Приключения маленького волчонка - Ольга Дзюба

Тут он повернулся ко мне и сказал тихонько:

— Встань у меня за спиной, ладно?

Я решил, что это для того, чтобы нас сзади не обошли, и отступил на шаг. Вадька заметил наши переговоры и загрохотал:

— Чего вы там шепчетесь? Сбежать у вас не получится, не сегодня так завтра достанем!

— Мы не сбежим, — спокойно сказал Витя. — Это вы сейчас побежите. И запомните, что нельзя обижать тех, кто слабее и не может дать отпор.

— Чего? — Вадька двинулся вперед, собираясь врезать нам как следует. Я уже представил себе, как сейчас, переворачиваясь в воздухе, полечу в стенку, но тут случилось что-то непонятное. Витя не очень громко, но звучно произнес какие-то слова. Не по-русски, хотя я русский в общем-то знаю. Даже те слова, которые обычно не печатают, а иногда пишут в туалетах и на стенках. И не по-английски. Уж очень странным было сочетание букв. Мне кажется, ни в одном человеческом языке так буквы не сочетаются. Слишком много согласных там рядом было, и не выговоришь сразу, тем более не запомнишь. У меня холодок по спине пробежал, а парни… Они как очумели — глаза вытаращили, челюсти у них отвалились, а Вадька, который ближе всех стоял, побелел, и щека у него задергалась.

— Т-ты че-его? — спросил он, заикаясь.

Витя посмотрел на него и тихо сказал: «Любопытно». Я расслышал, потому что стоял совсем рядом. Потом я подумал, что он это сказал просто так, для себя. Как если, например, на контрольной трудный пример попадается, тоже что-нибудь скажешь тихонько. И тут он сказал еще что-то, тоже, как и в первый раз, совершенно бессмысленное. Только другое.

Вадька отшатнулся, как будто его по голове бревном огрели, позеленел весь, а один из ребят, которых он с собой привел, упал на снег и задергался. Витька повернулся к нему и поморщился. Как будто недоволен чем-то был. Я стоял в ступоре и ничего не понимал. Потом Витька очень спокойно сказал:

— Сейчас вы пойдете, все это забудете, но больше никогда не будете никого обижать. А если вдруг кого-то обидите, то у вас будет болеть живот. Очень сильно. Идите. И поднимите этого, — он кивнул на парня, который валялся в снегу.

Потом повернулся ко мне и сказал:

— Пойдем. Больше они приставать не будут.

Я вздрогнул и пошел вслед за ним. Подошел к углу школы и оглянулся. Вадька все еще стоял, совершенно обалдевший, а три парня пытались поднять четвертого. Еще один убегал так, словно за ним волки гнались. По правде сказать, мне тоже было не по себе. Я шел за Витькой и ничего не мог понять. Что случилось?! Мы идем, без синяков, а Вадька, который хотел нас размазать, остался там, сзади, и не собирается нас бить! Ничего не понимаю.

Я догнал Витю и спросил:

— Слушай, а что это было?

Он помолчал, как будто не слышал. Но он все прекрасно слышал! Потом очень неохотно ответил:

— Ну, это йоговская такая методика. Массовый гипноз. В общем, действует здорово, но им нельзя часто пользоваться.

— Да уж, здорово действует! — подтвердил я. — Я Вадьку таким никогда не видел. И что, они и правда больше к нам не полезут?

— К вам — точно не полезут. Вернее, к тебе.

— А Сережка? — не понял я.

— Ну, я в формулу вставил, чтобы они никого не обижали, но это может не сработать. У этого Вадьки очень сильное внутреннее поле.

— Чего у него? — не понял я.

— Неважно, — сказал Витя. — Главное, чтобы сработало. От тебя-то они точно шарахаться теперь будут.

Он вдруг остановился и пристально посмотрел на меня:

— Только ты никому не говори про то, что видел, понял? А то мне влетит.

— От кого? — удивился я. — Наоборот, вся школа на руках носить будет!

— Вот этого не надо, — резко сказал Витя. — Я и этого не должен был делать, а если еще все узнают. Словом, обещаешь?

— Ладно, — растерялся я. — Я никому не скажу.

— Ну, Сережке ты скажешь, — утвердительно сказал он.

— А что, нельзя? — спросил я.

— Ладно, ему можно, — разрешил он.

Мы молча дошли до самого моего дома, потом я стал звать Витю к себе, делать уроки, но он отказался. Сказал, что сегодня никак не может. Я сначала расстроился, подумал, что он обиделся на что-то, но Витя сказал, что просто он обещал прийти домой пораньше. Они вещи должны получить, и надо помочь разгружать.

— Давай помогу! — обрадовался я. Мне очень хотелось почему-то зайти к нему домой, посмотреть, где он живет, какие у него игрушки. Но Витя отказался. Сказал, что родители не любят, когда кто-то мешает. Ну и ладно, в другой раз схожу. И я пошел к Сережке.

ГЛАВА VII.

Чудеса на физкультуре

Сережка был ужасно скучный. Он мне обрадовался и сказал, что ему надоело дома сидеть, а врач, который сегодня приходил, сказал, что лежать надо еще по крайней мере неделю.

— Ну и хорошо, — не понял я его огорчения. Подумаешь — дома полежать. Это же не на каникулах! Понятно, если бы он вывихнул ногу перед Новым годом. Это, конечно, было бы обидно. А так — сиди себе дома, уроков делать не надо, а у тебя — главное — ничего не болит! Вот красота!

Но Сережка все равно был какой-то кислый. И тогда я, чтобы его развеселить, рассказал ему в подробностях сегодняшнее приключение с Вадькой. Сережка слушал раскрыв рот. Мне это понравилось, и я немножко приукрасил свое участие в потасовке. Получилось, что я там тоже приложил руку, будто бы тот парень, который упал — это оттого, что я его двинул. В конце концов, это не так уж и важно — отчего он упал, а мне очень хотелось, чтобы Сережка не думал, будто я там стоял как фонарный столб.

— Понимаешь, он объяснил, что это йоговская методика и что-то вроде массового гипноза. И еще он просил про это никому не говорить.

— А мне? — прищурился Сергей.

— Тебе — разрешил.

Сережка замолчал и о чем-то задумался. Я стал говорить про то, что мы делали на труде, но потом понял, что он меня не слушает. Я тогда замолчал. Не люблю, когда меня не слушают, но Сережка — это особый случай. Обычно он не пропускает мимо ушей то, что я говорю. А если уж задумался — значит, ему надо о чем-то подумать. Тогда лучше не мешать. Я и не мешал. Просто сидел рядом и ждал, пока он додумает до конца.

Наконец Сережка посмотрел на меня и покачал головой:

— Ты знаешь, это все непонятно. Как такой парень мог загипнотизировать целую компанию?

— Ну, он слово какое-то знает, — пожал я плечами, припомнив, как все происходило. — Он что-то сказал, и они все обалдели.

— А что он сказал, не помнишь?

Я попробовал вспомнить, но не смог.

— Да ну, ерунда какая-то. Просто набор букв.

— А если подумать?

— Ну, что-то вроде «гррунддтт». Или что-то в этом роде.