Мятеж четырех - Олаф Бьорн Локнит

– Дядюшка, – хохотнул Эртель. – Говорит, будто человеку, не умеющему читать и писать, нечего на троне делать. А я ему говорю: Конан ведь стал королем!

– Неправда, – возмутился я, почесывая за ухом Тицо, вцепившегося мне коготками в тигеляй. – Его величество отлично пишет на аквилонском, а еще читает на немедийском и туранском!

– Какая разница! – отмахнулся Эртель. Наследник трона, больше похожий на развеселого молодого наемника, покачивался в седле и изредка бросал взгляд на самого крупного волка из сопровождавшей нас стаи. Словно говорил: «Скоро придем, не тревожься. А эти люди нам ничего плохого не сделают.»

– Так вот, – продолжил он. – Тотлант четыре седмицы назад, после приезда из Немедии, ушел со знакомым гномом… Конан, ты его помнишь, это Фрам, помогавший справиться с Бешеным Вожаком![2] Они ушли по гномьим ходам, смогли многое разведать и вернулись живыми-невредимыми. За это Эрхард Тотланту пожаловал звание придворного волшебника и члена королевского Совета. Здорово, правда? Теперь мы настоящее королевство – у нас даже свой маг есть. Стигиец, правда, но зато стигиец добрый, а не сволочь какая-нибудь, вроде Тот-Амона.

– Настоящее короле-евство, – передразнил я Эртеля. – У нас в Аквилонии, между прочим, колдунов при дворе не водится. Присутствие настоящего волшебника не говорит о величии государства.

– Какая разница! – повторил королевский племянник и обернулся к киммерийцу, – Конан, Тотлант очень хотел тебя видеть. Думаю, он обрадуется тому, что ты приехал. И Эрхард, конечно, тоже. И Эмерт из Боссонии…

– Ну и компания, – вздохнул король. – Все собрались под теплым крылышком Эрхарда! Честное слово, возвращаются прежние времена… Учтите, больше я с вами за сбрендившими оборотнями охотиться не пойду! Хватит, в прошлый раз набегались!

– А тебя никто и не просит, – произнеся эти слова, Эртель вгляделся в сгущающуюся тьму и вытянул руку. Лес поредел, перед нами предстала широкая долина, в центре которой поднимался крутобокий круглый холм с высоким замком без донжона. Замок окружали деревянные дома, обнесенные толстой примитивной стеной, собранной из земляного вала и длинных бревен. Тоже мне, столица…

Стража главных ворот, состоявшая из людей и небольшого отряда хирда гномов – последние были до глаз закованы в сталь и я удивлялся, как они могут таскать на себе эдакую тяжесть – пропустила нас беспрепятственно. Эртеля и Веллана узнали, а наследник трона распорядился не досматривать у гостей из Аквилонии подорожные. Положенный сбор за въезд в город тоже, разумеется, не взяли. Хорошо быть другом друга королевского племянника!

– Как все запущено… – вздыхал Мораддин, оглядываясь. Каменных зданий было совсем мало, по краям широких проездов стояли деревянные избы, кое-где на натянутых веревках сушилось белье, по заледеневшему снегу ходили, изредка поджимая красные лапы, раскормленные гуси, а двое пьяных гномов, шедших в обнимку, голосили заунывную песню на своем языке.

– А кому сейчас легко? – отозвался Эртель. – Впрочем, тебе, почтенный граф, надо было приехать сюда года четыре назад. Тогда на улицах лопухи росли, – племянник Эрхарда, выпустив поводья, развел руками, показывая величину лопухов. – Во-от такие! А теперь все благочинно. Дома отстроили, деревянные мостовые наложили…

– Мостовые, – я скорчил рожу. – Деревянные! Столица!..

– Столица, – серьезно подтвердил Эртель. – Почти тысяча дворов. Считая с гномами, жителей около восьми тысяч. Для Пограничья это очень много. Люди хорошо живут, в тепле, а некоторые даже в достатке. И пиво у нас хорошее…

Я не говорю, что много путешествовал. Так, поездил по Аквилонии, заглядывал в Пуантен и на полуночные области Зингары. Но в нашей стране поселения наподобие Вольфгарда обычно именовались селами или, на худой конец, поместьями. Захолустные дворяне обычно разрешали простолюдинам строиться вокруг замка.

Вольфгард удивлял человека, привыкшего к мраморным дворцам Тарантии или чистеньким, выложенным аккуратно обтесанными камешками, мостовым небольших аквилонских городков. Здесь – сплошь дерево, грубоватые дома и гавкающие из-за углов собаки. Хорошо, если бы породистые, а то шавки какие-то! И оборотни шастают. Дикари-с…

Эртель отпустил своего помощника-человека, махнул рукой волкам, на которых никто из жителей Вольфгарда никакого внимания не обращал (Светлый Митра, что бы сказали тарантийцы, увидев на улицах своей столицы стаю матерых хищников! Да голова начальника стражи мигом слетела бы с плеч!), и, увидев, что оборотни начали по одному расходиться по домам, повернулся к Конану.

