Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 1 - Александр Афанасьев

Вот идет лиса и говорит мужику: «Что ты плачешь?» — «Как мне не плакать, как не тужить? Меня медведь хочет съесть». — «Не бойся, дядя, не съест!» — и пошла сама в кустья, а мужику велела стоять на том же месте; вышла оттуда и спрашивает: «Мужик, нет ли здесь волков-бирюков, медведёв?» А медведь подошел к мужику и говорит: «Ой, мужик, не сказывай, не буду тебя есть». Мужик говорит лисе: «Нету!» Лиса засмеялась и сказала: «А у телеги-то что лежит?» Медведь потихоньку говорит мужику: «Скажи, что колода». — «Кабы была колода, — отвечает лиса, — она бы на телеге была увязана!» — а сама убежала опять в кустья. Медведь сказал мужику: «Свяжи меня и положи в телегу». Мужик так и сделал.

Вот лиса опять воротилась и спрашивает мужика: «Мужик, нет ли у тебя тут волков-бирюков, медведёв?» — «Нету!» — сказал мужик. «А на телеге-то что лежит?» — «Колода». — «Кабы была колода, в нее бы топор был воткнут!» Медведь и говорит мужику потихоньку: «Воткни в меня топор». Мужик воткнул ему топор в спину, и медведь издох. Вот лиса и говорит мужику: «Что теперь, мужик, ты мне за работу дашь?» — «Дам тебе пару белых кур, а ты неси — не гляди».

Она взяла у мужика мешок и пошла; несла-несла и думает: «Дай погляжу!» Глянула, а там две белые собаки. Собаки как выскочут из мешка-то да за нею. Лиса от них бегла, бегла, да под пенек в нору и ушла и, сидя там, говорит с собою: «Что вы, ушки, делали?» — «Мы всё слушали». — «А вы, ножки, что делали?» — «Мы всё бежали». — «А вы, глазки?» — «Мы всё глядели». — «А ты, хвост?» — «Я все мешал тебе бежать». — «А, ты все мешал! Постой же, я тебе дам!» — и высунула хвост собакам. Собаки за него ухватились, вытащили лису и разорвали.

№25[103]

Посеял мужик с медведем вместе репу, и родилась репа добрая. Медведь мужику сказал: «Твои коренья, а мои верхушки». Мужик всю зиму ел, а медведь с голоду помирал. На другой год медведь сказал мужику: «Давай сеять пшеницу». Пшеница родилась добрая. «Теперь ты бери верхушки, — сказал медведь мужику, — а мои коренья». Мужик всю зиму ел, а медведь едва с голоду не помер. На третий год мужик один пашет. Медведь к нему пришел и гутарит ему: «Я тебя, мужик, съем, за то, что ты меня обманываешь». А мужик сказал ему: «Погоди, пашню допашу». Медведь и лег под мужичью телегу.

В ту пору бежит лиса к мужику и говорит: «Мужик, я тебя от смерти отведу; что ты мне за работу дашь?» Мужик сказал: «Кур мешок», — «Хорошо; я у тебя спрошу: что у тебя под телегою лежит?» А медведь мужику говорит: «Скажи, что колода». Лиса говорит: «Кабы была колода, она бы на телеге была увязана».

В ту пору лиса убежала прочь в кустьи, а после опять возвратилась и говорит мужику: «Что у тебя на телеге лежит?» Мужик сказал: «Колода». — «А кабы колода, в ней бы топор был воткнут». Медведь сказал мужику: «Воткни в меня топор». Мужик и воткнул топор медведю в спину, отчего медведь кончился[104]. Лиса говорит мужику: «Вывези же обещанный мешок кур».

На другой день выехал мужик на пашню и вывез мешок, а в нем две курицы и борзую собаку. Вдруг лиса прибегает и говорит мужику: «Что, привез кур?» — «Привез». — «Ну, ты же пущай по одной, а не всех вдруг». Мужик выпустил курицу и другую, потом собаку. Собака за лисой, лиса от собаки побежала в нору.

Собака стоит у норы, а лиса сама с собою говорит: «Ноги, что вы делали?» — «Мы бежали». — «А вы, глазки?» — «Мы глядели». — «А вы, уши?» — «Мы слушали». — «А ты, хвост?» — «Я, — говорит, — тебе под ноги мешался, чтоб ты упала». В ту пору лиса осердилась на хвост и высунула его из норы: «На, собака, ешь хвост!» Собака ухватила лису за хвост, вытащила ее и разорвала.

№26[105]

Быў сабе гаспадар[106] і пашоў гараць[107]. Гаре ён дак гаре, аж прыходзіць воўк. «Чаго ты прышоў, воўче?» — кажа гаспадар. «Прышоў тваі валы з’есці», — кажа воўк. «Мой ты до́бранькі, мой ты галубок, пачакай[108] хаця, паколь я дагару, а после сабе з’ясі». — «Добра»[109], — кажа воўк і пашоў пад воз і там лёг. Чалавек той гаре і плаче, аж прыходзіць ліска. «Чаго ты плачеш, чалавече?» — кажа яму ліска. «Я плачу таго, што прышоў да мяне воўк і хоче валы́ з’есці». — «Ну, калі дасі мне мех курей, то праганю воўка». — «Добра», — кажа гаспадар. Ліска пабегла на гару і крычыць: «Тру-ру-ру-ру! малады князь палюе[110]. Што у цябе, чалавече, пад возам ляжыць?» Чалавек адказвае: «Калода, пане, калода!» — «Каб калода была, то на возе ляжала бы».

