Поцелуй ангела (сборник) - Анна Эккель

Николай понял, что это конец, и рванул вперед, закричав:

– Она же ребёнок!

И тут же упал на колени, наткнувшись на нож. Из его рта маленькой змейкой потекла алая кровь:

– Прости, Машенька, – только и успел прошептать отец.

Мария, покалеченная морально и физически, еле выжила. Ей помогла мысль о необходимости мести. В её душе всё выгорело, один пепел, но усилием воли она смогла из его горстки родить алмаз отмщения самой высокой пробы. Когда душа расставалась с телом от боли, она твердила себе, что не имеет права на смерть, пока по земле ходит эта тварь.

Сейчас они стоят друг против друга. Машенька миллион раз убивала его в своём воображении, и теперь ей надо воплотить свою единственную мечту в жизнь.

Карамболь наступала на Стива, держа кий наперевес. Пришло время праведного суда. Всё горе и боль сконцентрировались в её огромных глазах, и его сердце не выдержало. Стив покачнулся, схватился за край стола, но не удержался, захрипел и упал навзничь. Карамболь откинула кий и, упав на колени, начала трясти уже мёртвое тело.

– Нет! Нет, ты от меня просто так не уйдёшь! – закричала она, но поняла, что опоздала.

ПРОМЫСЛ БОЖИЙ

По округе из тысячи жителей за последний месяц умерло двадцать восемь человек, в том числе и Натальин муж, Виктор. На похоронах своего любимого она уже была на восьмом месяце беременности. Вот так в жизни и бывает. Встретились две души, полюбили друг друга. Свадьбу завидную сыграли. Жених с невестой, словно с картинки, оба писаные красавцы. Долго ещё вспоминала деревня это событие. Счастливыми должны быть, да вот со временем не угадали. Гнездо свили накануне Смутного времени. А кто знал? Жили, работали, любили друг друга, но Бог почему-то детей не давал им.

А сейчас, в жуткую разруху, голод и в страшное горе вдовства послал Господь Наталье долгожданное дитя. Она понимала, что теперь в ответе перед Виктором и собой. Любой ценой должна сохранить этого ребенка. Но как? Был бы рядом муж, он бы решил, как и что обустроить. Мудрый был оттого, наверное, что вырос сиротой и жизнью был не избалован. Всё мог делать и голову светлую имел. Жить да жить. А тут как гром среди ясного неба. Стая воронья накрыла. Тьма спустилась, ни лучика света, ни надежды. Одна безысходность.

Каким-то ветром занесенный в их богом и людьми забытое село, проезжий (скорее всего заблудившийся) и на удивление трезвый фельдшер, безнадежно махнув рукой, сказал рыдающей Наталье, что жизни Виктору, в лучшем случае, месяца два. Ему уже ничего не поможет, и деньги на лекарство не стоит тратить. Не выписав никакого рецепта, только криво улыбнувшись, словно ударив по лицу, сказал, чтобы готовила черный вдовий платок. С тем и уехал. Обезумевшая Наталья металась, ища выход. Когда она видела умирающего Виктора или скорее то, что от него осталось – желтого, иссохшего, немощного старика, у неё разрывалось сердце. Жизнь ещё тлела, утекая почти осязаемыми, тонкими ручейками. Только всё больше и темнее становились его глаза, словно остаток жизни концентрировался в них. Они стали из небесно голубого цвета, темно-василькового, почти черного. Он всё понимал, мудро и тихо принимая свой близкий конец.

Наталья решилась на отчаянный шаг. Пошла на поклон к ведьме. Упала к ней в ноги и запричитала, прося помощи. Бабка Татьяна жила в лесу, в самой глуши. Дорога туда длинная и не простая, через болота. Не каждого она принимала. Некоторые сколько ни ходили по верным приметам, на болоте, так и не находили желанной избушки, уходя ни с чем. Наталья же летела, не разбирая пути и не думая об опасности. Вот и полянка, на которой стоит старый домишко, наклонившийся на один бок и наполовину вросший в землю. Из века в век здесь жил род бабки Тани. Рождались от случайной связи с мужчинами только девочки, которым было предначертано судьбой быть ведьмой, ведуньей, знахаркой и повитухой в одном лице.

С силой, распахнув скрипучую, рассохшуюся дверь, Наталья в темноте увидела сгорбленную ведьму у окошка, которая гладила черного кота, мирно сидевшего у неё на коленях. Старуха не повернулась, а лишь показала скрюченным пальцем на стол, где в холщевом мешочке что-то лежало, и тихо сказала:

– Ждала тебя… Ничем нельзя помочь мужу твоему. Вот, забери эту траву. Виктор жил ангелом и уходит ангелом.

