Комендантский патруль - Артур Черный

— Вы — бездельники! Сколько вам уже можно говорить: работайте, работайте! Вам все без толку! Вам все бесполезно! Вас надо наказывать! Вы — неумехи! Вы — позорники!..

Нищий лексикон Капитана иссякает уже в самом начале бездарной его речи. Светлая нота ораторского искусства обходит стороной побагровевшего от натуги штабного никудышника. Его место занимает другой, майор, в наглаженных брюках и мятом кителе. Словарный запас этой бестолочи еще более беден и стыден холопскими своими выражениями:

— Вы, на, бездельники! Вы, на, ничего, на, не делаете! Вас, на, надо наказывать! Вы, на, не только спите в рабочее, на, время, вы еще, на, поборами на своем участке занимаетесь, на! Вы, на, свои, на, ларьки крышуете, данью, на, их обложили. В карманы, на, деньги сыплете и в ус, на, не дуете, на…

Тупо скосив глаза в сторону, мы уныло сидим на шатающихся табуретах. И только Рамзес Безобразный, далекий от всего происходящего, бестолково глядит перед собой и ковыряется пальцами в гнилых зубах. А майор тем временем, не давая передохнуть, продолжает лить помои на наши головы:

— Вы — негодяи! Негодяи, на! Вот, когда я, на, работал, на, я не таким, как вы был! Я работал, на…

В кабинет заходит усатый подполковник. Жирная его фигура заслоняет рубленную в кубиках дверь, вздыбленная его фуражка блестит над нами золотом своих безделушек. Усатый не вникает в суть дела, он рубит с плеча:

— Вы — негодяи! Сейчас едем на ваши участки и проверяем вашу работу. Если на участке хоть один человек не знает участкового, будете сегодня же уволены из органов. Все! Хватит с вами нянчиться, бездельники! В 15.00 сдаете мне свои удостоверения и оружие. Всех уволю!!!

Один за другим нас поднимают и спрашивают о достигнутых успехах в идущей контртеррористической операции, о проделанной нами работе. Напрасно мы говорим, что мотаемся по бесконечным зачисткам, стоим на блокпостах, что наплевал Тайд на все указания о запрете привлекать участковых куда-либо, и даже наглядно перед строем порвал этот приказ, нас обзывают быдлом, нам задерживают зарплату, не выдают паек… Все бесполезно.

Они, собравшиеся здесь как на подбор, горстка тунеядцев и трусов, что боятся выйти в форме за ворота министерства, трепещут за облезлые свои шкуры и, как стервятники, готовы заклевать любого, кто ниже их по служебной лестнице.

До решения нашей судьбы всех выгоняют в коридор. Мы обступаем Тамерлана: как жить дальше? Тот скрывается в кабинете и долго кому-то что-то обещает.

Через напряженных полчаса усатый подполковник открывает двери:

— Заходите.

Он скуп на слова:

— Мы тут подумали и решили на первый раз вас простить. Но это только на первый раз. Однако мы все равно выборочно проверим, как вы работаете на своих участках. Мы выборочно кое-кого уволим.

Безумный Капитан Корабля Участковых собирается ехать с проверкой на мой участок. Он требовательно спрашивает:

— У тебя какой участок!

Спокойно, едва пряча счастливое злорадство, я небрежно роняю:

— Да 20-й…

Что-то неуловимое происходит с Капитаном. Он, как и двое его товарищей, трус. За словом «20-й» маячит дальняя дорога за город в небезопасный, проросший побегами ваххабизма поселок Алды, где его, конечно же, сразу убьют. Капитан сменяет гнев на милость:

— Нет, мы к тебе не поедем. Далеко.

Уже без прежней уверенности он обращается к чеченцу Альфу:

— А твой участок?..

— Улица Сайханова.

Сайханова — это дорога от 31-го блока до Минутки, на всем ее протяжении целых три блокпоста, к тому же круглосуточные наряды ППС. Там, наверное, не убьют.

Безумный Капитан пропадает куда-то и уже через пять минут появляется в неприметном гражданском тряпье. Голову даю на отсечение — служебное удостоверение он спрятал, и в кармане у него сейчас на всякий случай прячется тонкая книжица «паспорт гражданина Российской Федерации».

С гадким осадком на душе мы хмуро возвращаемся в отдел.

В составе СОГ я еду на свой участок. Неизвестные «дельцы» украли с газовой будки новое оборудование на 39 000 рублей. Мы с Мамаем предпринимаем слабые попытки поисков, в скучных подробностях расспрашивая редкое местное население. Успокоившись тем, что никто ничего не видел и не слышал, и никого не придется искать, возвращаемся к машине.

Сегодня нам неохота работать вообще. Зачем работать, если тебя все равно назовут бездельником, все равно втопчут в грязь?