Воўк як пачуў, як зачне прасіць чалавека, каб узлажыў яго на воз. Чалавек узлажыў воўка на воз и зачаў гараць. І зноў[111] тая ліска пабегла на другую гару і зноў крычыць: «Тру-ру-ру-ру! Малады князь палюе! Што у цябе, чалавече, на возе ляжыць?» — «Калода, пане!» — адказаў мужык. «Каб калода была, то увязана была бы». Воўк ізноў папрасіў чалавека, каб увязаў; і той чалавек, узяўшы вяроўку, так увязаў воўка, што ён пакруціцца[112] не смог.

Лісіца зноў пабегла на трэцюю гару і так са́мо[113] крычыць: «Тру-ру-ру-ру! Малады князь палюе! Што у цябе, чалавече, на возе ляжыць?» Мужык таксама адказвае: «Калода, пане!» — «Каб калода была, то сакера[114] ўрублена ў нёй была бы». Воўк, пачуўшы гэтыя сло́ва, зачаў прасіць чалавека, каб гдзе сакеру прычэпіў[115], каб яна стырчала[116]. Чалавек, узяўшы сакеру, прышоў да воза дый як рубне ў галаву воўка, дак яго і забіў на смерць.

А лісіца, ўбачыўшы гэта, прыбегла да таго мужыка і кажа: «Я цябе абараніла ад воўка; прынесі ж мяне мех курей». — «Добра!» — кажа чалавек дый, ўзяўшы таго забітага воўка, пашоў дадому. Зняўшы шкуру з воўка, ўлажыў ў мяшок заместа курей двух сабак Серку і Берку і пашоў ў поле да ліскі, гдзе яна яго чакала[117]. Прышоўшы туда, ён палажыў мяшок на землю і кажа да ліскі: «Ты разкарачсе добра, каб магла палавіць усе куры, а я іх выпущу». Ліска разкарачалася, як той чалавек казаў, і чакае, паколь ён выпусціць куры. А чалавек, развязаўшы мяшок, як выпусціць сабак, а тые сабаки як зачнуць рваць ліску.

Ліска ледва вырабіласе[118] ад сабак і прыбегла да нары і пытаецца ў сваіх вачэй: «Што вы думалі, як мяне рвалі сабакі?» — «Мы думалі, — кажуць вочі, — каб як прэндзей[119] уцячі[120] да норкі». — «А вы, лапкі?» — «І мы тое самое думалі». — «А ты, хвасціще-дурніще, што думаў?» — «Я думаў, каб як найпрэндзей цябе злавілі і задушылі». — «Ах ты, хвасціще! Аддам цябе сабакам!» Дый вылязла з норкі: «На, — кажа, — Серка, Берка! На хвост!» Тые сабакі парвалі ліскі хвост, дый адарвалі. Ліска бяжыць ужо са злосці[121] да мужыка лаіць[122] — на што ашукаў[123].

Бяжыць яна, дак бачыць[124]: аж штось гудзе[125]. Падбягае, аж дзюравы збан[126] з ветрам. «Ах ты, шельма, пане збане! І ты страшыш!» — кажа лісіца, дый ўзяла зачапіла пачапачку[127] на шыю дый панясла тапіць[128]. Прыходзіць да рекі, усадзіла збан дый топіць. У той збан як налілося вады, дак той збан зачаў тапіцца і павалок за сабою ліску.

А той мужык гэтое усе бачыць; пашоў да рекі, выцягнуў[129] ліску, здзёр[130] шкуру дый прадаў.

Старая хлеб-соль забывается

№27[131]

Попался было бирюк[132] в капкан, да кое-как вырвался и стал пробираться в глухую сторону. Завидели его охотники и стали следить. Пришлось бирюку бежать через дорогу, а на ту пору шел по дороге с поля мужик с мешком и цепом. Бирюк к нему: «Сделай милость, мужичок, схорони меня в мешок! За мной охотники гонят» Мужик согласился, запрятал его в мешок, завязал» и взвалил на плечи. Идет дальше, а навстречу ему охотники. «Не видал ли, мужичок, бирюка?» — спрашивают они. «Нет, не видал!» — отвечает мужик.

Охотники поскакали вперед и скрылись из виду. «Что, ушли мои злодеи?» — спросил бирюк. «Ушли». — «Ну, теперь выпусти меня на волю». Мужик развязал мешок и выпустил его на вольный свет. Бирюк сказал: «А что, мужик, я тебя съем!» — «Ах, бирюк, бирюк! Я тебя из какой неволи выручил, а ты меня съесть хочешь!» — «Старая хлеб-соль забывается», — отвечал бирюк. Мужик видит, что дело-то плохо, и говорит: «Ну, коли так, пойдем дальше, и если первый, кто с нами встретится, скажет по-твоему, что старая хлеб-соль забывается, тогда делать нечего — съешь меня!»

Пошли они дальше. Повстречалась им старая кобыла. Мужик к ней с вопросом: «Сделай милость, кобылушка-матушка, рассуди нас! Вот я бирюка из большой неволи выручил, а он хочет меня съесть!» — и рассказал ей все, что было. Кобыла подумала-подумала и сказала: «Я жила у хозяина двенадцать лет, принесла ему двенадцать жеребят, изо всех сил на него работала, а как стала стара и пришло мне невмоготу работать — он взял да и стащил меня под яр[133]; уж я лезла, лезла, насилу вылезла, и теперь вот плетусь, куда глаза глядят. Да, старая хлеб-соль забывается!» — «Видишь, моя правда!» — молвил бирюк.