Искры на ветру - Илья Витальевич Карпов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несколько мгновений инквизитор вслушивался в тишину, но ничего не услышал. Неужели происходит то, чего он в глубине души опасался, и он становится параноиком. С такой работой это неудивительно, но Грегорион считал себя достаточно стойким, чтобы сохранять здравый рассудок как минимум ещё пару десятков лет. Повесив Броннхильд на место, он взялся обеими руками за сундук и попытался поднять его, но тот оказался слишком тяжёл. Тогда инквизитор попробовал протащить его по дощатому полу. Это оказалось значительно легче. Что же всё-таки там внутри, раз он такой тяжёлый?
Угрюмо отметив для себя, что, будь потолок выше, ему не пришлось бы тащить этот кусок железа весом с наковальню, Грегорион продолжал двигать сундук. Он уже сдвинул его на несколько шагов и даже успел догадаться, что толкать его, наверное, было бы легче, как вдруг что-то ударилось об пол за его спиной. Одновременно с этим в комнате стало совсем темно: кто-то закрыл дверь и, судя по звукам, быстро запер её на засов.
Инквизитор рванулся к выходу и понял, что оказался взаперти. Вдруг он ощутил, что ему стало труднее дышать. Боязнью закрытых помещений он никогда не страдал, нет, что-то случилось с самим воздухом, он стал словно густым и удушливым как дым. В носу защекотало, а глаза резало, как от лука. Грегориона начал душить кашель.
Он схватил молот и принялся что есть силы бить по двери. Удар следовал за ударом, но проклятое дерево не поддавалось. Инквизитор начинал задыхаться. Нет, нельзя сдаваться. Ни в коем случае нельзя! Прикрывая рукавом рот и нос, Грегорион заметил тонкий луч закатного солнца, пробивающийся сквозь закрытые ставни. Вот оно. Инквизитор собрал все оставшиеся силы, замахнулся молотом и с треском выбил ставни вместе с окном. Получившаяся дыра оказалась недостаточно большой, чтобы он мог пролезть, но её хватило, чтобы высунуть голову наружу и жадно вдохнуть свежий воздух. Только сейчас инквизитор заметил, что весь дом наполнил густой чёрный дым.
Набрав воздуха, он вновь нырнул внутрь, чтобы проделать себе дорогу к свободе. Молот с треском раскрошил подоконник. Дощатая стена поддавалась хуже, но инквизитор бил сталью по дереву с маниакальным упорством, с каждым ударом раздувая в себе пламя надежды. Очередной вдох свежего воздуха из окна и вновь череда ударов. Наконец, стена треснула. Удар окованного сапога, ещё один, и ещё один. Всё-таки инквизитор слишком надышался этим удушливым дымом. Стена поддаётся, но в глазах уже мутнеет. И вот… Очередной удар, и доски с грохотом разлетелись. Инквизитор рухнул за землю в неистовом кашле.
Немного отдышавшись, Грегорион осознал, что до сих пор крепко, до хруста в пальцах, сжимает в руках молот. Он попытался подняться, облокотившись на стену проклятого дома, чуть не ставшего для него усыпальницей. Из разбитой им стены всё ещё вился едкий дым, растворяясь в воздухе. Что это было? Покушение? Кто-то заметает следы? Нет дыма без огня, подумал инквизитор, усмехнувшись про себя, и вдруг услышал чьи-то стремительно приближающиеся шаги сзади. Грегорион успел развернуться, одновременно с замахом молота.
Раздался сдавленный крик, лязг металла, и чья-то щуплая фигура оказалась на земле. С невесть откуда взявшимися силами инквизитор подскочил к лежащему человеку, держа Броннхильд наготове. Даже со слезящимися от дыма глазами он узнал того худого богобоязненного мужичка, который налетел на него сегодня на улице. Вот только вместо благоговейного страха лицо его теперь выражало мучительную боль, изо рта шла кровь, а руки сжимали бок. Скрючившись на земле от удара, он кашлял, судорожно ловил ртом воздух и в ужасе смотрел на инквизитора. Рядом валялся кинжал, который он так и не успел пустить в ход.
— Кто тебя послал? — прорычал Грегорион, схватив несчастного за грудки. — Отвечай! Или, клянусь Тормиром, ты не доживёшь до утра!
