Ярость и пули (ЛП) - Мади Скайла

Джоэл опускает голову, прижимая стакан ко лбу. Я с любопытством наблюдаю, как он постукивает указательным пальцем по стеклу. Он делает целых четыре глотка, прежде чем посмотреть мне в глаза.

— Помнишь, когда ты был малой, я наливал тебе стакан молока перед сном, а затем рассказывал сказку, чтобы помочь уснуть?

Я киваю.

— Помню.

Брат поступал так, пока мне не исполнилось одиннадцать. Хотя большую часть времени он намеренно придумывал страшные истории, и это заканчивалось тем, что, визжа, я бежал к родительской кровати и спал с мамой и папой.

— Что ж, представь, что сейчас то же самое… только, когда я закончу, вместо молока понадобится крепкий алкоголь, чтобы ты уснул.

Я смеюсь.

— Хэх, настолько страшная история?

— Страшная? — Джоэл равнодушно пожимает плечами. — Немного. Пиздецовая? — Он вздрагивает, делает большой глоток виски и начинает с самого начала.

Я слушаю внимательно, ловя каждое чудовищное и пугающее слово. Когда рассказ подходит к концу… слово «пиздец» и близко не подходит для того, чтобы охарактеризовать ситуацию.

— Так... — говорю я, хмуро глядя на нетронутую жидкость в своем стакане. — Ты похитил Монику для Черепа?

Джоэл кивает, затем качает головой.

— В смысле, это было фальшивое похищение, организованное ее отцом, но, по сути, да.

У меня скручивает живот, и я сжимаю пальцами стакан. Никогда не думал, что услышу, как мой брат признается в убийстве и похищении. Он всегда был хорошим парнем. Иногда я попадал в неприятности, но Джоэл — никогда, ни разу. Из того, что я понял, отец Моники проиграл Черепу в покер и, чтобы спасти свой дорогой образ жизни, отказался от единственной дочери. Вместо того чтобы надрать тому зад, Джоэл забрал девчонку.

— Как ты мог это сделать? — поинтересовался я вслух.

— У меня не было выбора. Я уже был глубоко — на самом дне, чтобы все испоганить из-за незнакомой семнадцатилетней девчонки.

Я вздрагиваю, услышав ее возраст. Не нужно быть адвокатом или полицейским, чтобы знать, что сексуальные отношения с несовершеннолетними незаконны. Не говоря уже о разнице в возрасте. Джоэл на девять лет ее старше.

— Семнадцать?! — резко шепчу. — Ты что, с ума сошел?

— Ей было семнадцать лет, когда я похитил ее, но я не трогал ее до восемнадцатилетия.

Я закатываю глаза.

— Ну, разве ты не чертов стойкий парень?

— Этого не должно было случится, и я абсолютно точно не планировал этого, но Череп настаивал, чтобы я не спускал с Моники глаз. После того, как она согласилась быть с ним, я сопровождал ее, одевал, кормил и таскал ее гребаные покупки. Моника постоянно была у меня перед носом, выставляя напоказ свое красивое тело. Это казалось пустяковым делом — и поначалу это было так. Я был сосредоточен на своей конечной цели. Черепу предстояло умереть за то, что он сделал с нашей семьей... но потом началось это…

Джоэл сглатывает, его лицо морщится, словно он проглотил нечто отвратительное.

— Черепу легко наскучить, особенно это касается развлечений. Я чувствовал себя ответственным за девчонку, понимаешь? Какое-то время мне удавалось отговаривать его от худшего, но через некоторое время у него появились подозрения. К тому моменту, когда он был уверен, что между нами что-то происходит, я зашел слишком далеко, чтобы отрицать это… а потом он разорвал мою жизнь на части во второй раз.

Джоэл смотрит на меня, его опухшие глаза светятся в свете лампочки над плитой. Я стискиваю зубы. Как, черт возьми, я могу теперь отказаться? Как я могу уйти и притворяться до конца своей жизни, что поступил правильно? Может быть, это говорит полицейский во мне, но невиновный — это невиновный. Я качаю головой. Моника не твоя проблема. Ты заполучил то, что хотел. Теперь беги. Начни новую жизнь на краю мира.

Джоэл наклоняет голову, а я подношу стакан к губам, делая большой глоток. Прохладное прикосновение гладкого стекла к моей разбитой губе кажется божественным… пока алкоголь не попадает на нее, обжигая поврежденную плоть, словно кислота.

