Разведка и контрразведка - Макс Ронге

Жертвой его красивой, но очень дорого стоившей «подруги», которая, в конце концов, предала и его, был молодой лейтенант Противенский, состоявший на службе «Мадам Бернагу» в Париже, на улице Мишодьер, Пансион Ирис (условный адрес пользовавшегося дурной славой подпольного бюро, куда обращался за сведениями французский генштаб).

Сапожный подмастерье Башта, уже понесший кару за подделку документов, служил в 1909 г. в 28-м пехотном пражском полку в качестве рядового. На столе своего командира батальона он нашел несколько схем, оставшихся после военной игры, снял с них копии и предложил их итальянскому посольству в Вене. Арестованный по указанию постороннего человека и прижатый к стене, он сослался как на подстрекателя на одного фельдфебеля, совершенно непричастного к делу. Этот пример показывает, как легко беспечность может натолкнуть на преступление. Несмотря на все требования, канцелярская дисциплина не всегда достаточно строго соблюдается и не [29] везде отдают себе отчет в том, что является секретом. Часто служебная записка о болезни какого-нибудь лейтенанта держалась в большем секрете, чем действительно секретный документ.

Другими типами были: шпион Книч, навлекший на себя подозрение своим поведением; шпион Миодрагович, доносивший на своих коллег; профессиональный шпион Бронислав Дирш, почти с детских лет занимавшийся сыскной деятельностью, и, наконец, шпион-дезертир Питковский, которого предал Миодрагович.

В ноябре 1909 г. контрразведывательная группа узнала, что один австриец продал военные документы итальянскому генштабу за 2 000 лир. Его фотография, на фоне памятника Гете в Риме, попала на мой письменный стол. Он был опознан как служащий артиллерийского депо Кречмар и вместе со своей любовницей был поставлен под надзор полиции, чтобы в надлежащий момент уличить его и его сообщников. Однажды он вместе с русским военным атташе полк. Марченко появился на неосвещенной аллее в саду позади венского большого рынка. Очень скоро выяснилось, что Кречмар состоял на службе не только у итальянцев и русских, но также и у французов.

Моим первым намерением было отдать приказ об его аресте при ближайшем же его свидании с Марченко. В этом случае последний оказался бы в неприятном положении, будучи вынужденным удостоверить свою личность, чтобы ссылкой на свою экстерриториальность избавиться от ареста. Но это намерение не было осуществлено вследствие сомнения полиции в исходе этого предприятия, а также вследствие опасения неодобрительной оценки министерства иностранных дел. Таким образам,. 15 января 1910 г. вечером был произведен обыск у Кречмара и у его зятя фейерверкера. Военная комиссия, разобрав найденный материал, установила, что Кречмар оказывал услуга по шпионажу: начиная с 1899 г. — русскому военному атташе, с 1902 г. — Франции и с 1906 г. — итальянскому генштабу, причем заработал только 51 000 крон. За большую доверчивость к нему поплатился отставкой его друг — управляющий арсеналом морской секции, его тесть — штрафом за содействие и 5 офицеров артиллерийского депо — отставками и штрафами.

Весьма опечаленный в свое время инцидентами, виновниками которых были наши агенты, граф Эренталь отнесся к инциденту с Марченко очень снисходительно. Он лишь дал понять русскому поверенному в делах Свербееву, что желателен уход полковника Марченко в отпуск без возвращения его в Вену. [30]

Взамен Марченко мы получили в лице полк. Занкевича столь же опасного руководителя русской агентуры. Так как полицейского надзора за полк. Занкевичем нельзя было установить, то я, желая все-таки затруднить его деятельность, поставил наблюдение за ним под свою личную ответственность.

Я не ошибся. Занкевич проявил неприятную любознательность, появлялся 2–3 раза в неделю в бюро дежурного генерала военного министерства и задавал больше вопросов, чем все прочие военные атташе, вместе взятые. На маневрах он вел себя настолько вызывающе, что его пришлось ввести в границы. К военным учреждениям он подходил под предлогом дачи заказов, с целью узнать их производственную мощность. Он был хитер и скоро заметил, что за его жилищем установлен надзор. Потребовалось много времени, прежде чем удалось установить методы его работы.

Не менее энергичным был и сербский военный атташе полк. Лесянин, который так искусно скрывал свою деятельность под видом исключительного интереса к любовным похождениям, что его считали безвредным. Только после его поспешного отъезда в начале мировой войны полиция обнаружила на его квартире не только связанную с разведывательной деятельностью обширную частную корреспонденцию, но и около 30 томов документов, показавших, что он ничуть не уступал своим русским коллегам.

Глава 4. Передышка

Полковник Август Урбанский (начальник разведывательного бюро с октября 1909 г.) хлопотал об увеличении ежегодного отпуска средств на агентурное дело, но, несмотря на то, что император Франц-Иосиф также признавал необходимость увеличения ассигнований, граф Эренталь, министр иностранных дел, согласился только на отпуск суммы в 150 000 крон. Для Эренталя агентурная служба была пугалом, ибо он всегда видел перед собой только связанные с ней, благодаря неизбежным инцидентам, дипломатические неприятности, которых он желал всячески избежать. По его слотам, его вполне удовлетворяла осторожно осуществлявшаяся разведывательная служба министерства иностранных дел, которую, как известно, незадолго перед этим обманул двойной шпион Васич (процесс [31] Фридъюнга). Эренталь не учитывал, что генштаб был заинтересован в установлении того, как Италия использовала предусмотренные итальянским бюджетом 26 млн. лир на постройку крепостей. Он дошел до того, что совершенно прекратил командировки офицеров и не разрешал им отпусков за границу.

Все же агентурная служба против Италии, ограничивавшаяся до сих пор главным образам приграничным районом, была распространена и на центр страны. Нам удалось завербовать очень хороших агентов.

Большую поддержку нам оказали войсковые части ландвера, несшие охрану границ в Тироле и Каринтии; при них были созданы хорошо работавшие агентурные пункты. Совершенно ненормальное положение с прохождением почты с военными документами из южного Тироля в прибрежные области — Далмацию, Боснию и Герцеговину — через Италию было отменено еще год назад.

К сожалению, надзор за путешествующими итальянскими офицерами хромал потому, что министерство иностранных дел получало о них сообщения только тогда, когда они уже покидали пределы нашей страны. Однако мы не были настолько слепыми, «как представляли это сенсационные разоблачения Анджело Гатти в газете «Корриере делла сера» о разведывательной деятельности капитана де Росси. Что он вместе с другими присутствовал в разведывательных целях на маневрах в Каринтии, нам было известно. Впоследствии он должен был завербовать агентов в Галиции и у дунайских мостов, которые пришлось бы переходить в случае войны. Гатти хвастается хорошим разрешением этой задачи. Но удивительно, что эти агенты совершенно покинули итальянский генштаб весной 1915 г. Я не знаю, виноват ли в этом Шлойма Розенблат из Ржешова или Бенно Шефер из Черновиц. Особенно знакомы нам донесения Росси. Одно из них в конце 1909 г. кончалось следующими словами: «Укрепленные лагери Кракова, Львова и Перемышля находятся в состоянии видимого запустения, т. е. без охраны; это, однако, может быть следствием снега, выпавшего в значительном количестве». Это сообщение показалось нам более забавным, чем тревожным.