Только для чёрных - Илья Рясной

- А теперь слово известному оппозиционному политику и политологу Туплянку Весомому, - объявила телеведущая в глубине телевизора.

Полноватый, рыхлый молодой чернокожий прохвост с капризным изгибом губ и злыми диковатыми глазами напористо выдал:

- Несомненно, нам надлежит сдаться землянам – это даже не подлежит обсуждению. Но сдаться на наших условиях – строго, сурово, тем самым унизив оккупанта, заставив его краснеть! Вот предварительный список наших условий.

Он прошуршал какими-то бумажками.

- Оккупанты должны нам построить: электростанций тепловых – четыре штуки. Больниц – девятьсот тридцать восемь. Жилых зданий – одиннадцать тысяч девятьсот. Ледовый стадион в Юдостане. Ну а также отремонтировать офис нашей партии, как наиболее конструктивной.

- Но… - заблеяла ведущая, унесённая этим бурным словесным напором в зыбкие пески растерянности и неуверенности.

- И никаких но! Оккупант – это не только права, но и обязанности! И пусть Земля помнит об этом. А забудет – так мы напомним!

Полный праведного возмущения, я воскликнул:

- Это вообще переходит все границы! Завтра же выражу протест руководству Республики!

- Зачем? – Абдулкарим сладко зевнул. – Президент, госструктуры и так знают, что воевать с ними никто не будет, и от комментариев воздерживаются. А протестовать против жёлтой прессы – это окончательно уронить лицо.

- Ладно, - я прикрыл глаза, сделал несколько вдохов и выдохов, возвращая себе железное самообладание. – Бог с ними. Что нам делать дальше?

- Мы буксуем, уважаемый Александр, - вздохнул Абдулкарим. – А Тим томится в узилище у несправедливых правителей.

- Вариантов у нас всё меньше, - произнёс я. – Договориться с властями практически невозможно.

- И что остаётся?

- Раз обычные планы кончились, будем строить планы коварные, - усмехнулся я и включил глушилку, нейтрализующую прослушивающие устройства.

И мы стали строить коварные планы. Самый главный я выразил коротким ёмким словом:

- Побег!

- Ой, - Абдулкарим подёргал себя за бороду. – Ты же знаешь, там зона недоступности.

Действительно, тюрьма находилась в зоне недоступности для эфирных проникателей нашего корабля, то есть телепортироваться туда и телепортировать что-то оттуда мы не могли. Значит, придётся взламывать тюрьму, выводить пленного в точку эвакуации. А это целая спецоперация.

- И мы, два добропорядочных дипломата, пойдём рушить тюрьму? – выжидательно, и, как мне показалось, с затаённой надеждой посмотрел на меня Абдулкарим.

- Можем дождаться силовой спецгруппы, они все сделают тактично и тихо.

- Ой, - возопил Абдулкарим. – И что дальше, ты подумал?

- Нас попросят с этой планеты.

- И где тогда будут наши контракты по водорослям? Где, я тебя спрашиваю, почтенный Александр?!

Без поставок водорослей придётся туго нашим производителям сверхтонких псевдоинтеллектуальных структур. На дне местных океанов водились водоросли-кирпичи – это сложное креймоорганическое соединение, включающее в себя вкрапления редких металлов, совершенно уникальное, использовавшееся в биопроцессорах нового поколения. Учитывая, что мы охотно обменивали товары и даже технологии на эти самые водоросли, Республика создала целую отрасль по их сбору и разведению. И вот теперь всё это из-за дурацкой ситуации и сумасшедшего судьи зависло на волоске.

- Можно свалить побег на третьи силы, - предложил я. - Когда Тим окажется на звездолёте, мы официально объявляем, что мы от него отказываемся и не имеем к его подвигам никакого отношения.

- Уже не получится. Вон, посмотри! – Абдулкарим подошёл к окну и кивнул на улицу. - Их с каждым днём все больше. Ситуация раздувается. И усугубляется.

Рядом с расписанной граффити стеной напротив отеля теперь каждый день толкались демонстранты. Они заводили громкую земную музыку, трясли транспарантами в поддержку Тима. И обещали, что не успокоятся, пока не освободят кумира.

- Ситуация переходит в сферу серьёзной политики, да ещё замешаны межрасовые проблемы, - посетовал горько Абдулкарим. - И нам не удастся скормить клюкву о побеге, организованном третьими силами, местному населению, даже если и политики на всё закроют глаза.

- Похоже на то. Но нам всё равно придётся идти на силовые шаги. И если надо, то отказаться от этих твоих водорослей.

- Но…

- Жизнь соотечественника священна.

- Я всё понимаю. Ох, Тим, водорослей я тебе не прощу! – сжал кулаки Абдулкарим. - И каковы твои окончательные предложения и планы, почтенный Александр?

