День, когда умерли все львы - Олег Батухтин

Дед Игнат был излишне мнительным и суеверным человеком, но его религиозные познания сводились к древним бабкиным сказкам, редким нравоучениям муллы Асхата Хуснутдина и обрывкам проповедей отца Анатолия – настоятеля храма в Верхнем Басраке. Можете себе представить, какую сомнительную информацию выдал дед Игнат маленькой любопытной Медузе, которая всего лишь поинтересовалась, куда люди попадают после смерти. Так получилось, что зерна попали на благодатную почву, и сбивчивые объяснения деда Игната выросли в самодостаточную религию, к которой сам старик уже не имел никакого отношения.

Так или иначе, дед Игнат приложил руку к образованию самобытной мифологии, которая имеет место быть исключительно в Нижнем Басраке. Благодаря стариковскому воображению в нашем селе обрела популярность диковинная нечисть, о которой доселе никто никогда не слышал. Мамы пугали своих детишек ужасным Чердачником, женщины перед сном натирали перцем гребни петуху в своих курятниках, чтобы тот всю ночь защищал их от загадочного Куробоя, чтобы уберечь себя от надругательства похотливого Пузрана, молодые девушки перед прогулкой натирали себе зад полынью, а предусмотрительные мужчины оставляли кружку кислого кумыса в погребе, дабы сохранить от алчного Жадобы драгоценные зимние запасы самогона.

Подобный мифологический бестиарий деда Игната пришелся по душе рядовым селянам, но в то же время подвергался жестокой критике со стороны представителей традиционных конфессий, а именно муллы Асхата Хуснутдина и отца Анатолия. Первый именовал старика нечестивым шайтаном, а второй обзывал нехристем и бесом. Подобные хулительные высказывания дед Игнат с достоинством игнорировал, так как сам искренне верил в свои стариковские байки.

– Азат, – прервал мой поток воспоминаний Вася Муравкин.

– А, – я посмотрел на солнце, возвращаясь из мира своих мыслей.

– У деда Игната есть дети или внуки?

Вася Муравкин достал из кармана мятую пачку папирос «Казбек» и протянул нам по сигарете.

– Насколько я знаю, нет, – ответил я, прикуривая папиросу. Дым едким пламенем ворвался в мои легкие, – у него была жена, Маруся вроде бы, но мама говорила, что много лет назад она умерла. Стала жертвой Пузрана.

Мансур поежился.

– Это всё байки деда Игната. Нет никакого Пузрана, Асхат абый так говорит, – сказал мой друг, пытаясь сохранить классическое взрослое выражение лица. Однако в его глазах был виден затаенный детский страх.

– Наверное, – я выпустил плотное облако дыма в чистый деревенский воздух, – но вся история известна со слов подруги жены Игната, которая якобы была последней, кто видел Марусю живой. Подруга, кстати, это ныне покойная мать моей соседки Зухры. Не помню её имени – хрен выговоришь. Теплым летним днем подружки пошли на речку Таналык стирать белье, а назад вернулась только подруга Маруси. Потрепанная плачущая женщина прибежала домой, пытаясь прикрыться разорванным в клочья сарафаном. Когда её немного успокоили, несчастная женщина рассказала любопытнейшую историю. День обещал быть самым обычным, две подруги занимались традиционными делами – полоскали белье и перемывали кости своим мужьям. Женщины заканчивали свою стирку и уже начинали обдумывать, что им готовить на обед своим благоверным, когда привычную рутину нарушил яростный плеск в реке. Присмотревшись, подружки увидели, что по направлению к ним плывет существо довольно внушительных размеров. Своими огромными руками оно гребло так яростно, что позади расходились заметные волны. Подруга Маруси даже сначала решила, что в речку случайно заплыл кит. Но когда «кит» приблизился к берегу, любопытным женщинам стало ясно, что пловец – все-таки человек. Когда он выбрался на берег, то оказался голым мужиком откровенно омерзительного вида. Мужчина был настолько жирным, что оставалось только дивится тому, как ловко ему давалось плавание брасом. Первое что бросалось в глаза – огромное, блестящее пузо, прикрывавшее мужское хозяйство. Мужик потряс всем телом, словно дикий пес, сбрасывая с себя капли воды, после чего немного покатался по земле, видимо, с желанием обсохнуть. Подруга Маруси отметила, что именно в этот момент увидела его огромную обгаженную жопу. Закончив сушку жирный урод вскочил на ноги и с вожделением посмотрел на женщин При этом, его живот приподнялся, благодаря красному хую, вставшему дубовой деревяшкой. Лицо его было безволосым, жирным и уродливым, это все. что удалось вытянуть из несчастной свидетельницы. Облизнув губы голый толстяк бросился на подружку Маруси. Женщина была настолько шокирована, что пришла в себя только после того как толстые руки начали срывать с нее сарафан. Однако Маруся переменила ход дела, схватив первое, что попалось на глаза – веник из полыни, собранный женщиной для каких-то лечебных целей. В руках бесстрашной жены Игната лечебная трава превратилась в мощное оружие, которым она начала что есть мочи хлестать жирного охальника. Эффект превзошел все ожидания – толстый урод заверещал высоким поросячьим голосом и расчихался, разбрызгивая зеленые сопли в разные стороны, что позволило жертве вырваться и с плачем убежать в село, оставив свою подругу наедине с загадочным насильником.

