Три чашки чая - Грег Мортенсон

МЛАДШАЯ СЕСТРА КРИСТА РОДИЛАСЬ, КОГДА ГРЕГУ БЫЛО ДВЕНАДЦАТЬ. ОНА БЫЛА МАЛЕНЬКОЙ И ХРУПКОЙ ДЕВОЧКОЙ И ОТЛИЧАЛАСЬ ОТ ОСТАЛЬНЫХ МОРТЕНСОНОВ.

Подрастающий Грег стал для сестры надежной опорой и защитником. Он набрасывался на любого, кто обижал малышку. «Криста была самой славной из нас, — вспоминает он. — Она спокойно воспринимала свое несчастье. Одеться утром было для нее непосильной задачей, поэтому она с вечера раскладывала вещи, чтобы перед школой потратить на одевание меньше времени. Она была очень чуткой к окружающим».

ПОДРАСТАЮЩИЙ ГРЕГ СТАЛ ДЛЯ СЕСТРЫ НАДЕЖНОЙ ОПОРОЙ И ЗАЩИТНИКОМ.

Мортенсон с нежностью говорит: «В некотором роде она была похожа на отца. Они оба умели слушать».

Демпси действительно умел слушать — особенно молодых честолюбивых африканцев из Моши. Они мечтали продвинуться и преуспеть, но постколониальная Танзания, которая и сейчас остается одной из самых бедных стран мира, мало что могла им предложить, кроме рутинной работы в сельском хозяйстве. Когда больница была достроена и начала работать, Демпси настоял на том, чтобы основной ее задачей стало обучение местных студентов, а не просто медицинское обслуживание детей экспатриантов и отпрысков богатой восточноафриканской элиты. И ему удалось отстоять свое мнение, несмотря на противодействие других членов совета Христианского медицинского центра.

Когда Грегу исполнилось четырнадцать лет, больница на 640 коек была окончательно достроена. На ее торжественном открытии выступал президент Танзании Джулиус Ньерере. Отец Грега закупил море местного бананового пива помбе и срезал все кусты во дворе, чтобы разместить пятьсот гостей, которых он пригласил на барбекю[16] в честь успешного завершения проекта. В традиционном черном танзанийском наряде он поднялся на сцену под перечным деревом и произнес речь перед людьми, которых так любил.

За четырнадцать лет, проведенных в Африке, он отяжелел, но все еще сохранял спортивную осанку. Хотя теперь его уже не считали спортсменом, но, по мнению сына, он выглядел великолепно. В начале выступления он поблагодарил своего танзанийского партнера, Джона Моши, который внес в успех этого проекта вклад не меньший, чем сам Демпси. «Я хочу предсказать будущее, — сказал Демпси на суахили. В тот момент он выглядел абсолютно умиротворенным и счастливым. Отец Грега никогда не стеснялся выступать публично. — Через десять лет руководителями всех отделений Христианского медицинского центра Килиманджаро будут танзанийцы. Это ваша страна. Это ваша больница».

«Я почти физически ощущал гордость этих африканцев, — вспоминает Мортенсон. — Экспатрианты хотели сказать: „Посмотрите, что мы сделали для вас“. А отец сказал: „Посмотрите, что вы сделали для себя — и что еще сделаете!“

ОНИ ХОТЕЛИ СКАЗАТЬ: „ПОСМОТРИТЕ, ЧТО МЫ СДЕЛАЛИ ДЛЯ ВАС“. А ОТЕЦ СКАЗАЛ: „ПОСМОТРИТЕ, ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ ДЛЯ СЕБЯ — И ЧТО ЕЩЕ СДЕЛАЕТЕ!“

Отец оказался прав, — рассказывает Грег. — Его клиника работает и сегодня. Это главная учебная больница Танзании.

Через десять лет после ее постройки всеми отделениями стали заведовать африканцы. Тогда, на открытии больницы, я так гордился, что этот большой, плотный человек на трибуне — мой отец! Он научил меня тому, что можно добиться всего — нужно только верить в себя».

Когда школа и больница были достроены, Мортенсонам стало нечего делать в Танзании. Демпси предложили новую интересную работу — строить госпиталь для палестинских беженцев на Масличной горе[17] в Иерусалиме. Но они решили, что их детям пора вернуться в Америку.

«ОТЕЦ НАУЧИЛ МЕНЯ ТОМУ, ЧТО МОЖНО ДОБИТЬСЯ ВСЕГО — НУЖНО ТОЛЬКО ВЕРИТЬ В СЕБЯ».

Грег и девочки стремились в страну, которую все еще считали родиной, хотя были там всего раз пять и боялись ее. Грег прочел в семейной энциклопедии обо всех пятидесяти штатах Америки, пытаясь подготовиться к новой жизни. Четырнадцать лет родственники из Миннесоты писали о семейных праздниках, пропущенных Мортенсонами. Они присылали газетные вырезки. Грег хранил их в своей комнате и перечитывал по ночам. Так он пытался понять экзотическую для него культуру далекой родины.

