Весна варваров - Йонас Люшер

Санфорд, стараясь вновь овладеть вниманием Прейзинга, теперь потчевал его обзором традиционных берберских свадебных яств, среди которых важнейшее место отводилось жареной верблюжатине с кускусом. «Верблюда, зажаренного целиком, — наставлял он Прейзинга, — изысканным образом начиняют наподобие русской матрешки: внутри — целый баран, и тот начинен козой, а коза, в свою очередь, начинена дрофой, а дрофа — дюжиной куропаток, начиненных барбарисом и финиками». Прейзинг не поверил. Он вроде бы уже слышал не то саму эту историю, не то ее вариацию, причем скорее в юмористическом контексте.

Не успели они допить чай, да и усатый не успел докурить сигарету, как к зданию подкатил черный вездеход. Открылась правая передняя дверь, молодой человек в темном костюме направился в жандармерию. Прейзинг глянул наверх, но курильщик уже скрылся. Зато человек в темном костюме почти сразу вышел, опять уселся в машину к своему сотоварищу и устремил взгляд сквозь темные очки прямо вперед. Мотор не выключали.

Санфорд расплатился, и они выехали из деревни в сторону гор по узкой щебеночной дороге.

— Мне сразу показалось, — рассказывал дальше Прейзинг, — что за нами следует автомобиль. Должен признаться, от одной только мысли об этом на лбу у меня выступили капли пота. Достаточно я наслушался о похищенных туристах. — Даже сейчас глаза у него расширились от ужаса при воспоминании о тогдашнем гнетущем чувстве, и для пущей наглядности он крепко сжал мое запястье. — Повернувшись, я заметил, что Санфорд то и дело посматривает в зеркало заднего вида. Очевидно, и он заметил автомобиль.

«Нас преследуют!» — воскликнул Прейзинг. «Да, — отвечал Санфорд, — у меня складывается такое же впечатление». — «Вот видите, вот видите, — запричитал Прейзинг, — послушались бы мы Саиды, так теперь бы с нами был Рашид. Боже ты мой, зачем мы его бросили! Вот был бы с нами Рашид…» Санфорд перебил: «Простите, но чего ждать от смотрителя бассейна?» Прейзинг и сам не знал, но все-таки заметил, что присутствие местного жителя в случае похищения может оказаться полезным. «Похищение? Кто сказал? Кто кого похищает?» — удивился Санфорд. «Это либо Аль-Каида, либо борцы за независимость Туниса!» — не сдавался Прейзинг. «Тунис получил независимость в 1956 году, — спокойно возразил Санфорд. — Не наделайте в штаны, мой друг, это те двое в штатском на вездеходе, они нас точно не похитят».

«Кто же эти люди?!»

«А я почем знаю? Наверное, TSWBS».

Ти, эс, дабл-ю, би, эс? Такие звуки ничего доброго не предвещали. «Что же это значит?» — попытался уточнить Прейзинг.

«Tunisian State Wankers in Black Suits[12]», — загоготал Санфорд.

Не будь Прейзинг объят страхом, он бы, наверное, возмутился, уж ему ли не знать английских интеллектуалов с их юмором — сухим, как сухарь, и черным, как ночь, но хотя бы изысканным.

«Бросьте, дружище, — Санфорд слегка толкнул его в бедро, — расслабьтесь, они из государственной безопасности, из внутренней разведки — SFNP, или как тут у них называются эти органы?..»

«SFNP?» — с сомнением переспросил Прейзинг.

«Sadistic Fingernail Pullers!»[13] — Санфорд заржал и хлопнул ладонью по рулю.

«Что им нужно? — Прейзинг едва не поперхнулся. — При чем тут пещерные жилища? Разве запрещается осматривать эти объекты?»

«Они тут из-за вас, — ухмыльнулся Санфорд. — Полагаю, смотритель бассейна доложил о нашей мелкой шалости, а ваша приятельница посадила нам на хвост госбезопасность, чтобы вы не потерялись. Для этой женщины вы, как видно, немало значите. И связи у нее, как видно, имеются».

Оба они поглядели в зеркала заднего вида. На неизменном расстоянии за ними следовал автомобиль.

«Ну что, оторвемся?» — предложил охочий до приключений англичанин.

— Я почел себя обязанным напомнить ему о родительской ответственности, которая никак не допускает падения в грузовичке на дно тунисского ущелья за несколько часов до свадьбы сына, заметим — единственного. Лучше бы мне тогда промолчать, так как Санфорд буквально принял к сведению, что машину хорошо бы сбросить с крутого склона — то ли ради того, чтобы уберечься от надвигающейся вечерней церемонии, то ли оттого, что я неосмотрительно напомнил ему об утрате Лоры, дочери, и пробудил в нем тоску по смерти.

— Потеря ребенка может, — Прейзинг очень старался произнести это вроде бы мимоходом, — как я недавно читал, правда, не помню, где именно, у постигнутых несчастьем даже спустя годы вызвать в минуту обострения непредвиденную реакцию.

Демонстративно я сложил руки на коленях и легонько пошаркал ногами по гравию с целью дать ему сигнал, что я, мол, далек от подобных порывов чувств и надеюсь, что он закроет эту тему и продолжит рассказ.