Но, видимо, удар молотом переломал человеку рёбра, так что он только негромко выл и часто дышал, не в силах вымолвить ни слова. Впрочем, продолжалось это недолго и, издав несколько нечленораздельных звуков, незадачливый убийца испустил дух. Вокруг не было ни души, только заброшенные жилища. «Дом ведьмы был не заперт: идеальная ловушка для инквизитора», — со стыдом подумал Грегорион. Его провели как мальчишку. Вычурная богобоязненность селян заставила его потерять бдительность и слишком поверить в собственную неуязвимость.
Инквизитор вспомнил, что в доме остался нужный ему сундук. Теперь ничего не мешало вытащить его на улицу. Грегорион снял засов, открыл дверь и увидел глиняный кувшин с узким горлышком, лежащий у порога. Теперь из из него струился лишь полупрозрачный дымок, так что инквизитор взял его в руки и тщательно изучил. Сосуд был горячим, но в остальном ничего примечательного. Ни надписей, ни маркировок. Быть может, самодельная бомба, которая должна была взорваться, но вместо этого задымила? Теперь уже не важно.
Некоторое время спустя Грегорион уже изучал содержимое оказавшегося на улице сундука. Всё то, что придавало ему тяжесть — какие-то куски железа, подковы, цепи — не имело ровным счётом никакого значения. Ниже располагались тряпки. Даже не одежда, а обычные обрезки ткани. Но вот дальше, на самом дне, лежали бумажки. Рецепты, заметки… Письма. Вот здесь почерк отличается, ровный, изящный. Написано что-то о страсти, сжигающей сердце, томлении в душе… Кажется, инквизитору улыбнулась удача.
Корчмарь, встретив Грегориона в своём заведении во второй раз, был немало удивлён его теперешнему виду. Покрасневшие глаза, отдышка, щепки, застрявшие в дорожном плаще и едкий запах дыма. Краснощёкий мужчина попытался было отпустить шутку, что, мол, господин инквизитор только что из самого пекла вернулся, но, наткнувшись на угрюмый взгляд Грегориона, тут же замолчал и поспешил удалиться, оставив гостя наедине с трапезой. Ел инквизитор жадно и с аппетитом. Несмотря на произошедшее, он был воодушевлён тем, что покоилось у него за пазухой.
Подкрепив силы, он направился прямиком в управу. Лорд Джорен Скайн сидел на том же месте, словно не сходил с него всё это время. Увидев инквизитора снова, он встал с места с выражением удивления на лице.
— Я полагал, что мы увидимся не раньше вечерней казни. Что привело вас сюда? — спросил он и сдержанно добавил: — Снова.
— Я осмотрел тело. Посетил дом ведьмы. У меня есть основания полагать, что она невиновна.
— В самом деле? Кто же тогда повинен в этом? — удивился Скайн и добавил будто между делом: — Вид у вас такой, словно вы споткнулись, прыгая через костёр. Что-то случилось?
— Покушение. Если я найду виновного, он понесёт суровое наказание, — ледяным тоном проговорил инквизитор, глядя прямо в глаза Джорену Скайну. — Вам ведь известно, что покушение на жизнь инквизитора — серьёзное преступление. И, судя по всему, за этим стоит тот же, кто на самом деле убил сына кузнеца.
— А вы понимаете, насколько серьёзно обвинение, которое вы, по всей видимости, предъявляете мне? — лорд Скайн сощурил глаза. — Не говоря уже о том, что оно оскорбительно в своей голословности.
— Основания есть, — Грегорион извлёк из-за пазухи небольшой кусочек бумаги с письмом. Внутри он ликовал, хотя внешне оставался абсолютно непроницаем. — Это письмо. От вас к знахарке Изре.
— Не припомню, чтобы имел хоть какую-то связь с этой ведьмой. Впрочем, дайте сюда, — он выхватил бумагу из рук инквизитора и быстро пробежался по ней глазами, иногда поднимая взгляд на собеседника.
Лицо его выражало смесь презрения с возмущением. На лбу выступила испарина, щёки покрылись багрянцем.
— Да как вы смеете, — процедил сквозь зубы Джорен Скайн, разрывая записку напополам. — Знаете, что это доказывает? Ничего!
Он порвал бумагу ещё раз.
— Кроме того, что представители церкви, по-видимому, имеют привычку к безосновательным обвинениям благородных людей. Это письмо мог написать кто угодно, оно не подписано, — разорвав письмо в последний раз, он добавил: — У этой ведьмы было полно воздыхателей.
— Но многие ли из них умели писать? — Грегорион только сейчас почувствовал, насколько на самом деле шатким было это доказательство, и попытался повернуть ситуацию в своё пользу.
— Мы не столь далеко от Атеруна, чтобы к нам
