Книга откровений - Руперт Томсон

- Я видел плохой сон, - ответил он

- Ты можешь мне рассказать, если хочешь… Он отрицательно покачал головой: -Нет.

- Ну, - сказала она, - мне очень жаль, что ты видел плохой сон.

Может, из-за ее несовершенного английского или из-за того, что она пыталась проявить сочувствие к нему, в этот момент он четко представил себе, как она выглядит. У нее круглое, с кулачок, лицо - о таком говорят: одни щеки. Лоб и подбородок совсем незаметны. Когда ей что-то кажется забавным, она щурится, как кошка, и поджимает губы. Наверное, она долго не состарится, может, не состарится совсем.

Он позволил ей почистить себе зубы, умыть себя, отвести в туалет. Вид клейма «Сфинкс» вызвал у него привычную усмешку. Когда они вернулись в комнату, она принесла ему завтрак. Ему начали давать на завтрак еду, к которой он привык: например, кукурузные хлопья и фрукты, а потом две или три чашки травяного чая.

Почти сразу же после еды началась подготовка к банкету. Пока шли приготовления, он лежал с завязанными глазами, прислушиваясь к разговору женщин, который они вели на голландском языке. То и дело они окликали его, как будто хотели разделить с ним свое приподнятое настроение, но он никак не мог выйти из тоскливого забытья, в которое впал после сегодняшнего сна.

Когда через час с его глаз сняли повязку, он обнаружил, что находится внутри какой-то конструкции, напоминающий тент, которая была сооружена из роскошных пурпурных, фиолетовых и золотистых тканей и уставлена тропическими растениями. Пол был застелен шелком ручной работы с разбросанными на нем кожаными подушками, отделанными бархатом, стеклярусом и замшей. Как будто он перенесся во владения берберов высоко в Атласских горах.

- Ну? - спросила Гертруд. - Как тебе все это?

Он не ожидал увидеть такой тщательно продуманной роскоши и сказал ей об этом, что явно ей понравилось.

День тянулся медленно. У него было странное ощущение, что его вовлекли в какую-то дикую забаву, что устраивают они ее все вчетвером… Вечером его отвели в туалет. И предупредили, что это его последнее посещение туалета до конца банкета. Они не могут позволить себе никаких сбоев, вечер должен пройти без сучка и задоринки.

По возвращении в комнату женщины накрыли резиновый коврик золотистой тканью, потом велели ему лечь на спину с вытянутыми по бокам руками и выпрямленными ногами - по стойке «смирно», только лежа. Через длинный узкий проем, оставленный между покрытием тента и полом, они начали расставлять на его теле разные яства. Между щиколоток положили сердцевины артишоков, сверху добавив маслины и оливки, а маринованные огурчики и лук разместили вдоль его икр, а далее выложили морковь, сельдерей, парниковые помидоры и зеленую стручковую фасоль. Колени послужили подставкой для ризотто из аспарагуса и креветок. Бедра были устланы салатными листьями с салатом из зелени с водяным крессом, вечерницей и цикорием. Все это уже было приправлено слабым раствором уксуса. Мошонку обложили кусочками жареных баклажанов и красного перца, украшенных белыми кружками репчатого лука и полукружьями дикого чеснока. Мягкие волосы лобка украшали морские деликатесы - тут были устрицы, креветки, моллюски, морские гребешки - все свежайшее, куплено только этим утром (так ему сообщили). На животе у него располагался запеченный целиком лосось, приправленный лимоном и петрушкой. В области солнечного сплетения разместились разнообразные соусы и приправы: горчица, хрен, майонез с чесноком, голландский соус к рыбе. Грудь украсили кружочками холодного мяса - салями, итальянская ветчина, говядина с черным перцем. Жареные перепела гнездились под мышками и на ключицах, а его плечи покрывала кольчуга из кусочков индейки, утки и телятины. Не менее часа ушло на то, чтобы расположить всю эту еду на его теле, и теперь на нем не осталось непокрытым ни дюйма. Хотя он и лежал совершенно обнаженный, но чувствовал себя странно одетым.

Мод вышла из комнаты и вернулась с двумя канделябрами, которые она осторожно поставила: один у его головы, а другой - в ногах. Все его тело, покрытое разнообразными яствами, переливалось в теплом золотистом свете.

- Пир, - сказала Гертруд, - настоящий пир.

- Произведение искусства, - сказала Астрид.

- Запомни, - сейчас Гертруд обращалась непосредственно к нему, - ты не должен издать ни звука. Только в случае крайней необходимости. Если тебе нужно будет пошевелиться, то делай это очень медленно. Никаких резких, неожиданных движений. Ясно?

Он покорно кивнул.

В этот момент где-то в глубине дома раздалась грубая трель звонка. Мод наклонилась и осторожно натянула ему на голову колпак, который был сшит из ткани, а вокруг шеи затягивался шнурком. Невольно он потянулся рукой к лицу.

- Тебе будет легко дышать, - сказала Гертруд

- Да, - подтвердила Мод, - я сама опробовала его на себе.

Это был очень долгий вечер, который, казалось, никогда не кончится. Насколько он мог судить, всего собралось десять человек - семеро женщин и трое мужчин. Двое из мужчин были американцами, и оба свободно говорили по-голландски. На ком-то из гостей (очевидно, на женщине) были надеты браслеты из черепаховой кости или из янтаря - они громко постукивали друг о друга, когда скользили вверх или вниз по руке. Еще кто-то все время курил во время еды. Слева от себя он слышал регулярные щелчки зажигалки.

Сначала он чувствовал прикосновения по всему телу, пока гости пробовали разные блюда. Потом прикосновения почти прекратились, и каждый раз, когда кто-нибудь касался его, он вздрагивал. Странно, но к середине застолья он даже задремал. Может, на него так подействовала темнота в колпаке, а может, убаюкали голоса, звучавшие одновременно с разных сторон, журчание разговоров, содержание которых он до конца не понимал.

Его разбудил запах. Тяжелый, тошнотворный запах марихуаны. Говорил один из американцев - на этот раз по-английски.

- Ну и что у нас на десерт? - спросил американец Кто-то сдавленно рассмеялся, послышался звон стаканов.

Затем заговорила Астрид:

- Это сюрприз. Догадайся, какой.

- Насколько я вижу, на столе осталось только одно блюдо… Наверное, он сказал что-то очень остроумное, потому что все рассмеялись. Когда смех стих, наступила тишина, тишина предвкушения - мягкая и плотная, как бархат.

Он слышал, как кровь стучит у него в висках.

Теплая, скользкая (как будто смазанная маслом) рука дотронулась до его бедер. Тот же человек - или кто-то другой, -схватил его пенис, почему-то напрягшийся, и взял его в рот.

У него перехватило дыхание.

Потом он почувствовал чью-то руку у себя на предплечье -он был уверен, что рука женская. Хотя прикосновение и было легким, возможно, его никто и не заметил - он знал, что для него это предупреждение, напоминание. В то же время женщина давала ему понять, что нужно расслабиться и пусть все вдет своим чередом.

«Запомни, ты не должен издать ни звука».

Он глубоко, полной грудью, вздохнул. По ребрам потекла жидкая подлива, которая собралась в ложбинке между ключиц.

Тем временем гости по очереди прикладывались к нему. Некоторые из них были довольно грубы. Он чувствовал прикосновение колючей бороды, небритого подбородка, зубов. Другие были осторожны и почтительны - осмеливались на прикосновения почти неощутимые. Невесомая бабочка, опускающаяся на лепесток. Когда она взлетала, он представлял, что следует за ней, мимо огромных пестрых пятен цветов, вверх, в воздух, где она игриво трепещет крылышками, подхваченная легким порывом ветра.

Когда женщины наконец сняли с него колпак, он увидел, что освещение под тентом тусклое и какое-то интимное - оно исходило от почти догоревших свечей. Тем не менее после долгих часов сплошной темноты он сначала почти ослеп. Он разглядывал себя из-под прищуренных век: потемневшие листья салата прилипли к ногам, прозрачные, похожие на водоросли моллюски, запутались в лобковых волосах. Все тело покрывали пятна от соусов, соков, следы слюны. Он выглядел как выброшенный на неведомый морской берег обломок корабля. Почему-то у него все болело, как будто его на самом деле швыряло в море на скалы.

Справа от него стояла Гертруд, привалившись к стене. Руки сложены под грудью, на голове черный конусообразный капюшон, на руке выше локтя - браслет из чеканного серебра. Больше на ней ничего не было. По обнаженному телу скользили тени от догоравших свечей. В первый раз ему было позволено увидеть ее. Она выглядела крепко сбитой, но статной. Плечи той же ширины, что и бедра. Казалось, что у нее нет талии. Хотя форма грудей была слегка приплюснутой, это не портило общего впечатления от фигуры, в которой, казалось, нет ничего лишнего. Она напомнила ему древнегреческие статуи, поддерживающие крыши храмов - кариатиды. Это впечатление было для него неожиданным. По ее движениям в одежде можно было предположить, что ее тело тяжелее, «мясистее». Слева от него находилась Астрид. Она лежала на боку, на горе из шикарных подушек, подпирая рукой голову. Она тоже была обнаженной, только лицо прикрывала та же матово-черная резиновая маска, которая была на ней в ту ночь, когда она надругалась над ним. Она курила сигарету, средний палец левой руки украшало кольцо с шипами длиной в дюйм. Он нигде не видел Мод. Интересно, где она. Наверное, моет посуду внизу.