Сталин Экономическая революция - Д. Верхотуров

1918 года Совнарком принял декрет о национализации всей металлической промышленности: всех металлургических, металлических и машиностроительных заводов.[6] Но это — только черная металлургия. Цветная еще оставалась в частных руках. Но 11 мая настал и ее черед. Правда, тут Совнарком поступил гораздо разборчивей. Поскольку основная часть предприятий, выплавляющих цветные металлы, была лишь маленькими фабриками, то были национализированы самые крупные заводы. В их число вошли: Спасский медеплавильный завод на Южном Урале, все предприятия «Риддеровского общества», которое занималось разработкой медных рудников, свинцово-цинковые заводы Общества Киргизской горнопромышленности. А также, в добавление к ним, угольные шахты в Экибастузе, в Анжеро-Судженске и Воскресенская железная дорога, соединявшая Россию и Среднюю Азию. Весь декрет о национализации уместился на половинке писчего листа.

Цветные металлы нужны для производства боеприпасов. Национализированы были как раз те предприятия, которые давали львиную долю меди, свинца и цинка, вместе с топливной базой и железной дорогой.

Но до самой главной гордости — до декрета о национализации всех обществ с капиталом свыше 1 млн рублей было еще далеко. Собственно говоря, Советская власть брала только то, что представляло первостепенный интерес и неотложную необходимость. Все остальные предприятия, особенно мелкие и кустарные, ей были пока не нужны.

Ко всеобщей национализации подтолкнули обстоятельства, о которых советские историки вспоминать очень не любили. Слишком уж щекотливыми были те обстоятельства. Однако же в книге Д. А. Коваленко «Оборонная промышленность Советской России в 1918–1920 годах» есть описание этой почти детективной истории.

Немцы, после заключения Брестского мира, собирались договориться и об условиях экономической деятельности немецких предпринимателей на территории РСФСР. Речь шла, главным образом, о судьбе немецкого капитала, который играл очень заметную роль в русской промышленности. Конфискации затронули его в очень большой степени. Немецкое правительство последовательно защищало интересы своих подданных.

Ленинцы, очевидно, подумали, что немцы собираются предъявить какие-то требования о возмещении, сверх военной контрибуции, и постарались подготовиться, чтобы вчинить, в случае выдвижения претензий, так сказать, встречный иск. 11 мая 1918 года ВСНХ разослал письмо во все Советы с требованием составить сведения об убытках, причиненных войной. Работа эта была выполнена в грубом приближении, но, вероятнее всего, и вовсе не понадобилась.

Скоро выяснилось, что немцев интересовали совсем другие вопросы.

15 мая 1918 года германо-советская комиссия собралась в Москве, где стороны подтвердили свои позиции, а советская сторона выдвинула условия иностранной экономической деятельности: признание Советской власти и национализации, заключение концессионного договора. Немцы согласились на эти условия.

Дальше переговоры проходили в Берлине. Советскую делегацию возглавлял посол в Берлине Александр Иоффе, и в нее входили: Леонид Красин, Григорий Сокольников, Роберт Менжинский, Юрий Ларин, Николай Бухарин и Яков Ганецкий. В делегацию входили товарищи, надежность которых была под сомнением, но перед выездом Ленин дал инструкции своим ближайшим поверенным в тайных делах Красину и Ганецкому зорко следить за Лариным и Сокольниковым, чтобы те не сорвали переговоров и чего-нибудь не выболтали.

Пока Красин, Сокольников и Ларин занимались хозяйственными вопросами, остальные занялись подготовкой революции в Германии. Бухарин занялся пропагандой, а Менжинский и Ганецкий — устройством темных дел, нужных для дела революции.

На берлинских переговорах главным камнем преткновения стала национализация промышленности. После долгих уговоров, которые растянулись на две недели, немцы согласились с фактом уже проведенной национализации и согласились принять возмещение только части немецкого капитала, в размере 3 млрд рублей, но выставили условие, что с 1 июля 1918 года любой национализированный завод, принадлежащий немецким капиталистам, должен был возмещен наличными деньгами в полном объеме.

Ленин, очевидно, дал Иоффе установку отстаивать национализацию всеми доступными средствами. Но немцы не желали делать дальнейших уступок и, по сути, предъявили ультиматум. Страшно раздосадованный, Ленин дает указания спешно подготовить и провести национализацию всех самых крупных заводов. 18 июня Президиум ВСНХ выносит постановление о немедленной национализации обществ Сормовского, Коломенского и Белорецкого заводов. 20 июня выходит декрет Совнаркома о национализации нефтяной промышленности. Но дальше дело пока не идет. Ленин надеется, что немцев удастся уговорить.

