Истории, которые нашептали деревья - Анатолий Орлов

Десяток минут стою, выключив двигатель машины, и слушаю семейный дуэт. До птиц — рукой подать.

Каждое крылышко можно рассмотреть.

А они на меня ноль внимания.

В сторонке, на лугу, чистит клюв старая ворона.

Бросила взгляд мельком: делать, что ли, нечего или поющих бекасов никогда не слышал? И вновь углубилась в свою работу, шлифуя корявой лапой и без того блестящий клюв.

А мне действительно поющих дуэтом бекасов не приходилось видеть и слышать.

Пикирующих с высоты птичек с вибрирующими перьями хвостов, от чего воздух наполняется дребезжащим свистом, встречал на любом летнем лугу, особенно в брачный период. Но то — пение хвостом.

А чтобы вот так, во все горло, счастливым дуэтом — действительно в первый раз…

Собаке надоело неподвижно сидеть в кузове. Спрыгнула легонько на обочину — и сразу к столбу. Такая уж собачья привычка…

Не выдержав кощунства, «певец» улетел.

И тут же с досадой умолк второй.

— Эх, ты! — говорю барбосу, — потерпеть не мог. Такой дуэт испортил.

Норка-попрошайка

Мы чистили мелкую рыбу для ухи на берегу реки, а с пригорка на нас смотрела норка. Обыкновенная американская норка. Коричневый мех, плоская морда с белым пятном. Смотрела так просяще, что делалось как-то не по себе. У норки вместо передней лапки была культя. И эту культю, казалось, она старательно демонстрировала нам, давила на жалость. Как профессиональный нищий на столичном вокзале…

Увечье превратило некогда удачливую охотницу в обыкновенную попрошайку.

Кострище, где мы развели огонь, было старое, обжитое. Рыбаков здесь отдыхало предостаточно. И роль бедной просительницы эта «актриса» освоила блестяще. У нее наверняка в укромном гнездышке щенки, которых надо кормить.

Конечно, в речке полно мелочевки, а по берегам — лягушек, но с таким увечьем охота не всегда бывает удачной. Без помощи «со стороны» в такой ситуации трудно обойтись.

Естественно, не отказали в помощи и мы. Сначала ей достались потрошки, а потом и излишки улова. Семейство большое — лишнего не будет.

Бедняга наверняка стала жертвой браконьерства, причем давно, если свое увечье уже научилась использовать во благо.

Неснятые капканы по берегам реки после зимней охоты здесь встречаются и до сих пор. В одном из них мы недавно обнаружили скелет еще одной зверюшки.

Так что нашей бедолаге еще повезло.

Фальшивые бриллианты

Залетный циклон недолго хозяйничал в тайге. К ночи северные ветры оттеснили пришельца прочь. И февральское небо, как всегда, переливалось сполохами колючих звезд под ревматическое потрескивание промороженных насквозь деревьев.

Зато утром, когда взошло солнце, зимнюю тайгу было просто не узнать.

Куда только подевались серенькие, вечно озабоченные березки?

Что случилось с угрюмыми, придавленными морозной тяжестью елями?

Лес в одночасье превратился в хрустальное чудо.

Со сказочными обитателями.

Со сказочными героями.

В серебряных платьях застыла стайка молоденьких березок, позванивая бриллиантовыми сережками.

Пышно расправили хвойные «воротники» солидные ели.

Засияли кораллами редкие кисти женственных рябин.

И даже пень, старый трухлявый пень, и тот превратился в сказочного Бову-богатыря, со стороны наблюдающего за происходящим действом.

Лес замер в хрустальной тишине.

Замер в ожидании очередного чуда.

Но вот откуда-то налетел гуляка-ветер. Зазвенели, падая, коралловые кисти рябин. С глухими охами сбросили елки снег. Не пощадил хулиган подружек-березок на пригорке.

«Тоже мне, принцессы! — просвистел проказник. — Вырядились, как фифы! А бриллианты-то фальшивые».

Присвистнул еще раз, прежде чем исчезнуть в потерявшей сказочную красоту чаще.

Часть 3

ВЕЧЕРА НА КРИЛЬОНЕ 

Биологическая станция

Полуостров Крильон для морских и речных обитателей, что тихая гавань для рыбака.

Здесь, вдали от цивилизации, они живут, размножаются, поддерживая угасающие популяции.

Для сахалинских ученых это бесценный полигон по изучению живой природы.

Биологическая станция — один из объектов на полигоне.

Работа на станции идет, в основном, по ночам.

Такова уж специфика ее.

Эта ночь ничем не отличается от предыдущей.

Так же все заняты делом.

Так же собака досматривает свои собачьи сны вместо того, чтобы охранять хозяев…

Потрошение рыбы — удовольствие не из приятных, но без этого не обойтись.

Без экспериментов науки не бывает.

Жалко, конечно, этих молодых лососей, лежащих на тарелке.

Но у них забирают жизнь, чтобы продлить жизнь других.

Каждый день одно и то же…

Взвесил, взрезал, вымерил длину.

Внутренности — под микроскоп.

Только так можно узнать все о заболеваниях и изменениях в организмах речных и морских обитателей.

Только так можно собрать информацию об основных объектах промысла.

Над тусклой лампочкой вьется ночная мелочь — насекомые.

Без специального определителя в их биоразнообразии разобраться трудно.

Тут и совки, в семействе которых насчитывается 25 тысяч видов.

Тут и пестрые бабочки с поперечными полосками на крыльях.

Это пяденицы.

Заглянули на огонек волнянки, гусеницы которых при массовой вспышке размножения могут съесть всю хвою и листья с деревьев в округе.

Но Крильон, слава Богу, такая напасть миновала.

Шум прибоя за окном.

Крики ночных птиц.

Ничто не нарушает привычной работы.

Что ни валеж — то общежитие

Лучшая пища для костра — корчи, которых по берегам реки предостаточно.

Они подсохли на солнце.

Они смолисты.

А значит, лучше горят.

Но корчи, оказывается, облюбовал не только я.

Стоило сковырнуть трухлявую еловую лапу, от старости отвалившуюся от полусгнившего пенька, как на меня выпуклыми глазами уставилась светло-коричневая лягушка.

Громадный мешок из складок кожи под грязно-красным горлышком так и колышется от возмущения.

Это что, мол, за вольности.

Я здесь живу, а кто-то при живой хозяйке уже дом ломает.

Непорядок!

Пришлось опустить еловую лапу на место.

А под ивовой чуркой, корни которой веером рассыпались над пожухлой осокой, обнаружил с десяток голых, с прозрачной розовой кожей мышат.

Лежат в травяном гнездышке, попискивают…

И эта чурка оказалась фамильной.