиту Гладышева видел?

— Нет! — слишком поспешно ответил он, что­бы я поверил ему безоговорочно.

— А когда ты узнал о его смерти?

— Когда? Во вторник! — глухо бросил он.

Он лгал, ибо Клавдия Потаповна узнала о слу­чившимся в понедельник и сказала мне, что сы­ну об этом известно стало до нее. Правда, она тоже не очень уверенно ответила на мой вопрос.

— Значит во вторник, — задумчиво произнес я, внимательно глядя на парня. — Неувязочка по­лучается, Коля. Твоя мать узнала-то в понедельник.

— Ну и что? — буркнул Николай. — Она мо­гла узнать в понедельник, а я — во вторник.

— Согласен, — кивнул я. — И так может быть. Но видишь ли, она сказала мне, что ты раньше ее знал.

— Откуда ей знать! — с неожиданной злобой выкрикнул он.

— Действительно, — заметил я. — Откуда ей знать? Может ты уже в воскресенье знал, верно?

— Нет! — Он вскочил на ноги. — Не знал я!

— Да ты садись, — добродушно сказал я и по­тянул его за рукав. — Ну чего ты волнуешься?

— А чего мне волноваться! — огрызнулся он. — Нечего мне волноваться.

— И я так думаю, Коля. Все-таки когда же ты узнал о смерти Никиты Гладышева. Ты ведь жил в одном доме с Никитой, даже в одном подъезде.

— Что с того? — пожал он плечами. — Я пришел в понедельник поздно вечером и лег спать.

— А где была в это время твоя мать?

— Не знаю, — покраснел Николай. — Может, на кухне. Или к соседке ушла.

— Другими словами ты ее не видел, когда пришел домой?

— Не видел, — тихо ответил он.

— А почему ты пришел в понедельник поздно вечером?

— С Валькой Грошевым математикой занимался. У него дома.

— А в воскресенье когда ты вернулся домой?

— Тоже поздно.  В кино был. Проверять будете?

— Непременно, Коля. Ты зря на меня обижаешься. Я тебе зла не желаю. Если пришел к тебе, значит, надеюсь на твою помощь. Понимаешь?

— Не понимаю! — неуступчиво ответил Николай. — Меня ваши дела не интересуют.

— Напрасно, Коля, — миролюбиво сказал я, — Потому что твои дела меня откровенно скажу заинтересовали. Объясни, почему вы однажды подрались с Никитой Гладышевым? Двадцать первого апреля?

— По глупости. Никита за Мишку Торопова заступился.

— Верно. Молодец, что не соврал.

— А чего мне врать! — уже увереннее сказал парень.

— Я слышал, что ты одно время “промышлял” запчастями к “Жигулям”, так?

— Я с этим порвал.

— Потому что тех “барыг” осудили? — Я в упор смотрел на него.

Николай не ответил, отвернулся.

— А с Егором Гороховым и Павлом Злобченко ты тоже порвал, Коля?