Единственный свидетель(Юмористические рассказы) - Ленч Леонид Сергеевич

— Так точно, ясная, товарищ капитан!

— Документы и аттестаты получите в канцелярии. Грузовик отправляется завтра в восемь ноль ноль утра. Водитель тоже поступает в ваше распоряжение. Понятно?

— Понятно, товарищ капитан!

— Надеюсь на вас, Дроздов! Вам дается серьезное поручение. Не ударьте лицом в грязь. Вы отвечаете не только за себя, но и за всю команду: за точное исполнение приказа, за поведение, одним словом за все. Понятно?

— Понятно, товарищ капитан!

— Исполняйте!

…Утром без десяти восемь Петя Ночкин, Леня Потапов и я стояли на дворе в ожидании грузовика, готовые к путешествию.

Тюк с литературой и свежими газетами, завернутый в плащ-палатку и крепко увязанный веревками, лежал у моих ног. Подмышками у Пети Ночкина торчали гитара и балалайка, а Леня Потапов надел на себя футляр с баяном. Ансамбль песни и пляски, да и только! Смех смехом, но мы понимали, как приятно будет нашим ребятам, выехавшим в лес на тяжелую работу, получить мощное подкрепление для своей культпалатки, и оценили заботливость капитана Солодухина. Но я смотрел на своих дружков, таких же солдат, как и я сам, и думал: «Как же я буду ими командовать, когда они для меня Петя да Ленька, а я для них — Миша?!»

Только подумал — вдруг Петя Ночкин обращается ко мне и говорит:

— Надо бы, Миша, пойти справиться насчет машины. Что-то она не едет.

И тут я сам не заметил, как в моем голосе появилась эта самая непреклонная сталь. Я сказал:

— Вот что, орлы, «Миша» на сутки кончился. Был «Миша», да весь вышел. Налицо не Миша, а начальник отдельной команды. Понятно?!

Переглянулись мои орлы, но довольно дружно отрубили:

— Понятно, товарищ начальник!

А я со стальной непреклонностью продолжаю их, как говорится, «жучить», чтобы с первой же минуты путешествия вправить им мозги.

— Товарищ Ночкин! — говорю. — У вас шинель не заправлена как следует. Заправить как следует! А вы, товарищ Потапов, как вы ушанку надели? Куда у вас звездочка смотрит?! Надеть головной убор как следует!..

Петя Ночкин покраснел и начал одергивать шинель, а Леня схватился за ушанку. Глядя на них, я и сам стал проверять собственную шинельку, и пришлось мне покраснеть пуще, чем Пете Ночкину: чувствую — у самого складки сзади топорщатся.

«Хорош, думаю, начальник отдельной команды, на котором шинель сидит, как на верблюде! А еще команду свою подтягиваешь!..»

На мое счастье, в эту минуту во двор въехал грузовик, и ребята не заметили, как я — под шумок — быстро привел себя в образцовый порядок.

Надо вам сказать, что больше всего меня в этой поездке тревожила фигура водителя машины.

Дело в том, что шоферы (в том числе и военные) — особый народ. Шофер сидит у себя в кабинке один. Отсюда у некоторых из них появляется «ячество», или по-научному — индивидуализм. Сидя один в кабине, шофер чувствует себя полным хозяином машины, в особенности когда газует километров на восемьдесят в час. Отсюда у некоторых недисциплинированность и лихачество. Шоферам приходится много разъезжать, они много видят и много знают. К тому же они — я это заметил — пользуются, как говорится, «шумным успехом» у девушек. Отсюда у некоторых — зазнайство.

Однако мои опасения рассеялись, когда машина, въехав во двор, остановилась и из шоферской кабины вышел водитель — рядовой Николай Семенов и, обратившись ко мне, четко доложил:

— Товарищ начальник команды! Прибыл с машиной в ваше распоряжение.

Мне понравилась четкость Семенова, и я с удовольствием ответил на его приветствие. Краешком глаза я заметил, что на Петю Ночкина и Леню Потапова поведение нашего водителя тоже произвело должное впечатление.

Я все же осмотрел чистенькую, как ласточка, машину, потыкал носком сапога в крепко надутые покрышки, проверил, все ли в порядке, и гаркнул басом:

— По машинам!

И только тогда, когда уже скомандовал, спохватился: машина-то у нас одна, значит надо было просто сказать: «Садись!»

Ночкин и Потапов, как я успел заметить, переглянулись с усмешкой, и я опять почувствовал, что краснею.

Мы расположились с нашим грузом в кузове, Семенов дал газ, и машина тронулась.