Напоследок предупредила, что этот отвар Наталья должна давать ему только в последние дни, когда он будет безнадежно кричать от сжигающей его боли, сила травы поможет ему уйти в забытье. Ей же напророчила, что если она не уедет из деревни и будет рожать здесь, то ребенок не выживет – непременно умрет. Ехать ей надо отсюда, да и подальше, так по судьбе у неё. Вскоре Наталья схоронила Виктора, не помня себя от горя. Окаменела. Ни слезинки не проронила.

Откуда это в ней. Ещё маленькой девочкой, она тайком бегала в бесстыдно разрушенную деревенскую церковь, которая и сейчас величественно стояла на самом высоком месте, на крутом берегу реки. Разорена колокольня, сровняли купол – надругались, как могли. И чтобы уж совсем завершить святотатство, кое-как приспособили её под мастерские. Церковь заливали дожди, гуляли зимние стылые ветры, и казалось, ничего не могло выжить и сохраниться от былой святости. Но с самых малых лет Наталью влекла туда непреодолимая сила. Там всегда было светло и тепло зимой и летом. Особенно в том уголке, где на старой, облупившейся стене чудом сохранился лик Святого. Это был Николай Чудотворец. Глаза, как у живого. Наталья всегда прибегала сюда за советом, научилась молча разговаривать с ним. Спрашивала, и он отвечал ей. Она поверяла ему все свои тайны, сначала смешные детские, а потом и серьезные взрослые. Такая безмерная доброта исходила от него, что теплело в душе. В последнее время там витал тонкий запах весенних цветов. Лик замироточил, но Наталья не знала об этом, ей казалось, что это только её фантазии. Сейчас она пошла к нему за советом. Всю ночь не спала и думала над словами ведьмы. Еле дождалась утра. Теперь знала, как надо молиться. Стоя на коленях, горько плакала и просила вразумления и сил на задуманное. Вдруг пришла ясная, непоколебимая решимость. Наталья поняла, что умрет сама, но ребеночка спасет, и он будет жить в память об их любви с Виктором. Ей необходимо, во что бы то ни стало уехать из этого гиблого места туда, где можно получить настоящую защиту и помощь.

Когда Наталья училась в школе, их любимый классный руководитель, неутомимый энтузиаст своего дела, Анис Николаевич, смог каким-то чудом организовать поездку класса на экскурсию в Москву. Она первый раз в жизни увидела сказку наяву. Светлое, яркое, огромное. Словно другой мир. Это потрясение было живо до сих пор в её душе. С годами эти воспоминания ещё больше сделали этот город прекраснее. Твердо верила, что эта красота не могла подвергнуться разрушению и тлену, в противовес тому, что царило вокруг её жизни сейчас. Решение было принято – ехать в Москву. Там, только там спасение. И каким бы трудным не был этот путь, она довезет туда своего ребенка.

Здесь было грязно, душно и невыносимо тесно. Её толкали и пихали локтями. Стоял громкий разноязычный гомон. Все куда-то торопились, почти бежали, с каменными лицами, не замечая ничего вокруг себя. Наталья, прижавшись к колонне и защищая живот руками, задыхалась в этой невыносимой духоте. В голове билась только одна мысль, как бы вырваться из этого подземного ада. Чувствуя, что теряет сознание от этого бесконечного серо-черного водоворота, она стала молиться. Закружилась голова и Наталья как-то сразу обмякла, обхватив руками большой живот, тихо сползла сначала на колени, а потом и вся оказалась на мраморном полу. Потеряла счет времени. А жизнь продолжалась. Мимо деловито сновали люди, никто её не заметил и не остановился, чтобы помочь. Наталья сначала почувствовала знакомый свежий запах весенних цветов. Открыла глаза и увидела перед собой маленького старичка, лицом похожего, как две капли воды, на Святого старца в её разрушенной церкви. Он наклонился и ласково сказал:

– Вставай, милая. Я покажу тебе дорогу.

Наталья со стоном приподнялась. Села, тяжело привалившись спиной к колонне. Поправила сбившийся платок на голове. Отдышалась. Дождалась, когда сердце успокоится, не будет так по сумасшедшему биться в груди. Осторожно, опираясь на стену, потихоньку, превозмогая боль, встала на ноги. Оглянулась по сторонам, но никакого старичка не увидала. Но точно знала, в какую сторону ей надо идти.

Наталья, никогда не рожавшая, вдруг каким-то древним инстинктом поняла, что надо торопиться, скоро начнутся роды. Теперь уже она стала расталкивать людей и прорываться к лестнице, которая круто вверх увозила плотную толпу. Вот и улица. Не зная, откуда пришла уверенность в том, что ей надо идти именно в эту сторону, решительно двинулась по переулку, завернув за угол, сразу увидала купол с крестом, совсем рядом, через два дома. Предательски темнело. Она шла быстро, почти бежала, иногда останавливалась, чтобы опереться о стену и отдышаться. Началась узорчатая ограда. Вот и открытые ворота. Быстрее, быстрее по ступенькам, в дверь, в храм…