И взошли сорняки - Виталий Каплан

В гостинице меня ждал большой сюрприз. Заключался он в том, что никто меня не ждал. Олега в номере не было.

Да, вновь картина Репина «Приплыли». Только вчера я низводила и курощала мальчишку, должно еще действовать. Мой педагогический опыт подсказывал, что после такой воспитательной акции следующий бунт возможен не ранее чем спустя две недели. И вот…

И главное, выбрал же время! В самый что ни на есть рабочий момент, когда должен сидеть и ждать известий. И вроде с утра вел себя тихо…

И где же мне теперь его искать? Стоп, а вдруг он просто-напросто в туалете, и сейчас явится? Подожду.

…Нет, определенно что-то не то. Полчаса в туалете не сидят, даже при самой ужасной диарее. Определенно удрал, паршивец!

Спустилась вниз, пообщалась с дежурной. Та ничего не видела, при ней (эти слова она выделила голосом) никакой мальчик отсюда не выходил. Что ж, все понятно ежикам. И трезвым, и пьяным. Убегала тетенька с боевого поста по личным делам. Грех. Но не судите, да не судимы…

Оставалось вернуться в номер, ждать и размышлять. Например, о том, что сотворить с Олегом, когда тот вернется? Если уж задачи на дроби не помогают…

Вторая, не менее интересная тема — это что я скажу Доктору, если Олег не объявится хотя бы к вечеру?

И наконец, самое животрепещущее — а что, если беда? Раз уж Сеть засбоила единожды, это может случиться сколько угодно раз. И если, угодив в какую-нибудь историю, подобную вчерашней, мальчик понадеется на Сеть… Думать об этом было крайне противно.

И я даже обрадовалась, когда из моей косметички раздался назойливый писк. Верещала мобила.

— Добрый день, Ольга Николаевна, это Николай!

Мог бы и не представляться, Спецназа по голосу трудно не узнать. Характерный голос.

— Добрый, — с некоторым сомнением ответила я.

— Как ваши успехи? — поинтересовались из трубки.

На миг я задумалась, рассказывать ли о проделках Олега. Решила, что незачем. Испортить людям настроение никогда не поздно.

— Успехи нулевые, — сообщила я сухо. — Была на почте. Законтачила. Без толку. Открытку действительно купили в этом отделении, но совсем другой человек. Какой-то молодой высокий. Если наш любимый до сих пор здесь, то никаких ниточек не нашли. Думаю, бесполезно искать.

— Правильно думаете, Ольга Николаевна, — по контрасту с моей официальной сухостью голос Спецназа так и лучился хвастливым оптимизмом. — Наконец-то взяли четкий след. Сегодня с утра пораньше Михалыч звонил Доктору. Разговор был какой-то скользкий, то ли он прощения просил, то ли прощался навеки… Есть подозрение на суицидальные мотивы. Но главное не это. Сисадмин тут же смотался на АТС, там у него есть свои завязки. Короче, звонок был междугородний, из такого мелкого городишки Варнавина, в Нижегородской области.

— И чего его туда занесло? — хмыкнула я. — А это точно он?

— Ваша подозрительность понятна, — промурлыкал Спецназ, — но у Доктора с недавних пор все разговоры записываются. Так что мы проверили запись. Никаких сомнений, он. И значит…

— Несложно догадаться, — опередила его я. — Нам с Олегом развернуть стопы и направиться в этот самый Варнавин?

— Именно, — подтвердил деликатный Николай Юрьевич. — Причем для экономии времени вам лучше не возвращаться в Москву, а доехать до Владимира, это от вас рядом. И там есть прямая электричка до Нижнего. Дальше оттуда два с лишним часа электричкой до Ветлужской, потом автобус… вы как в Нижнем будете, мне отзвонитесь, объясню подробнее. Денег-то пока хватает?

— Денег-то хватает, — мрачно заметила я, — зла не хватает…

И решительно надавила на сброс. Пускай подергается. В самом деле, что за дела — пожилую женщину гонять с электрички на электричку, автобусы… и ведь предстоят не «Икарусы», где, откинувшись в кресле, можно читать старинные хайку. Предстоит нечто ужасное, пронзительно-провинциальное.

Хотя, вполне может статься, ничего не предстоит. Если Олег так и не вернется… Нет, уж лучше пешком до Варнавина…

В дверь поскреблись. Совсем по-вчерашнему. Ну, наконец-то! Сейчас я ему устрою прикладную педагогику!

Женщина я пожилая, волноваться мне вредно. А приходится. Судьба такая.

Увидев в дверном проеме Квадратного Парня, я не удержалась от того, чтобы растерянно мигнуть. Но лишь на мгновение. Тут же, подавив плотный комок в горле, я взяла себя в руки.