Переговоры тем временем продолжаются, и попытки уговорить немцев сделать еще одну уступку терпят крах. 24 июня Красин телеграфирует Ленину:

«По ходу переговоров выяснилась безусловная необходимость официального опубликования не позднее 29 июня сего года вышедшего декрета… Просим убедительно в точности и не пропуская срока исполнить эту просьбу. Дело в том, что немцы на все национализируемое после 20 июня потребуют предварительной уплаты наличностью всей стоимости немецкого участия в данном предприятии, что сделает для нас национализацию практически, может быть, неосуществимой…».

Теперь уже вопрос поставлен ребром, и нужно или хватать, что попадется в руки, и согласиться с тем, что значительная часть промышленности выйдет из-под контроля большевиков или национализировать ее будет нельзя — немцы не позволят. 27 июня Ленин требует от работников ВСНХ срочно, в течение суток, составить список национализируемых предприятий, не обращая внимание на неточности и ошибки. Работа архисрочная, и Ленин каждые два часа звонит и справляется о ходе работ. Работники аппарата ВСНХ перевернули все старые справочники, но список составили. Поздно вечером 28 июня эта работа была завершена, и в час ночи секретарь ВСНХ А. В. Шотман едет в редакцию «Известий», где приказывает принять декрет в набор. Когда работники типографии ему отказали, Шотман позвонил в Кремль, в столь поздний час дозвонился до Ленина. Ленин лично приказал рассыпать верстку полосы и срочно поставить в полосу декрет. Утром 29 июня «Известия» вышли уже с текстом декрета о национализации всех крупных предприятий во всех отраслях промышленности. Под его действие подпало 35 % всей промышленности республики.

На следующий день, когда газета была прочитана немецкой стороной, переговоры были остановлены. Договариваться стало не о чем. После такого грабежа немцы не хотели и слышать о признании Советской республики.

Эпопея с национализацией принесла Советской власти в то время больше вреда, чем пользы. Вопрос о признании и дипломатических отношениях отодвинулся в далекое и туманное будущее. Реальностью же стало существование в кольце враждебно настроенных государств. Бывшие союзники: Великобритания, Франция, Япония и США, придерживались своих взглядов на Ленина и его власть. В их глазах он был человеком, заключившим сепаратный мир с врагом. История, приключившаяся с немцами, с одной стороны, их порадовала, а с другой укрепила во мнении, что с Лениным ни о чем договариваться нельзя.

Сам Ленин же думал по-другому. Чего хотел, он добился.

Теперь в его руках мощный промышленный комплекс, который позволит вооружить сильную и многочисленную Красную Армию. А с ее помощью в Европе можно произвести революцию. Так что никакого ущерба от международного скандала для дела революции нет и не предвидится.

Из-за больших политических событий начала 1918 года дело подчинения автономных хозяйственных органов было ненадолго отложено. За это время атмосфера в обществе переменилась, и ранее независимые хозяйственники почувствовали себя неуверенно. А с другой стороны, 18 марта 1918 года электроотдел ВСНХ и комитет хозяйственной политики ВСНХ утвердили программу электростроительства. Это, вроде бы, давало понять, что Советская власть намеревается развиваться. Многие промышленники сочли, что выгоднее присоединиться к ней и получить право на часть прибылей.

В конце марта 1918 года члены финансовой группы «Стахеев» предложили организовать акционерное общество, в которое 200 миллионов рублей внесет Советское правительство, 200 миллионов — частные капиталисты, а 100 миллионов — американский капитал. 23 марта в ВСНХ рассмотрели это предложение и потребовали 100 %-го контроля над акциями. Группой было дано предварительное согласие, и начались переговоры об условиях участия капиталистов.

27 марта 1918 года Центральный Совет ФЗК принял решение о вхождении в совнархоз Северного района на правах секции контроля над промышленными предприятиями [12. С. 41].

В начале апреля директор-распорядитель заводов «Сормово-Коломна» Алексей Мещерский обратился в ВСНХ с предложением создать общегосударственный машиностроительный трест, в котором объединятся коломенские, сормовские, кулебакские и белорецкие заводы, пока находящиеся в частном владении, восемь национализированных заводов: Брянский, Юзофский, общества «Шодуар» в Новороссийске, завод «Руссо-Балт», Харьковский паровозостроительный и Выксунский заводы. А впоследствии к ним должны были присоединиться заводы Гантке, Гартмана, Вестингауза и Южно-Уральский вагоностроительный. Но это предложение было сразу отклонено, потому как в ВСНХ знали, что Мещерский планирует передать 20 % акций треста немецким капиталистам.