У меня в голове засели слова Генерального прокурора о том, что нужно искать разрешение проблемы, расширяя круг общения и ища помощников. Что-то ведь он имел в виду. Он не производил впечатления пустопорожнего трепача.

- Будем искать выход в рамках правового поля, - сказал я. - Будем больше общаться с людьми.

- И что?

- И что-нибудь найдём, - я поднялся со стула. – Ты смотри свой телевизор. А я пойду, немножко проветрюсь.

- Далеко?

- Потолкаюсь среди протестующих. Попытаюсь понять, чем народ дышит.

- Ты хочешь, чтобы нам поставили в вину разжигание массовых беспорядков? – нервно хихикнул напарник.

- Я просто послушаю.

Спустившись на лифте, я прошёл через холл, обогнул ресторан и привычно устремился к чёрному ходу. Администрация выдала нам ключ от него, учитывая специфику нашего положения и толпы ненормальных, осаждающих отель.

Узкая лестница, тускло освещённая лампами дневного света, привела меня к массивной металлической двери. Задержавшись здесь немного, я отдал приказ пластформеру наночастиц, и моя одежда приобрела вид затрапезного костюма, в котором меня трудно отличить от бесчисленных обитателей белых трущоб.

Я провернул ключ в скрипучем замке и с усилием открыл тяжёлую дверь. И оказался на замусоренной неуютной улочке, мощённой брусчаткой, с серыми стенами мрачных жилых домов, тумбами брандспойтов и затейливыми канализационными решётками.

Здесь не было никого, кроме белого бомжа, уютно устроившегося рядом с мусорным баком, и нескольких драных котов, увлечённо копавшихся в пищевых отходах.

Я нырнул в переулок и вскоре вышел на площадь перед нашим отелем.

Там, прислонившись к чахлому дереву, стоял одетый в обноски бородатый бродяга с магнитолой на плече. Завидев меня, он расплылся в пьяной улыбке и рассыпался в комплиментах сомнительного свойства:

- Чувак! Братан! Ты белый, я белый, и уже по одной этой причине мы изгои и отбросы! Этим чёрным чистоплюям никогда не понять, каково это быть презренным «снежком». Поэтому раздели со мной эту дозу колючки.

Он вытащил пакетик с жевательной колючкой и попытался всучить его мне.

- Спасибо, - искренне поблагодарил я, оценив благородство поступка, когда расстаются с самым дорогим. – Но сегодня не надо.

- Ну и ладно. Я тебя понимаю. Белый всегда поймёт белого! Долой колючку! Мы будем слушать вызывающий, бескультурный пошлый шансон в противовес их скучному высокодуховному рэпу!

Он кивнул в сторону толпы, изображавшей движения вроде старинного твиста возле граффити под мелодичные звуки итальянской музыки. Почему-то именно итальянские песни и мелодии вызывали наиболее оголтелую неприязнь музыкальных критиков и иных чернокожих респектабельных любителей музыки. Над толпой стоял дым жжёной колючки. Настроение у собравшихся было приподнятое, и они дружно скандировали:

- Тим мы с тобой! Тим, мы с тобой!

Над толпой реяли плакаты. «Лучше ласковая оккупация, чем расовая сегрегация». «Земля придёт, всех в чувство приведёт». «Мама, я космодесантника люблю!» - этот транспарант с многочисленными следами губной помады.

- Вот это по-нашему! – вскинул бродяга вверх сжатый кулак. – Шансон, колючка и ласковые девки! Революция называется!

- А это не зайдёт слишком далеко? – спросил я.

- Это зайдёт ещё дальше, чем мы можем представить. Свободу землянину Тиму! - заорал он и, демонстрируя высшую степень доверия, ткнул меня локтём в бок.

- Свободу Тиму, - вяло поддакнул я.

- Вот так-то, - одобрительно кивнул бродяга. - Вижу ты не местный, чувак!

- Ну, как-то так.

- У меня есть отличная ночлежка на примете. Для моих друзей бесплатно. Там нам дадут суп и немного колючки. Потому что поддерживают наш единый порыв. Пошли?

- Да у меня есть, где переночевать, - смутился я.

- И где же?

- Я тут живу, - показал я на фешенебельный отель, потом кивнул на прощание и направился к входу, под изумлённый взгляд бродяги.

- Хитрый ренегат! - наконец крикнул он мне вслед.

Пока я шёл пару сотен метров до дверей отеля, то постепенно трансформировал костюм во что-то боле-менее приличное.

Швейцар на входе поклонился, пропуская меня. А у лифта ко мне подскочил строгий офицер в тщательно выглаженной военной форме.

- Посол, вам правительственный пакет, - сообщил он, меряя меня подозрительным взором.

- Ну, так давайте, - откликнулся я.