Пожалуйста, не спрашивай меня сейчас. Мне нужно больше времени, чтобы подумать. Независимо от того, что я выберу, это затронет не только меня. Это коснется Тэда, Хасса, Джессики и Эмили тоже.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Джай...

Я сглатываю.

— Я не могу просто…

— Мне нужна твоя помощь. Я пришел к тебе, как брат. Знаю, я не идеальный брат, и определенно это не то звание, которого я заслуживаю прямо сейчас, но ты — все, что у меня есть. Без тебя я там умру.

Я запрокидываю голову. Разве это не солидная куча дерьма? Уже прошла целая вечность, а я не могу заставить себя дать ему ответ.

— Знаешь, когда они заперли меня в промышленном сарае, который вонял протухшим тунцом…

Я смеюсь и опускаю голову, глядя на брата. Вокруг его глаз собираются морщинки от счастья… морщинки, которых я не видел долгое время.

— Ни слова. Там было чертовски отвратительно. — Улыбка во весь рот исчезает, и Джоэл опускает взгляд на свой стакан. — Я помню, как они впервые произнесли твое имя. Я сидел в луже воды и ржавчины, просочившейся ночью сквозь дыры в крыше. Я замерз, все мое тело дрожало. Кирк и Призрак присматривали за мной. Большую часть времени они несли какую-то чушь, но однажды утром я услышал твое имя и не поверил своим ушам. — Джоэл делает паузу и качает головой. — Я так рассердился на тебя за то, что ты последовал за мной в эту долбаную кроличью нору, но потом услышал, как хорошо ты справляешься — как ты сокрушаешь каждого и создаешь там хаос — и это вызвало у меня гордость. Шли дни, а Кирк и Призрак становились все враждебнее. Они говорили о тебе, как ты сорвал соревнования этого года и убил их дружков… Череп и его приятели этого не забудут, и я говорю тебе это, потому что знаю, что они тоже охотятся за тобой. Я знаю, Череп хочет Эмили, и ты многое потеряешь, если эта миссия провалится, но я хочу, чтобы ты знал: я верю в тебя… и я верю, что вместе мы справимся. Не напрягаясь.

Не напрягаясь? Ха! Уверен, что вторжение в хорошо охраняемый комплекс — плевое дело. Выдыхая через нос, я опускаю свой взгляд на колени. Я люблю речи — особенно речи Джоэла. Всю мою жизнь он вдохновлял и мотивировал меня, и, кажется, до сих пор это может. К сожалению, такое решение — не то же самое, что решить, куда нам пойти: в школу или нет. На волоске висят невинные жизни. Если мы падем, то у Джессики никого не останется. Она станет сиротой, как Эмили, а я не хочу этого для нее.

Соскальзывая с табурета, я ставлю стакан на стол. Нелегко разрываться надвое —между тем, что правильно, и тем, что правильно для меня. Как принять решение? Как принять это решение от имени всех участников и быть уверенным, что оно правильное?

Я смотрю на Джоэла. Его губы сжаты, а темные глаза от нетерпения широко открыты — как у взволнованной собаки, ожидающей угощения.

— Если бы это была Эмили… — говорю я, почесывая затылок. — Если бы это была она, запертая там с Черепом, ты бы мне помог?

— Она не нуждалась бы в нашей помощи. Эта маленькая петарда разнесла бы его дом в пух и прах.

— Она больше лает, чем кусает, — заявляю я, не в силах сдержать ухмылку, появившуюся в уголках моих губ. — Она сильная, но ранимая.

— О… я заметил. — Джоэл смеется себе под нос, делая большой глоток. — Как давно?

Я хмурюсь, когда мое сердце начинает биться быстрее. Почему оно так колотится?

— Как давно что?

Брат корчит рожу, словно я придурок.

— Как давно ты ее любишь?

Ха, это так очевидно? Кровь приливает к моему лицу и заливает щеки. Черт, спасибо, что тут темно. Я засовываю руки в карманы спортивных штанов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Как долго? — давит Джоэл.

Я нетерпеливо пожимаю плечами.

— Мы знакомы относительно недавно, так что…

— Любовь неподвластна времени.

Не хочу говорить о любви и чувствах с Джоэлом. Это странно, и я чувствую себя неловко. Я корчу рожу. Теперь моя очередь смотреть на него, как на придурка.

— Любовь неподвластна времени? Окей, Далай-лама. Ты так вдохновляешь. Я мог бы вытатуировать это у себя на груди.