Одержимость шейха (СИ) - Рейн Миша

Нервно теребя пальцами край хиджаба, изучаю сюжет витража на стене. Мне даже не известно, закончилось ли мое наказание и есть ли у меня право бездумно отсиживаться в комнате, но я слишком напугана тем, что натворила.

— Уходи, Вазира, — выходит немного глухо. — Я никуда не пойду, — качаю головой.

— Что произошло? — она вонзает в меня свой вопрос, словно копье, эта женщина слишком хладнокровна и прямолинейна. — Рассказывай, Джансу, у меня нет времени!

Я боюсь назвать ей причину, потому что еще недостаточно доверяю этому человеку, вот только язык мой считает иначе и действует отдельно от мозга:

— Вчера произошло нечто плохое… — запинаюсь, слыша ее недовольный вздох, но почему-то все равно продолжаю. Наверное, если не скажу, изведу сама себя. — После того, как ты меня отпустила, я пошла к себе в комнату, но по пути встретила мужчину. Он… — сглатываю, нарочно упуская ту часть, где я видела обнаженного господина. — Он напугал меня, когда двинулся в мою сторону, и я побежала, не зная, что делать… Вазира, он так смотрел… а я не смогла убежать, позволила ему схватить себя, — прикрываю глаза, сожалея обо всем на свете, я ведь могла убить его. — Незнакомец попытался взять меня силой. Вазира, он был так груб, я так испугалась, — трясу головой на грани истерики, — не знаю как, правда не знаю, но я разбила вазу об его голову и сбежала.

Звук осуждения позади меня звучит так громко, что я вот-вот расплачусь. Мне так плохо… Но у меня не было выбора! Всевышний, хоть бы я не убила его!

— Джансу-у-у, — тянет Вазира, и в отражении витража я замечаю, как онапотрясает руками над головой, — что ты наделала? Это ведь младший брат господина! С утра уже весь дворец гудит от сплетен, что кто-то набросился на него ночью.

Вновь прикрываю глаза и больше не желаю их открывать.

Я пропала.

— Я должна была сделать хоть что-то, — безжизненно шепчу я, — он пытался взять меня силой.

Вазира внезапно начинает смеяться. Так громко и хладнокровно, что становится не по себе. Будто я сказала сейчас какую-то глупость. И теперь я жалею, что рассказала ей.

— Ты думаешь, это плохо? Стать наложницей младшего эмира? — наконец выдает она, но все же в ее тоне ещё сквозит пылкость. Неужели она не понимает, каково это, быть взятой насильно?

Вдруг вместо отчаяния во мне закипает иное чувство, чуждое мне. Колючее.

— Ты что, не слышишь меня? — оборачиваюсь и впиваюсь в не стеклянным взглядом. — Я не хотела этого!

Вазира молчит, но в итоге меняет свой тон.

— Джансу, я все понимаю, мало кто этого хочет, но таков наш мир, и ты должна понять, что совершила непростительную ошибку. — Она берет меня за руки, продолжая разговор, словно я маленькая девочка: — Теперь в этом дворце без покровителя у тебя нет ни единого шанса на жизнь, ты разбила вазу о голову самого принца! Плеть — это меньшее, что тебе грозит.

Я вырываю свои руки и обнимаю себя за плечи, пытаясь успокоить подкатывающую к горлу истерику.

— Но откуда мне было знать, что это младший эмир?! Всевышний! — хнычу. — За что мне все это?!

— Конечно ты не знала. Но, думаешь, это оправдание поможет тебе? Спасёт от гнева господина? — она качает головой, позволяя налету грусти окрасить ее лицо. — Теперь мне понятно, почему господин поместил тебя в восточное крыло. Сначала я удивилась, когда узнала об этом, потому что о тебе ходит дурная слава во дворце, а господин никогда не берет себе испорченный товар. — Подобное сравнение отзывается болью в груди, однако я проглатываю горькое послевкусие, продолжая слушать Вазиру. — Твоя красота дикая, пылающая, как самое чистое пламя, и внутри тебя такой же огонь, зажигающий в мужчинах азарт. А младший эмир — охотник. Не стоило тебе бежать, ты спровоцировала в нем его сущность, девочка. Теперь все встаёт на свои места: ты была подарком для принца по его возвращению из Америки.

Сглатываю. Снова и снова, но горло слишком быстро пересыхает от ужаса, который просачивается прямо мне под кожу.

