Дети дупликатора - Владимир Васильев

Лязгнул люк, гвардия полезла наружу. Сиверцев знал, что сейчас будет: выстроятся перед вездеходом чуть изогнутой шеренгой и медленно пойдут вперед, а вездеход так же медленно поползет следом за ними.

—А вы на заимку не этой дорогой проскочили?—поинтересовался Ваня.

—Не.—Тараненко покачал головой.—Южнее, мимо свалки. Мы ж на двойку заезжали перед вами.

—А…— понял Ваня и вздохнул. Потом набрался смелости и спросил еще разок:—А сейчас как, на выход или по Зоне таскаться будем?

Вообще-то он краем глаза видел, что свеженьких- чистеньких контейнеров в грузовом отсеке вездехода не осталось, под зажимами стояли только пыльные, с заимок. Но кто ж поручится за планы высокого начальства?

—Там видно будет, — уклончиво ответил Тараненко. — Сейчас в бар заглянем, все и прояснится. Но заимок по графику больше нет. «Ну, хоть…» — подумал Сиверцев со вздохом.

—Ты, небось, о пиве мечтаешь? Вот и глотнешь в баре, раз уж заедем.

—Ага… — уныло отозвался Ваня. — Там пиво стоит как эппловский комп. А у меня финансы еще с марта поют романсы. Зарплату ж мне никто не завез…

—Я угощу, — пообещал Тараненко.

«Хм! — подумал Сиверцев. — Ну что же, никто, как говорится, вас за язык не тянул, Максим Николаич…»

От халявного пива Ваня отказываться не собирался. Пусть без ванны с пеной и еще в Зоне—хрен с ним, переживет как-нибудь. Главное, что жизнь налаживается, прямо как в том анекдоте.

Вскоре вездеход дернулся и пополз на пониженной передаче. Со скоростью пешехода до бара он будет тащиться не менее получаса, а вернее всего минут сорок- сорок пять. Как раз — не торопясь, со смаком допить коньяк и дожевать колбаски.

Вопреки ожиданиям Тараненко расспросы прекратил, а почему—это Ваня понял уже в обшарпанном зале бара «100 рентген».

Вездеход припарковался метрах в сорока от массивных металлических дверей с иногда подновляемой надписью в стиле городских граффити. Прямо тут же, у ворот, валялись несколько баллончиков из-под краски. Военсталкеры в бар не собирались, да и еще вопрос — пустили бы их туда. Охрана в данный момент наверняка с неудовольствием зыркала на них, во всяком случае все четыре камеры наружного наблюдения развернулись на вездеход. Поэтому бойцы, имея вид бесшабашный и независимый, забрались на броню, кто-то добыл большой пакет турецких полосатых семечек и все шестеро принялись их напоказ лузгать.

Рахметян минут за пять до прибытия наконец соизволил оторваться от своего планшета, допил забытый коньяк и вернул пустой стакан на поднос. Тараненко ушел в кабину к офицеру, поэтому Ваня Сиверцев счел, что если посуду приберет он — будет уместно и правильно. Пока он споласкивал стаканы и блюдечки на камбузе и складывал их в шкафчик, как раз и прибыли.

—Альберт, пойдешь? — выглянулиз кабины Тараненко.

—Уже да, — вальяжно подтвердил Рахметян. — Хоть ноги разомну.

«И правда,—подумал Сиверцев не без ехидцы. — Засиделся ты, Альбертик, с дня рождения жопу от кресла отрывал только чтобы уйти в горизонталь и поспать!» Четвертым с ними отправился Петро.

Едва перед воротами появился Тараненко, моментально распахнулась дверца, которую, вероятно, не прошиб бы и прямой выстрел из гранатомета. В проеме возник здоровенный охранник с автоматиком на груди — авто- матик казался игрушечным на этом громиле. Рядом топтался второй охранник, помельче, но тоже не малыш.

—Добро пожаловать, Максим Николаич! — не сказал даже, а пропел первый неожиданно высоким голосом.

—Здрасте,—коротко поздоровался Тараненко.—Нас четверо. Охранник с сомнением указал на старшего маршрута:

—А этому разве можно? — протянул он неуверенно.

—Офицеру везде можно, — отрезал Тараненко. — Тем более, он без оружия.

Кобура у Петра действительно была пустой и напоказ расстегнутой — он прекрасно знал местные нравы.

—Ладно, заходите, — буркнул охранник и посторо- нился.

При виде Рахметяна он добавил: «Привет, наука!», что в равной мере относилось, видимо, и к Ване Сиверцеву. Когда пару недель назад троица с заимки наведывалась сюда, этот же охранник точно так же кинул Рахметяну и Сиверцеву: «Привет, наука!» и обоих впустил, а Филиппыч остался дожидаться снаружи, только не здесь, не на площадке перед воротами, а гораздо дальше, на самой окраине трущоб. С оружием в бар его точно не впустили бы, а передавать в чужие руки свой смертоносный агрегат и многочисленные по карманам стволы-ножи было не в правилах Филиппыча.