– Едем во дворец, – он указал рукой в сторону громоздкой каменной коробки, стоявшей на холме. Слово «дворец» Эртель произнес с непонятной мне горделивостью. – Эрхард обрадуется!

Я, Мораддин и Паллантид ехали вслед за увлеченно болтавшими о том, о сем киммерийцем, Велланом и Эртелем. Они про нас забыли. Зато мы втроем, как люди, привыкшие к настоящему столичному блеску, старательно перемывали косточки теперешнему королю Пограничья и высказывали свое мнение обо всем, что попадалось на глаза. Мораддин был сдержан в суждениях, зато Паллантид, как человек военный, был прямолинеен. Во-первых, он, моментально оценив обстановку на улицах, заявил, что здешняя стража не стоит и медяка. Посмотрите, господа, три патруля одновременно встретились на одном углу. Что делают местные стражники? Не-ет, вместо того, чтобы доложить старшему по кварталу об обстановке и разойтись дальше, они встали у стены какого-то сарая и передают по кругу баклагу! Наверняка с вином! Во-вторых, на подходах к замку обязательно должны стоять заставы. Где они? Нет застав! В-третьих, этот хлев (Паллантид понизил голос, чтобы не обидеть Эртеля) может называться замком только у киммер… Простите, у варваров.

Мы с Мораддином старательно кивали. Граф Эрде, умудренный в делах обеспечения безопасности коронованных особ, немедленно вступил в спор с Паллантидом: где, мол, лучше устроить постоянные заставы и сколько патрулей должно находится вблизи от дворца?

– Приехали! – возгласил Эртель, когда наши лошади поднялись к воротам небольшой каменной крепости, выраставшей из вершины пологого холма. Впрочем, какая это крепость, видимость одна! Больше смахивает на флигель тарантийского замка, используемый под склад. Здание квадратное, без главной башни. Одна стена протягивается шагов на сто, не больше. Стены невысокие, всего-то локтей десять. Только за одно похвалить можно – кладка добротная, недавно подновленная. Большие гранитные глыбы, скрепленные яичным раствором.

И, конечно, никакого этикета…

– Эй, – воззвал Эртель, когда наши кони остановились возле крепких, обшитых металлом ворот. – Гаут! Открывай! И побыстрее, к нам аквилонский король приехал!

Из бойницы над воротами донеслось:

– Эрт, это тебя принесло? Сейчас спущусь. Государь Эрхард еще два колокола назад спрашивал, вернулся ты или нет?

Тицо перебрался с моего левого плеча на правое и зевнул. Не понимаю, как это существо может спать почти целыми днями?

Эртель оттеснил назад Конана и Веллана, спрыгнул на землю с седла и тотчас одна створка ворот начала приоткрываться. Скрип стоял жуткий. Наверняка петли не смазывали со времен святого Эпимитриуса.

Десятник стражи по имени Гаут осмотрел наш отряд слегка пьяными, покрасневшими глазами, а потом воззрился на Эртеля:

– А кто здесь аквилонский король?

– Я, – ответил Конан. – Давай-ка мы сначала въедем внутрь. Без лишних разговоров, хорошо?

– Эртель, опять твои шуточки, – вздохнул десятник. – Какой это, в задницу, король? Это же Конан из Киммерии! Кстати, привет, Конан… Давно не виделись. Я твою рожу надолго запомнил. Ладно, проезжайте. Только чего вас так много?

– Я за всех ручаюсь, – поморщился Веллан. – Все свои. В конюшне свободные ясли есть?

– Полно, – Гаут махнул рукой. – Вчера королевских лошадей забрали для обоза. К немедийской границе. Нимед зерно продал, вот и нужно доставить.

Я тягостно вздохнул. Что же это за королевство такое, где собственных лошадей государя забирают для того, чтобы потом впрячь в сани, нагруженные мешками с зерном?

Мною ожидалось самое худшее – разваленная холодная конюшня, отсутствие конюхов и овса для лошадей, распрягать скакунов и снимать седла придется нам самим… Ошибся. Все было как раз наоборот. Гвардейцы лишь сняли дорожные сумы, а дальнейшим обустройством столь драгоценных в Пограничье ездовых животных занялись королевских конюхи. Правда, их было всего четверо (замечу, что в тарантийском замке конюхов почти пять десятков), но работали они споро.

– Где гвардейский караул у входа? – разорялся Паллантид, подходя к дверям жилых помещений замка. – Граф Эрде, ты смог бы поручиться за безопасность своего короля в такой обстановке?