— Было темно. Он… он был пьян… Что, если он не запомнил меня?

Вазира ловит меня, обхватив лицо ладонями и теперь смотрит так, что мне действительно страшно становится.

— Молись Всевышнему, чтобы это было так. Но вот что я тебе скажу…

— Оставь нас, — сердце вмиг сжимается в маленькую точку от звука прервавшего нас мрачного голоса господина.

Не задерживаясь ни секунды, Вазира отстраняется от меня, будто ее ударило током, а потом опускает взгляд и исчезает, закрыв за собой дверь.

А я остаюсь один на один с удушающим страхом, который буквально обвивает мое горло колючей проволокой. Нет. Я не готова. Мое волнение слишком заметно, даже если он пришел без какого-либо умысла, шанс на то, что я сдам сама себя, слишком велик.

С трудом сглотнув, полностью разворачиваюсь спиной к вошедшему в комнату господину. Я пыталась подготовиться к этой встрече, но после бессонной ночи, после случившегося в том коридоре и той проклятой комнате все мои выстроенные стены рухнули. Сейчас я уязвима. В полном отчаянии. А что, если Тень уже все знает и пришел наказать меня? Что он сделает со мной за своего брата? Ужасное предчувствие скручивает все мои внутренности.

— Ты не очень-то приветлива со своим господином, — жесткий голос врезается куда-то в область лопаток, но я выдерживаю недовольство мужчины.

И даже не оборачиваюсь, зная наперед, что ему это не понравится. Да и стоит ли мне этого бояться на фоне того, что меня ждет?

Несмотря на парализующий страх, я все же поднимаю глаза, чтобы увидеть Тень хотя бы в отражении витража, и, как только это происходит, в груди что-то лопается, затапливая мое бедное сердце горячей лавой.

Его жестокие обсидиановые глаза смотрят мне в самую душу, лишая сил бороться с ним. Покалывание за мгновение охватывает каждый участок кожи, и меня пугает, как действует на меня этот мужчина.

— Ты хорошо выполняла свои обязанности всю неделю, — он делает шаг. И не останавливается, пока не приближается настолько, что я вижу золотой блеск в его чёрных, как бархатное ночное небо пустыни, глазах. — За это я разрешу тебе станцевать на сегодняшнем приеме.

Надо же, какая честь!

Возмущение вихрем поднимается к горлу, но каким-то чудом я заглушаю порыв усмехнуться в глаза смерти. Я совсем обезумела.

— Я еще недостаточно обучена, — вкладываю в свой голос всю уверенность, на которую только способна. — Не хочу испортить танец своей неуклюжестью.

— Вот как? — Тень выгибает рассеченную шрамом бровь, заявляя одним только взглядом, что не верит мне, но продолжает. — Я удивлен такому признанию, ведь Зарема не жаловалась на тебя. Мне стоит наказать ее за ложь? — он цепляет пальцами ткань платья на моем плече, слегка обнажая кожу, и я замираю с отчаянным вздохом, выпрямляясь как по струнке, полностью беззащитная и зависимая от мужчины, в мизинце которого власти больше, чем в любом человеке.

— Это не мне решать, — дрожащий голос выдает мое крайнее напряжение, но, какие бы отношения ни были у меня с этой гадюкой, становиться причиной чьего-либо наказания мне совсем не хочется. — Зарема хороший учитель.

Его пальцы неожиданно исчезают с моего плеча, оставляя гореть невидимые следы прикосновений.

— Тогда ты станцуешь для меня, — холодно заявляет он. — После приема.

Сердце замирает в моей груди, грозя обернуться горсткой пепла. Но Тень ждет моего ответа, и сейчас в его глазах вспыхивает что-то зловещее. Я должна согласиться, принять все, что потребует этот мужчина, но ничего не могу с собой поделать.

Мысль остаться наедине со зверем порождает внутри неимоверный страх. Особенно когда я вспоминаю, как яростно его мощные руки сжимали девушку, заставляя ее кричать ещё громче, как ритмично он входил в нее и как страстно рычал… О чем я только думаю?! Однако даже сейчас эти грязные воспоминания вызывают ворох мурашек на коже. И я несказанно счастлива, что абайя скрывает мою уязвимость. Но она не скрывает кровь, прилившую к моим щекам.

— Повернись, — я чувствую его горячее дыхание на своей шее и плече, которое он открыл для себя. — Не смей мне отказывать, — угрожающе предупреждает он, едва ли не вжимаясь в мою спину.