Презент для певицы - Марина Серова

— Прежде всего мне небезразлична ты, а на Охотникову абсолютно наплевать. Даже если тебя будет охранять целая армия, все равно они до тебя доберутся, а ты хочешь возложить такую ответственность на плечи одного человека, да к тому же женщины.

Лагутина резко вырвалась из объятий Михаила и закричала:

— Вот он, тот самый пресловутый мужской шовинизм, — потом, прищурив глаза и ухмыльнувшись, поинтересовалась у него:

— Что же ты в конце концов предлагаешь? Сдаться и согласиться на их условия? Бросить фонд на растерзание мафии?

— Я этого не предлагал, — встрепенулся Михаил, — я всего лишь советую тебе — заметь, как" друг, настоящий и единственный, — выждать пока и не спешить, чтобы не наломать дров ненароком. К тому же у этой Охотниковой отобрали лицензию на проведение частных охранных мероприятий, — старался он всеми способами подтвердить свою точку зрения.

— Не имеет значения, — парировала Лагутина, немного успокоившись. Она подошла к столику, взяла стакан с виски и залпом его осушила. — Главное, что разрешение на хранение и применение оружия у нее сохранилось. Ведь никто не узнает, что она мой телохранитель. Просто старая подруга, а также нас связывают тесные дружеские отношения с ее отцом. Она может применить все свои навыки в целях самообороны, в допустимых пределах, разумеется, — закончила Лагутина свои объяснения.

Зацепин покачал обреченно головой и сказал с нотками иронии в голосе:

— Допустимые пределы будут устанавливать те, кто за тобой охотится, а не ты, Аня, и тем более не Евгения Охотникова.

Анна Петровна хотела было что-то ответить, но ее остановил стук в дверь.

— Не мешайте нам, идет серьезный разговор, — рявкнул Михаил, но Лагутина не поддержала его.

— Нет-нет, входите, пожалуйста, — пригласила бывшая певица того, кто находился за дверью.

В комнату вошел начальник охраны и, смутившись оттого, что побеспокоил господ, сообщил:

— Извините, Анна Петровна, но там, внизу, какая-то ненормальная кричит, что она Охотникова и что вы ее официально пригласили, только вот билета у нее нет. А еще она хотела прорваться сама, но ребята ее задержали и в сумочке нашли пистолет «Макаров». Что прикажете нам с ней делать?

— Такая высокая, длинноногая брюнетка?

Правильно я говорю? — спросила хозяйка.

— Да, высокая, длинноногая, но только не брюнетка, а шатенка, — поправил ее охранник.

— Значит, перекрасилась, дуреха, а ведь черный ей так идет. Пойду встречу ее, — сказала Лагутина и уже было направилась за охранником вниз, но тут ее остановил управляющий.

— Гости ее уже давно дожидаются, а она собралась встречать какую-то… — он долго пытался подобрать слово пообиднее, но так и не смог, и тогда предложил:

— Лучше я сам за ней схожу, а ты ступай и разогревай публику.

— Хорошо, как скажешь, — согласилась Лагутина. — Только не советую с ней грубо разговаривать, Охотникова этого не терпит. Ну прямо вся в отца, буквально копия.

— Не знаю, что она делает с тем, кто грубо с ней разговаривает, — вмешался начальник охраны, — но то, что она делает с тем, кто грубо к ней пристает, теперь знаю. Она двинула по яйцам моему парню, когда тот пытался ее остановить в дверях и схватил нечаянно в пылу борьбы за грудь.

Анна Петровна Лагутина сделала ему замечание:

— Зачем применять в разговоре с дамой такие жесткие слова, можно было бы выразиться и помягче — «двинула в пах», например.

Охранник хмыкнул и произнес:

— Это не слова жесткие, это туфли у вашей знакомой жесткие, а в паху у этого бедняги, действительно, стало намного мягче, — после этого он громко захохотал и удалился из офиса, должно быть, ему показалось, что он удачно сострил.

Меня остановили в дверях и теперь держали в помещении, где отдыхает охрана. Сегодня, в такой ответственный день, мониторы, на которые идет изображение с камер слежения, показывают лишь пустые коридоры, залы, павильоны, главный вход и запасной выход. Спокойно прохаживается стража, все как никогда тихо, не то что пять минут назад.

Ну что можно сказать по этому поводу — сама виновата, пенять приходится лишь на себя.

Ребята выполняли свою работу. Они все в униформе с нашивками охранного агентства на груди и на предплечье. «Стронч» — так именовалась их фирма. Жаль немного парня, который сейчас корчится на кушетке. Извини, братишка, но ты мне под ногу подвернулся совсем некстати. Я, действительно, сожалею. Правда-правда, честно-честно, не верите? Правильно делаете.