Я посмотрел на папиросу, которая за время моего рассказа успела истлеть до основания. Швырнув окурок на землю, я откашлялся.

– И что дальше? – спросил Вася Муравкин, хотя, я уверен, что он не первый раз слышит эту историю, – уж больно складно ты рассказываешь, тебе бы сказки писать.

– Да, когда-нибудь я напишу книгу, про нас всех, – ответил я и продолжил рассказ, – Марусю так и не нашли, официально она до сих пор без вести пропавшая. Дед Игнат практически сразу побежал искать супругу, но всё что ему удалось обнаружить, это тазики со стиранным бельем и распотрошенный по всему берегу веник из полыни.

– Ну, а Пузран-то здесь причем? – нервно бросил Мансур, – Кто угодно мог выплыть из реки.

– Про него никто доселе и не слышал, – ответил я. – Вернувшись с поисков супруги дед Игнат всех уверил, что виновен во всем некий Пузран, про которого ему когда-то давно рассказывала бабка. Дескать этот охочий до молодых баб лиходей и раньше терроризировал деревню. На свет появился он в незапамятные времена, после того как одна гулящая девка сделала себе аборт при помощи щипцов для угля, а плод утопила в нашей речке. Нерождённый ребенок обрел новою жизнь в образе злобного монстра, который мстит всем женщинам слабым на передок. Поэтому, в опасности вся женская половина нашего села, так как все бабы – бляди, как говориться.

– Так почему он такой жирный? – спросил Вася Муравкин, закуривая новую папиросу.

– Река Таналык всегда была полна рыбой. Отожрался, наверное, – ответил Мансур, – меня больше всего интересует, почему он боится полыни? Моя мама до сих пор полынью натирается, когда к речке идет, так, на всякий случай.

– Перед абортом падшая женщина сделала себе вагинальную клизму с отваром из полыни, – сказал я, – это, в первую очередь, и убило ребенка.

– Я слышал историю, будто бы под описание Пузрана очень хорошо подходил тогдашний председатель Верхнебасраковского сельсовета, – сказал Вася Муравкин, – но он был очень дружен с нашим председателем, кстати говоря, отцом Варнавы Фомича. Благодаря такому большому блату жителям Нижнего Басрака заткнули рот фантастической версией о существовании Пузрана, в которую, на радость злодеям, слепо верил муж пострадавшей.

– Всё может быть, – я пожал плечами, – остается фактом то, что подруга Маруси после этого инцидента начала самозабвенно пить, пытаясь залить свою душевную травму, а потом передала страсть к самогону своей дочке Зухре.

Я пнул ногой пыльное донышко от разбитой бутылки. Кусок стекла со звоном прокатился по дорожной корке. Мансур проводил его взглядом и посмотрел на меня с издевательской усмешкой.

– Радоваться ты должен! – сказал мой завистливый друг. – Маловероятно, что в трезвом виде Зухра позволила бы тебе потрогать титьки и поковыряться в пирожке.

– Мансур, между прочим, прав, – прокомментировал Вася Муравкин.

Я оставил их сарказм без внимания, хотя мне было чем крыть.

– Больше всего меня в этой истории печалит тот факт, что никто в селе не помнит имени подруги Маруси, вырвавшейся из лап похотливого Пузрана, а ведь она чуть ли не самый главный персонаж драмы, – сказал пастух, – не сомневаюсь, что даже Зухра – её родная дочь – также не сможет дать ответ на вопрос, как звали её мать?

– Да потому что, хрен такое имя запомнишь, – буркнул Мансур.

Мы прошли мимо стайки детей, играющих с полиэтиленовым пакетом. Ребята подбрасывали мешочек в воздух и поочередно дули на него, не давая упасть на землю. Погода для такого развлечения подходила идеально – ни одно дуновение ветра не мешало легкому пакетику следовать велению маленьких детских ртов. Среди детворы весело хохотали квартет отпрысков четы Зубайдуллиных. Их одинаковые лица с пустыми глазами вселяли суеверный ужас. Братья, единственные из компании, ни на минуту не прекращали ковырять в носу. Игра, на мой взгляд, в самый раз подходила для интеллектуальных способностей маленьких Зубайдуллиных. Дети – наше будущее. Будущее родной Башкирии, которое необходимо беречь, взращивать и всячески лелеять. Словно прочитав мои мысли один из детей-идиотов споткнулся о корягу и комично растянулся на траве. «Инаннен кутаке!», – истошно закричал мальчик и надрывно разрыдался под смех своих товарищей и братьев.