Рокировка - Светлана Бестужева-Лада

— И что? — машинально спросил он.

— А ничего, — пожала плечами Алина. — Я уже люблю…

Но при этом почему-то помрачнела. Или ему показалось?

Скорее всего, показалось, потому что из кафе Алина вышла по-прежнему веселая и оживленная, предложила поехать и посмотреть знаменитую венскую ратушу, при этом обязательно, во что бы то ни стало подняться на смотровую площадку.

Вадим Сергеевич заглянул в путеводитель — и мысленно застонал: к этой площадке, на высоте чуть ли не в сто метров, вели двести пятьдесят с лишним ступеней. И, надо полагать, не слишком пологих, ибо ратуша была построена несколько веков тому назад. Но… назвался груздем — не говори, что не дюж.

— Ты же боишься высоты, — попробовал он все-таки отвертеться от «экстремального восхождения».

Алина глянула на него с веселым изумлением:

— Ябоюсь, когда совсем от земли отрываться, а если под ногами твердая поверхность…

Пришлось карабкаться. Не напоминать же, в самом деле, девчонке, что он уже — увы! — далеко не молод. Как-нибудь справится, не умрет же, в самом деле.

Вадим Сергеевич не только не умер, но даже обрел второе дыхание, когда оказался практически на самом верху башни ратуши. Выше была только знаменитая фигура хранителя ратуши, давно ставшая символом Вены — фигура рыцаря в полном вооружении, высотой в три с половиной метра. А вокруг расстилалась замечательная панорама весеннего города…

— Как красиво, — негромко заметила Алина, делая очередной снимок. — Хорошо бы еще и рыцарь получился; он такой одинокий там стоит, во всякую погоду.

— Он же каменный, — резонно заметил Вадим Сергеевич.

— Это снаружи, — не менее резонно возразила Алина. — А внутри? Вдруг он живой?

— Тебе бы стихи писать, ей-богу, — покачал головой Вадим Сергеевич. — Или сказки.

— В сказки я не верю, — вполне серьезно сообщила ему Алина.

— И стихи не пишешь, — в тон ей подхватил Вадим Сергеевич.

— Кто это вам сказал? — последовал совершенно неожиданный встречный вопрос.

Вадим Сергеевич так растерялся, что не сразу нашелся с ответом. Лишь через несколько минут осторожно поинтересовался:

— И давно?

Алина неопределенно пожала плечами.

— Покажешь?

— Нет, — ответила она, — не покажу. Простите, дядя Вадим, но это слишком личное.

Поставила на место, ничего не скажешь. Наверное, Сережке стихи пишет. И правильно, между прочим, делает, хорошо бы еще адресат это оценил по достоинству. Вадим Сергеевич не обольщался насчет пристрастий сына: поэтическая жилка там отсутствовала начисто.

— Зайдем в кафе? — предложил он Алине, когда они вышли из ратуши. — Тут рядом самое знаменитое в Вене.

— Если самое знаменитое, то мы, наверное, туда и не попадем? — усомнилась Алина.

— А мы попробуем, — улыбнулся в ответ Вадим Сергеевич. — И попасть попробуем, и взбитые сливки попробуем…

Нет, Алина все-таки была еще во многом ребенком. Перед перспективой отведать новое лакомство она устоять не смогла.

Кафе «Ландтман», точнее, кофейня, была не просто знаменитым, а еще — в свое время — считалось одним из известнейших литературных салонов Вены. Несмотря на это, проблем со свободным столиком не возникло: шесть залов могли одновременно принять до трехсот посетителей, а в теплое время года примерно столько же рассаживалось за мраморными столиками на открытой террасе.

— Смотри, здесь штук тридцать только тортов, — изумился Вадим Сергеевич, открывая меню. — А еще пирожные, булочки, штрудели… С ума сойти! Что ты будешь?

— Взбитые сливки! — немедленно ответила Алина. — И кофе.

— Тут еще можно купить открытку с видом Вены и тут же ее отправить. Пошлем Сереже?

— Хорошо, — после недолгой паузы отозвалась Алина. — Сначала напишем открытку, а потом выпьем кофе.

— А потом вернемся в гостиницу, переоденемся и пойдем в Оперу. Будем вести светский образ жизни.

— Раз в жизни можно, — с уморительной серьезностью вздохнула Алина.

