Плата за одиночество - Бронислава Вонсович

Из задумчивости меня вывел запах свежего хлеба — я как раз проходила мимо булочной. И это было очень вовремя. Я вспомнила, что сегодня осталась без обеда, да и на ужин нужно что-то взять. Завтра выясню у Сабины, где здесь лучше покупать продукты, а сегодня можно и побаловать себя немного. У меня же день рождения, его нужно как-то отметить. Румяная добродушная торговка с таким счастливым видом складывала выбранные мной пирожки в бумажный пакет, словно их уже неделю никто не хотел брать. Но пакет жег руки так, что сомнения в свежести сразу отпали. Я украдкой огляделась, но наглого Рудольфа нигде не было видно. Не стал преследовать, понял, что от меня ничего не добьется. Вот что значит сразу взять правильный тон с мужчиной. Но спокойствие почему-то не приходило. Напряжение росло и росло. Я почему-то была уверена, что он за мной наблюдает. И вот это ощущение чужого взгляда очень тревожило. Защищенной я себя почувствовала только за закрытыми дверями Сабининой квартиры, точнее, уже моей. Защищенной, но очень уставшей. Я с облегчением сняла изрядно надоевшие туфли и отнесла пакет с пирожками на кухню. Есть хотелось ужасно. Но если я сейчас это сделаю, то захочется спать, а ведь еще убрать надо.

Глава 5

Я сменила платье на свое приютское и начала приводить в порядок место, в котором мне предстояло жить. Нет, тщательную уборку я отложила до своего свободного дня, но вытереть пыль и помыть пол было просто необходимо. Как любили повторять монахини — во всем должен быть порядок, если его нет вокруг вас, то и в голове не будет.

Для начала я осмотрелась в квартире, нанимательницей которой так неожиданно стала, пытаясь найти что-то для уборки. Пока у меня не было даже тряпки для пыли. Сабина наверняка бы заявила, что для этого как нельзя лучше подойдет мое приютское платье, так как его все равно больше ни для чего использовать нельзя. Но Сабина осталась в лавке, и слава Богине. Мы с ней никогда близки не были, не станем и сейчас. Даже за этот единственный день, что мы провели вместе, я от нее ужасно устала. Она постоянно меня поучала, цедила высокомерные фразы с таким видом, как будто облагодетельствовала на всю оставшуюся жизнь, и лебезила перед нанимательницей. Можно подумать, она сама два года назад не носила такую же одежду, какая была на мне при выходе из приюта, а родилась сразу такой — в ярких воздушных платьях и туфлях на высоком каблучке! Нет, она про это благополучно забыла, оставила все воспоминания за кованой калиткой со скрипучими петлями. Даже странно, что вообще обо мне вспомнила. Видно, слишком долго не могли найти никого для работы в лавке, вот и выплыла у нее из глубин памяти подходящая кандидатура в моем лице. А как срок аренды на эту квартиру закончится и точек пересечения наших интересов, кроме работы, не останется, она полностью потеряет интерес к моей персоне. Но и на работе пересечение будет не слишком частым — насколько я поняла, в магазине иноры Эберхардт продавщицы работали посменно и почти друг с другом не встречались.

Я чувствовала себя непривычно без окружения приютских девочек и надзора монахинь. Впервые с начала моей жизни я осталась совсем одна. Не было никого, кто бы мне указывал, что нужно делать, но не было и никого, к кому можно обратиться за советом или поддержкой. Теперь я могла рассчитывать только на себя, и это немного беспокоило. Беспокойство не уходило, а лишь росло. Вспомнился этот странный инор, на которого я налетела, уходя из магазина, но я решила, что подумать о нем можно и потом, а пока надо перестать нервничать и разобраться с тем, что мне досталось от Сабины. Оказалось, досталось не так уж и много. В шкафу, кроме тех платьев, что я уже видела, и нескольких пустых вешалок, больше ничего не было. Даже смены постельного белья — кровать была застелена покрывалом, но подушка оказалась без наволочки, а одеяло вообще отсутствовало. Я порадовалась, что не послушалась Сабину и не бросила набор вещей, выданный мне в приюте. Если без простыни как-то еще обойтись можно первое время, то без одеяла по ночам уже холодно.

На полке над кроватью стояли несколько потрепанных томиков с яркими парочками на обложках. Их, пролистнув, я поставила назад. Все эти «…он страстно впился в ее губы поцелуем» меня мало занимали, мне нужно устроиться в этой жизни и помочь Регине, а подобными глупостями пусть занимаются те, о ком заботятся близкие. Уверена, что книги эти не Сабинины — она себе голову забивать такой ерундой не стала бы, поэтому и не забрала романы. Может, хозяйские или остались от прежних жильцов. В комнате рассматривать больше было нечего, и я пошла дальше.

На кухне в маленьком шкафчике меня ждали две повидавшие виды кастрюльки и кружка с отбитой ручкой. В банке, наполовину заполненной солью, торчала ложка. И больше ничего. Даже ножа не было. Положим, сегодня он мне не понадобится, но завтра нужно будет купить, и хотя бы одну тарелку — из кастрюли есть совсем неприлично. Артефакт на плите оказался разряжен, но у меня не было ни сил, ни желания им заниматься, так что я отложила заполнение его энергией на потом. На столе стоял пакет с купленными по дороге пирожками и пах так, что хотелось отложить все и не мучить себя. Я не выдержала, достала один и с наслаждением откусила кусочек. Все равно, пока тряпку не нашла, можно и отвлечься. Желудок вцепился в предложенную пишу, как голодный кот в мясной обрезок, и так же довольно заурчал. Второй пирожок я брать не стала, хоть и были они необыкновенно вкусными — в приюте столько начинки не закладывали, там была лишь тоненькая прослойка внутри теста, не более.

Тряпка нашлась в душевой. Роль ее исполняла юбка от приютского платья. Я невольно усмехнулась — Сабина не стала выбрасывать такое неприятное воспоминание о своем прошлом, хотя от меня этого потребовала. Здесь же оказался еще и рукав, все остальные детали отсутствовали. Возможно, хозяйка выбросила, а возможно, вовсю использует в своей новой квартире — приютские платья крепкие, вон, за два года мытья пола не порвалось, и даже цвет при некотором желании можно разобрать. Но для уборки мне хватило и этих остатков. Нельзя сказать, чтобы после нее все блестело, но пыли не осталось, пол стал чистым, покрывало я вытряхнула. Вот ему не помешала бы стирка, но у меня никакого моющего средства не было — не входил этот столь необходимый предмет в набор, что вручила мне сестра-кастелянша. В душевой нашелся крошечный кусочек душистого мыла, но его я использую на себя, а не на покрывало. Оно может подождать, а я — нет.

Принимать душ, когда тебя никто не торопит и можно вволю постоять под горячими струями, оказалось настоящим удовольствием. Сабинино мыло пахло сиренью и весенним солнцем и давало густую легкую пену. Скорее всего, это был не обмылок, а один из тех пробников, что выдавались в лавке иноры Эберхардт при покупке на определенную сумму. Сабина говорила, что иногда покупательницы отказываются, тогда подарочный образец она с чистой совестью брала себе. Полотенца у меня не было, не было его и в квартире, пришлось ночную сорочку надевать прямо на влажное тело. Стало немного зябко, и я решила подзарядить накопитель на кухне, чтобы подогреть воду и пить с пирожками горячее. Хорошо бы, конечно, чай, но заварки тоже нет. Нужно будет купить завтра. Список того, что необходимо, все рос и рос, аванса иноры Эберхардт на все не хватит. Нет, чай пока подождет.