Не нужно было приставать ко мне, когда я не в духе и настроение у меня бесповоротно испорчено.

Будет просто замечательно, если сейчас вернется начальник караула и объявит мне, что про Охотникову его хозяева ничего никогда не слыхали. И отправят тогда меня прямиком в кутузку. Придется попариться на нарах, в гостях у доблестных стражей правопорядка, но уже не в качестве свидетеля, а в качестве задержанной.

Хорошо еще, что в трезвом виде и с зарегистрированным оружием, а то предстояло бы мне тогда еще долго встречаться с тетей Милой исключительно в казенном заведении. В каком, думаю, объяснять не нужно, вы уже догадались сами.

Но, чу, слышу приближающийся топот «лошадей». Прочь мрачные мысли, Женя. Будем надеяться на счастливый исход. Ведь надежда, как я слышала много раз, умирает последней, и все потому, что маскируется лучше других.

В комнату залетел начальник охраны, а вместе с ним молодой мужчина, скорее всего мой ровесник. Была в нем какая-то изюминка, заставившая меня, человека хладнокровного, вдруг приободриться и вспомнить о женском кокетстве. Теперь я точно знаю, все обойдется. Ведь этот, нельзя сказать чтобы красавчик, но все же довольно привлекательный субъект пришел за мной, чтобы провести через темные страшные лабиринты прямиком к свету. Вот видите, какие вдруг мысли полезли в голову, абсолютно для меня не свойственные. Ну, по крайней мере, возникающие не с первого взгляда на незнакомого мужчину.

— Меня зовут Михаил Григорьевич, — представился он. — Пойдемте со мной, я проведу вас в зал. Анна Петровна как раз сейчас выступает с приветственным словом. Только быстро.

К чему такая спешка, зачем напускать на себя таинственность и загадочность. Проще нужно быть, молодой человек.

— А можно называть вас просто Миша? — поинтересовалась я у моего нового знакомого.

Заметила, как присутствующие в помещении охранники прятали улыбки, поспешно отворачиваясь. Михаил Григорьевич пристальным, изучающим взглядом осмотрел меня с ног до головы. После чего твердо проговорил:

— Нет, нельзя.

— Как скажете, Миша… Ой, простите, Михаил Григорьевич, — постаралась я испортить всю официальность встречи.

Неплохо быть совладельцем шикарного супермаркета, замечу — самого дорогого и солидного в городе. Хочешь — устраиваешь распродажи от широты душевной, хочешь — благотворительные акции. По мне, так лучше бы устроить вместо этого театрального представления вечеринку для друзей. Хотя друзей у меня в этом городе не так уж и много, в основном все больше враги.

Зацепин оставил меня одну после того, как провел в павильон и попросил подождать, пока Лагутина не закончит выступление. Откуда я знаю фамилию этого выскочки? Неужели вы думаете, что прежде, чем появиться у своего потенциального клиента — а я знаю, что все закручено именно вокруг моей профессии и наверняка Анне Петровне понадобилась моя помощь, — я бы не навела справки о ней и о ее окружении?

Грош цена тогда была бы мне.

Я старалась держаться в стороне от всей этой расфуфыренной публики и наблюдала за всем происходящим, стоя поодаль. Анна Петровна, казалось, совсем не меняется с возрастом. Надо будет во что бы то ни стало выпытать у нее секрет ее молодости и красоты. У меня, правда, последнее время такое странное предчувствие, что умереть мне суждено в расцвете лет. Так что люди меня запомнят цветущей и прекрасной. Должно быть, у меня депрессия, раз я снова перешла на столь мрачную тему. Завязывать надо с чтением Стивена Кинга и переходить на бульварные любовные романы… Лагутина закончила свою речь, как всегда, красочную, содержательную, наполненную эпитетами и разного рода примерами из собственной жизни. Затем она спустилась со сцены к гостям.

Гости занялись едой, выпивкой, танцевали под музыкальное сопровождение оркестра, а в перерывах слушали выступления спонсоров, представителей различных компаний и фирм, скоро должен был состояться аукцион. Лагутина пожимала руки гостям, выслушивала хвалебные отклики о профессиональной организации мероприятия, расточала всем улыбки и собирала комплименты как от мужчин, так и от женщин.

Наконец, немного освободившись, она подскочила ко мне с радостным возгласом приветствия и обняла меня.

«Как это она не забыла о моем присутствии?» — удивилась я. Во мне, конечно, говорили усталость и обида, но все же с ее стороны это было неприлично — послать какого-то сопляка за мной и не уделить ни минуты внимания до последнего момента. Пусть благодарит бога, что я незлопамятна.