— Конечно. Это сегодня ты еще молоденькая, а завтра тебе стукнет девятнадцать… Считай, вступишь в преклонный возраст.

Алина схватилась за голову в притворном ужасе:

— Значит, у меня осталось совсем немного времени? Как у Золушки?

— Ты же не веришь в сказки, — подколол ее Вадим Сергеевич.

Алина попробовала поставленные перед ней белоснежные взбитые сливки, посыпанные шоколадной крошкой, отпила глоток кофе, на секунду зажмурилась и тихо сказала:

— Иногда верю…

И сказка продолжилась — сначала в Опере, а потом — в маленьком, уютном ресторанчике, где хозяин, предупрежденный Вадимом Сергеевичем, сразу после полуночи преподнес Алине небольшой торт с девятнадцатью свечами. Имениннице аплодировал весь ресторан, когда она, раскрасневшаяся, с блестящими глазами, разом задула все свечки.

— У меня никогда не было такого сказочного дня рождения, — шепнула она.

Ее то и дело приглашали танцевать — и молодые люди, и не слишком молодые, а Вадим Сергеевич только вежливо улыбался, кивал головой и отпускал свою юную и прекрасную «дочку», а сам следил, как ее тонкая, грациозная фигурка в элегантном темно-зеленом платье скользит по залу в объятиях очередного партнера. Пока ему это окончательно не надоело.

— Извините, — сказал он следующему разлетевшемуся кавалеру, — я бы сам хотел потанцевать с принцессой.

Английский язык Вадима Сергеевича был далек от совершенства, но вполне понятен. На его счастье небольшой оркестр заиграл вальс — ну, какая же Вена без вальсов! — и Алина слегка замешкалась:

— Я плохо умею это танцевать, — прошептала она.

— Я тоже, — улыбнулся в ответ Вадим Сергеевич. — Но только так у нас ничего не получится. Ближе ко мне. И забудь о равноправии.

Все у них получилось, Алина обладала врожденным чувством ритма, да и сама атмосфера уютного зала, благожелательных людей и вообще — праздника, сделала свое дело.

— Я так счастлива, — шепнула Алина, когда он вел ее обратно к столику. — Так счастлива…

— Тогда и я счастлив, — улыбнулся в ответ Вадим Сергеевич.

Он вдруг понял, что действительно счастлив — впервые после смерти Инны. И тут же волной накатило чувство огромной вины: он развлекается с невестой сына, который тянет солдатскую лямку, танцует, как молоденький, и к тому же притворяется перед всеми, что Алина — его дочь. Притворяется?

Это чувство не покидало его весь вечер и почти бессонную ночь. К счастью, на следующий день была запланирована долговременная экскурсия под символическим названием «Венский лес», значительную часть которой предстояло провести в автобусе. Там Вадим Сергеевич все-таки немного подремал.

Он практически не помнил, как они осматривали город Баден с его знаменитыми термальными источниками и старейшим в Австрии казино. Алина, разумеется, пожелала во что бы то ни стало разочек сыграть в рулетку и, как всякий новичок, немедленно выиграла. Она чуть ли не прыгала от восторга.

— Я угадала, я угадала! Я поставила на свой возраст и угадала! Вот так вот!

Действительно шарик, поколебавшись, сколько положено, закатился в лунку с цифрой девятнадцать.

— Теперь вы! — потребовала Алина у Вадима Сергеевича. — Поставьте мой выигрыш на цифру вашего возраста!

— Деточка, — рассмеялся Вадим Сергеевич, — такой цифры в рулетке не предусмотрено! Забирай свой выигрыш, купишь себе на него отличный сувенир из Вены.

Алина смутилась, залилась краской и молча отправилась менять свои фишки на деньги. Более или менее она пришла в себя уже при осмотре монастыря Святого Креста. Вот там-то, при дегустации освященного вина, производимого в монастыре, все и началось.

Вадиму Сергеевичу следовало догадаться, что монастырское вино — штука коварная, особенно для юной непьющей особы. Но он как-то проглядел, что Алина выпила почти бокал. А через полчаса после этого, когда их автобус проезжал мимо поселка Майерлинг, и гид рассказывал историю трагического конца кронпринца Рудольфа и его возлюбленной — двойного самоубийства, лишившего Австрию наследника престола, Алина заплакала.