Тем временем в нашей службе кипит невидная и бесполезная работа. Безобразный отправляет попавших под руку участковых на изъятие обнаруженной на рынке «бесхозной» водки. Главари районной Администрации то и дело жалуются на попустительство милиции, под носом которой происходит незаконная торговля спиртным.

Чеченцы, не особо церемонясь, вытаскивают из киосков и ларьков продавцов, разговаривают с ними о проблеме и приносят с рынка несколько бутылок дешевой водки.

Белое стекло поллитровок, к великой радости Рэгса, по чьему прямому указу проходят такие мероприятия, блестит и сверкает на столе Рамзеса Безобразного. Результаты работы налицо. Дальнейшая судьба этой водки нам неизвестна. Со слов обоих командиров она уничтожается. Никто и никогда не видел пьяными ни Рэгса, ни Рамзеса.

Футбольная команда Чечни «Терек», за редким исключением, сплошь состоящая из русских, сегодня выиграла кубок России по футболу. Полдня по Грозному шатается национальная чеченская гордость, проявляясь беспорядочной стрельбой, горскими песнями, танцем лезгинкой и употреблением горячительных напитков. Радуются все, кому не лень. Даже мы, в своей тоске по родине, неравнодушны к удаче приютившей нас земли.

Во Владикавказе взрывом пущен под откос пассажирский поезд. Погибших нет.

В Заводском районе Грозного в ходе удачной операции уничтожен эмир города со своей бандой.

30 мая 2004 года. Воскресенье

Вчера по прихоти Тайда весь личный состав остался ночевать в отделе. На сегодняшний день назначен запуск первого паровоза Москва — Грозный.

В 04.00 я выхожу на пост, где должно стоять все подразделение участковых в количестве двадцати человек. Во дворе никого. Только плешивый рыжий пес семенит кривыми лапами от фонарного столба к воротам. Это — Коржик — гнусное и отвратительное создание, рожденное собакой, но на деле являющееся крысой. Мерзкий Коржик питает любовь ко всем трупам, свозимым с района в отдел. Он одинаково и с трудолюбием отгрызает им уши и носы. За это и за вечную грязность я не переношу его на дух и при первом же удобном случае стараюсь пнуть или кинуть в Коржика камнем. Сейчас, увидев меня, гадкий пес бросается наутек в черные тени двора.

Около получаса, пока не становится скучно, я стою один, а затем иду искать остальных. Из двух десятков нахожу лишь восемь человек, из которых только трое выходят на пост.

В 06.00 Тайд лично строит отдел.

Сонное утро вздыхает и мучается в заре пылающего восхода. Первые трели проснувшихся птиц падают в тишину первых лучей солнца. Лязг железа и топот человеческих ног неторопливо плывет по легкому, прозрачному воздуху. Мы садимся в машины, путаемся перед воротами, сонно зеваем и проклинаем тот самый поезд-паровоз, Тайда, ж/д вокзал и цепляющийся за каждую былинку автомат.

Отправление поезда запланировано ближе к обеду. За сотни метров от вокзала нами затыкают все мыслимые и немыслимые дыры в обороне, перекрываются все пути, закрываются все дороги и тропы.

Где-то в лесу, на одной из полевых дорог, идущей в стороне от вокзала, мы сбиваемся в кучку и, перебрав все темы разговоров, пересказав все анекдоты, перетрепав все худые стороны своей жизни, к обеду начинаем рассуждать о героических наших предках: Александре Матросове, Гастелло, Стаханове…

В сплошной пыльной духоте к нам несутся далекие отголоски царящего на вокзале хаоса. Обрывки какой-то демонической музыки скачут оттуда из-за зеленой стены поникших деревьев, чьи-то нечеловеческие вопли мечутся там над линией железнодорожного полотна, тонкие, редкие автоматные очереди стегают густой, пропахший копотью воздух. И вот злодейский бес этой какофонии наконец несет нам еще совсем слабый, едва различимый стук колес. Через минуту он, заглушая оставшийся на вокзале хор, с грохотом проносится где-то впереди. Нашим пыткам приходит конец.

После обеда я ложусь спать и просыпаюсь только к вечернему разводу. Во сне, начитавшийся вчера книги «Волоколамское шоссе» о Великой Отечественной войне, гранатами я подбиваю два немецких танка.

За пять минут до развода торопливо составляю справку о проделанной за день работе. Список, как и всегда, получается внушительным, но в нем все же чего-то не хватает. Чего же именно?.. Точно! Подвига! Немного помявшись, для смеха вписываю: «Уничтожено два немецких танка».

Тамерлан собирает наши справки и, визуально сравнив их между собой, трясет перед остальными моей: