Я покорю Манхэттен - Джудит Крэнц

– Но вы печатаете ведомости каждый месяц, у вас есть договор с типографией в Нью-Джерси, у редактора будет свой офис и секретарша на полставки, а оклад ему положен шестьдесят пять долларов в неделю?

– Совершенно верно.

– Эта работа меня устраивает, сэр. Вполне.

– Что ж, считайте, что она ваша, полковник.

– Зовите меня просто Зэк. Я вернусь через час. Только переоденусь в гражданское, а то в форме как-то неловко себя чувствуешь. Словом, «поменяю пуговицы – поменяю судьбу».

Натан Лендауэр-старший задумчиво посмотрел ему вслед: пуговицы на мундире выглядели просто бесподобно, он давно уже успел от таких отвыкнуть. Правда, Натан-младший, его сын, три года прослужил во флоте, но всего лишь рядовым моряком, который если и щеголял формой, то не настолько, чтобы демонстрировать отцу свои пуговицы.

– Нат, – обратился Зэкари Эмбервилл к Натану-младшему, в то время как они закусывали ломтиками ветчины с ржаным хлебом, – неужели тебе не хочется ничего другого в жизни, кроме как делать пуговицы, хоть это и приличный, доход? Пусть даже весьма приличный?

– А что мне может хотеться? Это же наш семейный бизнес, и отец хочет, чтобы через пять лет, как только он удалится от дел, я возглавил компанию. Понятно, я единственный сын в семье. Он всего добился сам, начал с нуля. На Седьмой авеню это самая крупная фирма такого рода. Так что я в ловушке, Зэк, ведь не могу же я разбить его сердце. Он отличный парень…

– Да, парень он отличный, верно. Но ты ни в какой не в ловушке. Со своим делом ты вполне можешь справиться и одной рукой. А второй в это время…

– Что второй?

– Ты можешь стать моим компаньоном в журнале.

– Никогда не вкладывай денег в шоу-бизнес, так говорят индейцы.

– О чем ты?

– Ты что, не видел «Энни, бери свою пушку»? Этель Мерман спрашивает Сидящего Быка, вождя одного индейского племени, каким образом ему удалось разбогатеть, и тот отвечает: «Мы, индейцы, никогда не вкладываем деньги в шоу-бизнес…» Для меня любой журнал – это все равно часть шоу-бизнеса. Я в них ни хрена не смыслю.

– Ну а кроме пуговиц, ты что-нибудь знаешь насчет поясов, например? Или бантов? А про тесьму? Про крючки, петельки, бутоньерки, кнопки, отделку вышивкой…

– Само собой. Разве можно пройтись по Сорок шестой улице и не получить обо всем этом хоть какое-нибудь представление, Зэк? Это все часть индустрии Седьмой авеню. Платье состоит не из одних пуговиц, я-то понимаю, хотя для отца они самое главное. Ну хорошо, допустим, я кое-что знаю. А дальше-то что?

– Как тебе название нового журнала: «Индустрия одежды»?

– Не скажу, чтоб это захватывало. Друг мой, второго Конде Наста[11] из тебя не получится.

– Но все равно такой журнал нужен. Тысячи фабрик выпускают тысячи моделей одежды, и никто там ничего не знает насчет самых последних фасонов или того, что делается вокруг.

– Но каким-то образом они все же умудряются это делать. И не так уж плохо, тебе не кажется?

– Правильно. Но и колесо тоже вроде не было нужно, пока кто-то его не изобрел!

– А что, в «Индустрии одежды» появятся цветные фото девочек и вся их одежда будет состоять из одних вязаных трусиков?