Молча мы проехали несколько кварталов. Я сидел и мысленно ругал себя за то, что так неудачно скомандовал при посадке.

Вдруг Леня Потапов сказал:

— Товарищ начальник команды, разрешите обратиться?

— Говорите!

— Надо же заехать на склад, получить сухой паек на дорогу!

Недовольный тем, что Леня напомнил мне о моих обязанностях, о которых я, признаться, забыл, я сухо сказал ему:

— Сам знаю, рядовой Потапов. Доедем до Кузнечной, скажите водителю, чтобы свернул к складу.

— Миша! — вскрикнул Петя Ночкин и тотчас же поправился, — то есть, товарищ начальник команды, мы же давно проехали Кузнечную!..

Я посмотрел по сторонам и увидел, что Ночкин прав: поворот на Кузнечную остался далеко позади.

— Скажите водителю — пусть повернет назад и едет на склад! — буркнул я, не глядя на Петю, понимая, что совершил еще одну ошибку, недопустимую для командира: командир, по-моему, не имеет права ни на минуту забывать о людях, которыми командует, каковы бы ни были его личные переживания и огорчения.

Вскоре мы бойко подкатили к длинному серому зданию военного продсклада.

Мы вылезли из машины. Я отдал Лене Потапову наши аттестаты и со стальной непреклонностью (опять она у меня появилась!) скомандовал:

— Рядовой Потапов, получить паек на всех! Живо!.. Чтобы через пять минут здесь быть с продуктами! Понятен приказ?

— Понятен, товарищ начальник команды! — не хуже, чем я при посадке, гаркнул Потапов. — Через пять минут быть здесь с продуктами.

— А ну, — на носочках! Исполняйте!..

Потапов опрометью кинулся к складу, но тут, как на грех, вылез из своей кабины Семенов, который не слышал, какую команду я подал, и сказал благодушно:

— Имеем возможность полчасика покурить, товарищ начальник, а то и больше!..

— Почему это… полчасика?!.

— Посчитайте: пока выпишут продукты на четырех человек, пока взвесят, пока оформят… да, полчаса, не меньше!.. Успеем накуриться!

Он сел на бревна, лежащие на дворе склада, вытащил из кармана шаровар кисет и стал сворачивать самокрутку чуть ли не с четверть метра длиной. Я посмотрел на Петю Ночкина и прочитал в его глазах укор и насмешку.

«Эх ты… стальная непреклонность! — говорили, казалось, Петины, карие, с золотыми искорками, глаза. — Отдаешь команду, не подумав! „Живо“, „На носочках!“, „Через пять минут!..“ Ты бы еще секунду дал на исполнение!.. Вот и сел в лужу!»

Мне снова стало неловко. Я не выдержал и сам пошел на оклад — помочь Потапову получить продукты.

И мы уже мчимся по гладкому асфальту отличного шоссе. Весна в наших краях замечательная, веселая, дружная, и я с удовольствием дышал чистым полевым воздухом. Настроение у меня улучшилось, а Семенов еще поддал газу, и мы летели, как снаряд. Я вспомнил Николая Васильевича Гоголя: «Какой же русский не любит быстрой езды?..» Леня Потапов и Петя Ночкин сидели, вытянув ноги, в стороне и о чем-то с жаром беседовали.

— Ну как, орлы? — спросил я, подсаживаясь к ребятам. — Самочувствие хорошее?

— Подходящее, товарищ начальник! — ответил Петя Ночкин, подмигнув Лене Потапову.

— Ладно, ладно, Петя! — сказал я. — Дай-ка закурить!

Петя достал свой кисет, мы свернули, по примеру Семенова, по здоровенной козьей ножке и задымили, как смолокурня. Потом Леня Потапов вынул из футляра баян и, перебирая клавиши, затянул тенорком: «Летят перелетные птицы». Мы с Петей подхватили и, пока совсем не охрипли, исполняли одну песню за другой из нашего обширного репертуара. Мы спели и «Одинокого гармониста», и «Пшеницу золотую», и «Не пылать земному шару», и «Брянский лес», и «Приходите свататься!»

Вдруг машина остановилась. Семенов вылез из кабины и, положив руку на борт грузовика, обратился ко мне. Лицо у него было очень серьезное и озабоченное, черные брови нахмурены.

— Товарищ начальник, — сказал Семенов. — Счастье наше кончается: пора сворачивать с шоссе на проселок. В Круглянский лес можно попасть или через Михайловну — это первый поворот, или через Дубовское — это второй поворот. Как прикажете ехать?