В баре почти ничего не изменилось с прошлого раза, разве только рожи за столиками группировались в ином порядке. Именно рожи — бритьем в Зоне себя мало кто утруждал, ну а образ жизни позволял наиболее вольготно чувствовать себя здесь отнюдь не сливкам общества, а наоборот — элементам, весьма далеким от джентльменства и максимально близким к уголовщине. Нормальные сталкеры в бар захаживали, но сидели тут редко: какой смысл покупать вьпивку даже не втридорога, а в десять дорогов? Нормальные сталкеры в зону ходят за хабаром, а выручку проматывают снаружи, за периметром. Зато мародеров и грабителей «100 рентген» всегда приманивал, как мух навозная куча. Все слухи и сплетни стекались сюда: кто, куда и зачем отправился, где и что продают или готовы купить, кто где гробанулся — все эти сведения кочевали из уст в уста и, положа руку на сердце, именно здесь планировались большинство ограблений и разбоев, потому что для местного сброда обобрать идущих с добычей незадачливых сталкеров так же естественно и почетно, как футбольному «Зениту» купить очередное чемпионство за народные деньги. Все это знали, но все равно все дороги вокруг Диких Земель так или иначе вели в «100 рентген», потому что так устроена жизнь, и неважно где — внутри периметра или снаружи.

Максима Тараненко тут, естественно, знали. И знали, что он не просто «прохвессор из института», а кроме всего прочего человек, ведущий довольно большие дела, и что за ним стоит некая не вполне очевидная, но совершенно бесспорная сила. Сиверцев не сомневался, что с присущей ему бесцеремонностью шеф торгует здесь информацией, причем скорее всего покупает он больше, чем продает. И еще Ваня подозревал, что здесь у шефа сидит связник, потому что почти каждый выезд в Зону Тараненко заглядывал сюда и часто после этого сначала впадал в недолгую задумчивость, а потом начинал действовать, резко и решительно, словно получил здесь некую информацию, обмозговал ее и принялся за работу.

Единственное, чего Ваня не понимал—это почему его шефом не интересуются компетентные органы Украины, поскольку Тараненко почти не скрывал, что сотрудничает с разведкой какой-то мощной европейской страны калибра Британии, Франции или Германии. Однако, если подумать, и этому находился ответ: сам Сиверцев волей- неволей мыслил как россиянин, гражданин пусть и не особенно успешной, но большой и все еще сильной страны, которая была и будет безоговорочным антагонистом западноевропейским державам, а Украина насквозь продажна и сколько уже лет подряд пляшет под дудку Америки с Евросоюзом в наивной и тщетной надежде затесаться в эту компанию на равных правах. В России к Тараненко, скорее всего, уже бы присмотрелись. А тут разве только не козыряют…

Простые люди, конечно же, ко всем этим гнусностям отношения не имеют — продажны чиновники и правительство. Но кому от этого легче?

Едва Тараненко появился в зале, бармен выскочил ему навстречу, поручкался и тут же метнулся к лучшему столу, выпроваживать каких-то сомнительных личностей в камуфле. Те, вопреки опасениям Вани, без слов встали и пересели задругой столик, да не соседний, а аж через два, так, что вокруг освободившегося возник эдакий вакуум. Зона отчуждения.

«Недурно он местных халдеев вышколил», — с невольным уважением подумал Сиверцев о шефе.

Сам Ваня без затей умостился за столом, у стеночки. Рахметян присел напротив; лучшее место, с торца, естественно, досталось Тараненко, а вот капитан, видимо, не захотел садиться спиной к залу и к выходу. Подсел к Ване, бочком.

—Чего будем? — Тараненко вопросительно оглядел присутствующих. — Коньяк тут паршивый, сами знаете.

—Знаем, — вздохнул Рахметян, одновременно мор- щась. — Может, просто водочки?

—Водочка тут тоже не очень…

—Тогда по пивку. Пиво испортить трудно.

—В этой стране, — пожал плечами Тараненко, — почти всё пиво испорчено изначально,на уровне замысла.

—Так что ж теперь, совсем не пить? — всплеснул руками Рахметян. — Ваня! Скажи веское слово молодости!

—Мне пиво обещали, — индифферентно отозвался Сиверцев.

—А я вообще спиртного не хочу, — неожиданно заявил Петро.

-Чай и кофе тут, опять же, не высший сорт. — Тараненко ухмыльнулся. — Да уж, положеньице! Он обернулся к терпеливо ожидающему чуть поодаль бармену и осведомился:

—Мое еще осталось?