— Что это значит? — в голосе моем, надеюсь, звучало достаточно льда.

— День добрый, Ольга Николаевна, — жизнерадостно улыбнулся парень и без приглашения уселся на стул. Внимательно, цепко оглядел меня.

— Может, и добрый, — задумчиво сообщила я ему. — А может, и нет. Как мне кажется, нелегкая вас принесла сюда не случайно.

— Вам правильно кажется, — согласился парень. — Меня, кстати, Толиком зовут.

— Сказала бы я «очень приятно», да только с детства не имею привычки лгать, — пожевала я губами. Чуяло мое сердце, что квадратный Толик ничего доброго мне не скажет, а значит, чем грубее с ним держаться, тем быстрее из него все информативное и выльется.

— Что ж так сурово, Ольга Николаевна? — он сделал вид, что удивился. — А я ведь просто зашел пригласить вас. Люди хотят поговорить. Серьезные люди.

— Серьезные люди ходят ко мне сами, а не присылают не пойми кого, — подбавила я желчи. — И о чем же им, серьезным, говорить со мною, пенсионеркой?

— Ну, — показал Толик белоснежные, как мечта дантиста, зубы, — например, о племянничке вашем, Олежке.

— Где мальчик? — рубанула я его взглядом.

— Успокойтесь, все в порядке, — ухмыльнулся Толик. — Мальчик у нас в гостях. И все с ним будет хорошо, если… — он не договорил. И так все понятно.

Что ж, по крайней мере, кусочки паззла начинают складываться во что-то конкретное… чисто конкретное. Ясно, по крайней, мере, что милиция отдыхает. Во всех смыслах.

Ладно. Сейчас я поговорю с этой шкафообразной гориллой по-другому. Не люблю брутальности, но сказано же у моих любимых японцев:

Тех, кого словоНе смогло образумить,Излечит тростник.

Я коротко вздохнула — и вошла в Сеть.

А там оказалось пусто. Холод влился в душу, исчезли звуки, раскрылась передо мной необъятная серость — но больше не было ничего. Ни синевато-голубых ручейков-каналов, ни потрепанной, с загнутыми уголками, карты. Лишь едва уловимый ветер коснулся моего разгоряченного лба.

Вот и со мной случилось. Теперь я куда лучше понимала вчерашнюю трагедию Олега. Но что же все-таки стряслось? Чего ты напортачил, Босс?

Пришлось вернуться в мир. Квадратный Толик спокойно и даже, как мне показалось, участливо смотрел на меня.

— Проблемы, Ольга Николаевна? Может, того? Таблеточку какую успокоительную?

Во всяком случае, нос вешать рано. Вчера же Сеть в конце концов восстановилась. Да и если уж применять рукомашество с дрыгоножеством, то не к шестерке Толику, а к тем самым «серьезным людям».

— Ладно, — поднялась я. — Ведите меня к вашим генералам. Поглядим, что за такие гуси лапчатые. Идти-то далеко?

Квадратный опять продемонстрировал незнакомые с бормашиной зубы.

— Зачем же идти? Поедем с комфортом. С ветерком.

Внизу, возле гостиничного подъезда обнаружился черный джип. И я еще подумала, с первого ли выстрела его подожжет базука? Хотя в ближайшие мои планы это и не входило.

7. Красавица и чудовище

В этом подвале, надо полагать, годами расчленяли, резали, жгли утюгами и кислотой… Видок, по крайней мере, соответствующий. Мрачные сырые стены, штукатурка местами обвалилась, змеятся под потолком трубы, где-то капает вода. Тусклая лампочка не столько освещает, сколько подчеркивает плотные тени по углам.

Психология! Пациент сразу должен ощутить серьезность своего положения. Будь я атаманшей разбойников, именно так бы и оборудовала помещение для переговоров. Я, кстати, атаманшей уже была — полвека назад, в школьном драмкружке. Ставили «Снежную королеву». Ничего, мне понравилось.

Кресло, однако, тут нашлось. Некогда роскошное, директорское, но теперь обшивка разорвалась и гостеприимно выглядывали из ваты пружины.

— У нас тут, извините, обстановочка, — глубокомысленно изрек Толик. — В кресле поосторожнее, а то ваша новая юбка станет старой.

Он думал, это остроумно.

Я решила проявить голубиную кротость. Оборотная сторона коей — мудрость змия. Вот выберу момент и ужалю, мало не покажется. А пока изобразим испуганную старушку.

Тем более, это почти правда.

Долго ждать мне, впрочем, не пришлось. Откуда-то из тьмы вышел человечек. До человека не дорос. В дорогом костюме, при галстуке. В такую жару — как не позлорадствовать?

Был человечек худ, лицом печален, а главное — лыс. Я не удивилась. Разве я жду от него чего хорошего?