Мортенсоны собрали свои книги, вещи и резные фигурки из черного дерева и переехали в Америку. Они поселились в старом четырехэтажном доме родителей Джерены в Сент-Поле,[18] а потом купили недорогой дом в пригороде Роузвилле. Грег отправился в местную школу и с радостью увидел там множество чернокожих учеников. Он сразу почувствовал себя в Моши. По школе быстро разнесся слух о том, что высокий неуклюжий подросток приехал из Африки.

Мортенсон довольно быстро приспособился к американской культуре. Он отлично успевал в школе, особенно по математике, музыке и физике. Конечно же, добился больших успехов в спорте — сыграли роль отцовские гены.

После того как семья перебралась в пригород, Грег стал играть в школьной футбольной команде. Он был защитником. Благодаря футболу в нем возникло особое чувство товарищества, объединившее его с другими учениками. Но в одном отношении он никак не мог привыкнуть к Америке. «Грег всегда был не в ладах со временем, — вспоминает мать. — Даже в детстве он всегда жил в том часовом поясе, в котором находится Танзания».

Работа Демпси и Джерены в Африке была интересной и увлекательной, но денег им она не принесла. После окончания Грегом школы они не смогли бы оплачивать его учебу в колледже. Поэтому Грег накануне выпускного вечера спросил у отца, что ему делать. «Я поступил в колледж только после армии, — сказал Демпси. — Ты можешь сделать то же самое». Грег посетил вербовочный пункт американской армии в Сент-Поле и заключил контракт на два года. «Это был очень странный поступок сразу после вьетнамских событий, — вспоминает Грег. — Ребята в моей школе были удивлены тем, что я решил служить в армии. Но у нас с родителями не было другого выхода».

ОПЛАЧИВАТЬ УЧЕБУ ГРЕГА В КОЛЛЕДЖЕ БЫЛО ДЛЯ ЕГО РОДИТЕЛЕЙ НЕМЫСЛИМО, ПОЭТОМУ ОН ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ШКОЛЫ ПОШЕЛ СЛУЖИТЬ В АРМИЮ.

Через четыре дня после выпускного вечера Мортенсон прибыл в тренировочный лагерь в Форт-Леонард-Вуд в штате Миссури. Там под крики сурового сержанта-инструктора Паркса ему приходилось вскакивать с постели в пять утра. Делать это Грегу не всегда удавалось быстро и четко, так, как требовал Паркс.

«Я решил, что не позволю этому парню запугать меня», — вспоминает Мортенсон. Однажды утром он встретил сержанта во всеоружии: полностью одетый, лежа на идеально заправленной койке. «Он грубо обругал меня за то, что я не спал, как положено, восемь часов, заставил сделать сорок отжиманий, а потом отправил в штаб, выдал мне нашивку и вернул обратно в казарму. „Это Мортенсон, ваш новый взводный, — сказал сержант. — Он здесь главный, так что делайте все, что он скажет“».

Грег был слишком мягким человеком, чтобы стать настоящим командиром. Но в армии он преуспел. Благодаря футболу был в отличной физической форме, так что армейские тренировки были для него не столь мучительны, как для других. Больше всего его угнетала моральная обстановка, сложившаяся в американской армии после Вьетнама. «Вступая в армейские ряды, я был очень наивным, — вспоминает Мортенсон, — но здесь меня быстро лишили иллюзий. Множество парней после Вьетнама стали наркоманами. Они умирали от передоза». Навсегда запомнилось зимнее утро, когда пришлось вытаскивать труп сержанта, которого избили и оставили умирать в канаве: солдаты узнали о том, что он был геем.

БОЛЬШЕ ВСЕГО ЕГО УГНЕТАЛА МОРАЛЬНАЯ ОБСТАНОВКА, СЛОЖИВШАЯСЯ В АМЕРИКАНСКОЙ АРМИИ ПОСЛЕ ВЬЕТНАМА.

Грег изучал артиллерию и тактику, а потом переключился на медицину. После начальной медицинской подготовки его в составе 33-й танковой дивизии отправили в Германию.

Мортенсон служил в Бамберге, рядом с восточногерманской границей. Здесь он обрел исключительно полезный навык, который пригодился ему в дальнейшей жизни: научился спать в любое время, когда выдается возможность. Он был образцовым солдатом. «Я никогда ни в кого не стрелял, — вспоминает Мортенсон, — но в армии служил до падения Берлинской стены. Поэтому большую часть времени мы проводили, глядя в прорезь прицелов на восточногерманских пограничников». Заступая в караул, он получал приказ убивать «коммунистических снайперов», если те будут стрелять в гражданских лиц, пытающихся перебежать на Запад. «Такое иногда случалось, но, слава богу, не в мое дежурство», — говорит Мортенсон.

Большинство белых солдат, с которыми он служил в Германии, выходные проводили одинаково: кадрили девушек, пьянствовали или стреляли по мишеням. Мортенсон вместе с черными солдатами предпочитал совершать военные перелеты — в Рим, Лондон или Амстердам. Впервые он путешествовал самостоятельно, и это ему очень нравилось. «В армии моими лучшими друзьями были черные, — вспоминает он. — В Миннесоте это выглядело бы странно, но на службе о расе не думаешь. В Германии я нашел настоящих друзей, и впервые после Танзании не чувствовал себя одиноким».