– Нет, Натан, этого в ежемесячнике не будет. Мы не журнал для развращенной, вроде тебя, матросни. Но зато там будут информация, реклама, статьи о том, что новенького происходит на Седьмой авеню, где, собственно, и создаются элементы отделки, над чем в этом месяце работают дизайнеры и над чем собираются работать в будущем. Мы будем сообщать о новостях из Парижа, о различных домах моделей, о новых назначениях и перемещениях в сфере индустрии одежды. И главное, реклама, много рекламы. Черно-белая печать, бумага среднего качества, чтобы краска все же не пачкала рук, но ничего слишком роскошного, чтобы не вводить нас в очень большие расходы. Ну и конечно, на первой обложке – большое красивое фото твоего отца…

– Что ж, теперь при свете солнца, медленно восходящего над центром «Индустрии одежды», я начинаю постепенно различать черты вашего грандиозного замысла, полковник. А я-то еще думал, что ты любишь меня ради меня самого, ради того, чтобы просто побеседовать за ленчем…

– Но я отдаю тебе половину.

– А во сколько это обойдется?

– Для начала нам понадобится не меньше пятнадцати тысяч долларов. Я все уже прикинул: очень скоро журнал начнет приносить нам прибыль. Через полгода, когда мы наберем достаточно подписчиков, тогда другое дело. Конечно, мне придется уйти с нынешней работы в «Файв стар», чтобы заниматься рекламой и делать журнал, так что свое жалованье я тоже включил в эту сумму.

– А что ты вносишь в дело?

– Идею и свою зарплату – я не буду ее брать, пока журнал не начнет давать прибыль.

– Но на что ты собираешься жить?

– У тебя в квартире достаточно места для двоих. Питаться двоим стоит почти столько же, сколько и одному. Девушки платят за себя, тратиться на них не надо. На работу я так и так хожу пешком…

– Значит, все пятнадцать тысяч – мои?

– А чьи же еще?

– Редактор, конечно, ты?

– А кто же еще?

– Господи, я всегда знал, что меня всякий может поиметь… Но что буду иметь с этого дела я? Кроме половины несуществующих доходов?

– Ты будешь издателем. У каждого приличного журнала должен быть свой издатель. Одному Богу известно для чего. И ты будешь владеть половиной журнала! Это тебе не пуговичное дело. Вот ты встречаешься с девушкой, которая тебе нравится, она спрашивает, кто ты, а ты ей в ответ: «Я издатель, дорогуша!»

– Да? А если она спросит название журнала?

– Говори что хочешь. Соври, наконец. А когда придет время и ты встретишь девушку, которая тебя полюбит, скажи ей правду. Я же не могу изменить название, Нат. Оно должно быть таким, чтоб сразу было ясно, о чем наш журнал. Иначе его никто не станет покупать.

– «Плейбой». Я скажу им, что это «Плейбой», – мечтательно произнес Натан-младший.

– Дурацкое название для журнала. Но если тебе нравится, валяй. А пока что давай прошвырнемся к тебе в банк, пока он не закрылся…

«Индустрия одежды» окупила себя уже через четыре месяца, и вскоре Зэк Эмбервилл мог позволить себе получать сто долларов в неделю в качестве редакторского жалованья. Поскольку он все еще продолжал жить на квартире Натана-младшего, то большую часть этих денег отсылал домой матери.

Минни в это время училась на первом курсе подготовительного отделения «Денна Холл колледж», а четырнадцатилетний Каттер учился в частной школе в Андовере. Сара Эмбервилл подыскала себе работу в магазине подарков, так что ее скромного жалованья и переводов Зэкари вполне хватало, чтобы дать младшим в семье приличное образование, хотя ни брат, ни сестра не успевали настолько, чтобы претендовать на пособие или стипендию. Откровенно говоря, Минни просто повезло, что она вообще смогла попасть в «Денна Холл», хотя колледж и не считался центром интеллектуальной студенческой элиты. Но Минни была до того очаровательна, смешлива и беззаботна, что никого особенно не волновала ее весьма посредственная успеваемость, несмотря на все ее старания. Что касается Каттера, то при всей его лени, он обладал хорошими способностями, но предпочитал не слишком утруждать себя науками. На это он пошел вполне сознательно: ведь чересчур способным ученикам всегда грозила потеря популярности, между тем главное, к чему он стремился, была именно популярность.