— Во всяком случае, — напоследок озабоченно на меня покосившись, он возобновил повествование, — Санфорд нещадно давил на газ, так что задние колеса при любом повороте буксовали в щебенке, и мы несколько раз оказывались на волосок от гибели.

Прейзинг облегченно вздохнул лишь тогда, когда горная дорога, выведя их на узкое плато, пошла вперед почти прямо. Санфорд, избежав близкой смерти, похоже, перестал испытывать удовольствие от погони и теперь ехал по суровой, но восхитительно красивой местности не спеша и поглядывал налево и направо в поисках подземных жилищ. Темный вездеход следовал за ними на неизменном расстоянии, а когда Санфорд затормозил, соглядатаи тоже прижались к обочине.

Англичанин-социолог, нацепив рюкзачок, настаивал на продолжении пути пешком. Прейзинг, которому никто не сказал, что может понадобиться рюкзак, сунул в карманы две бутылки холодной воды, а за пазуху — две лепешки с начинкой, и те вскоре заявили о себе жирными серыми пятнами, составившими замечательный контраст пятнам розовой воды на штанах. Нелегко было Прейзингу поспевать за размашистым шагом англичанина, тем более что бутылки с водой били по ногам и оттягивали штаны, а солнцезащитный крем, поспешно нанесенный на ходу, жег глаза. Однако он счел нецелесообразным просить своего английского товарища замедлить шаг, ведь того и так раздражало присутствие людей в штатском, коим он был обязан Прейзингу. Он уже и без того не на шутку разгневался, когда обернулся к спотыкающемуся Прейзингу и заметил позади соглядатаев, которые не стали утруждать себя пешим ходом, а съехали с дороги на своем тяжелом вездеходе и теперь, обходя скалы и подминая колючие кустарники, вели его враскачку, как большого буйвола на выпасе.

Прейзинг отчасти пришел в себя, когда на легком подъеме у края плато разглядел пять кратерообразных возвышений, в которых Санфорд тотчас распознал верхнюю, видимую часть подземных жилищ. Поджарый социолог ускорил шаг, только сандалии зашлепали; Прейзинг поспешал за ним.

— В конечном счете, — сказал Прейзинг, — полное разочарование. К чему все эти волнения, брошенный смотритель бассейна, возможное похищение, гонки по краю обрыва, мучительный пеший поход? Пойми меня правильно. Ты ведь знаешь, я всегда готов восхищаться чужой культурой, но после всех бедствий и волнений эти подземные жилища оказались чистым разочарованием. Дело, возможно, в том, что данный комплекс мы смогли осмотреть лишь снаружи, точнее сверху, так как все пути к подземным помещениям и дворам оказались либо засыпаны, либо заколочены грубыми досками, заперты на навесные замки и снабжены предупредительными табличками, по-арабски и по-французски настоятельно запрещавшими проход из-за опасности обрушений. Впрочем, я уверен, что вовсе не таблички, а присутствие господ из государственной охраны, наблюдавших за нами в бинокль из вездехода, помешало Санфорду сбить каменюкой ржавые замки и обследовать полуразрушенные ходы и помещения.

Санфорд вовсе не выказал разочарования. Напротив, он впал в эйфорию. Заглядывал через щели в темные ходы, спешил от провала к провалу и заставлял изнуренного Прейзинга взбираться на четвереньках по насыпям вокруг дворов, ложиться ничком и вглядываться в глинистые ямы, где будто бы открываются ниши и комнаты, а сам без умолку излагал про берберские кланы, некогда населявшие те глиняные жилища. Вот они, отдельные кухонные ниши, для каждой женщины клана своя, вот комната для мужчин, а вот помещение для скота. При этом он неустанно щелкал камерой и просил Прейзинга подстраховать его, держа за ремень, чтобы найти лучший ракурс для съемки и пониже наклониться над стеной двора.

Что ж, пришлось ему ухватить англичанина за липкий ремень: тот, напирая животом на осыпающийся край земляного вала, с риском для жизни тянулся вперед, а Прейзинг столь же завороженно, сколь и негодующе пялился на его совершенно безволосый и тощий, поразительно бледный зад, который сантиметр за сантиметром выпрастывался из походных штанов. И вот, глядя на полуобнаженную задницу этого мужа, он волей-неволей представил себе ягодицы Пиппы. За этим занятием у него едва не закружилась голова, ибо кровь прилила к его чреслам — и оттого, что воображение рисовало ему ягодицы учительницы английского очень даже ладными (а ведь рядом муж!), и оттого, что напряжение при попытке удержать социолога привело к задержке дыхания и напомнило ощущение от занятий гимнастикой с шестом для лазанья, но главное — оттого, что оголившаяся под североафриканским солнцем мужская задница не оставила его совсем равнодушным. Эти непривычные и противоречивые ощущения усилились, когда он осознал, что все это происходит на глазах у людей из тунисской госбезопасности, оснащенных биноклями, и уж тут усиленное пыхтение его попутчика с фотокамерой взревело ураганом у него в ушах.