Русский Нострадамус. Легендарные пророчества и предсказания - Елена Шишкина

Немилость церкви. Обвинение в колдовстве

Это не два зверя собиралися,

Не два лютые сбегалися;

Это Правда с Кривдой сходилися,

Промежду собой они дрались-билися.

Правду Кривда одолеть хочет.

Правда Кривду переспорила.

Правда пошла на небеса,

А Кривда пошла у нас вся по земле.

Так в рукописи начинается история обвинения Тита в колдовстве, ереси и прочих «непотребных действах». В отступление от повествования нужно заметить, что биограф, составивший описание жизни Тита Нилова, был изрядно образованным человеком, ведь приведенные стихи являются частью «Голубиной книги», содержание которой сегодня известно только специалистам-славяноведам!

Далее следует такой текст: «И они покаялись от пользования Титовым искусством и отреклись от его благого участия. И сказали, что лучше умереть, чем от него хоть малую помощь принять». Данную фразу, видимо, следует понимать так: крестьяне не только перестали обращаться к Титу за помощью, но и приходящим больным «отсоветовали» пользоваться услугами знахаря. Во всяком случае, по этому поводу написано следующее: «Никакого здоровья из его рук не нать (не надо), ибо то суть бесова, богупротивная. Чего жаждете — крепости ли тела на земле али душевного вечного покоя?» И еще: «Кабы свят муж он был, не пристало бы ему по лесам шариться. Помолился бы, и все бы прошло».

Здесь следует снова отвлечься от рассказа о Тите Нилове, чтобы понять, почему же крестьяне стали вести себя таким образом. Колдовство не только в Европе «выжигалось каленым железом». В России середины XVII века обвинение в «ведьминых сговорах» каралось ничуть не меньше. Записи того времени повествуют о том, что «ведьм опускали в воду под лед, испытывали огнем (сжигали на кострах) и воздухом (через задний проход кузнечными мехами вдували воздух) и пр.». Обвинение в колдовстве было тяжким преступлением, и несчастный, «подпавший под эту статью», редко оставался «живым и целым».

Как же Тит оказался в компании ведьм и колдунов, ведь ничего злого он не делал, а только помогал людям? На этот счет есть следующие записи. Первая (как предыстория): «Любил Улиту один кузнец, и был он желанным зятем для ее отца. Свадьба Тита и Улиты не остудила его пылу, а, наоборот, распалила. Ходил тот кузнец к Улитину отцу и говорил, как можно Тита извести, — мол, и колдун он и бесов слуга. Титов тесть тому не потворствовал, бо его жена была в немочи, а окромя Тита никто ей не мог помочь. Но любы старосте были Кузнецовы слова, бо чаял он дочь в родимый дом вернуть». А вот и вторая запись: «А тут еще напасть случилась — волки пошли скот резать. Староста пришел к Титу с просьбой, чтоб прогнал зверей и не дал селянам помереть с голоду». Добрый человек доверчив, потому и не представить ему, что его благодеяния могут быть истолкованы во вред ему самому или кому бы то ни было. Так и наш знахарь — принял как руководство к действию просьбу старосты, не ожидая никакого подвоха. Почему именно к Титу, а не к охотникам или егерям обратились люди, тоже понятно. Как уже упоминалось, Тит, прошедший обучение у Велесовой жрицы, должен был знать тайные имена зверей и птиц (ключи), благодаря которым мог найти с ними общий язык. Отсюда вывод: Нилов был единственным, кто мог выйти против волчьей стаи, чем и воспользовались кузнец и Улитин отец. И он вышел против волков. В рукописи так описывается это событие: «И встал он (Тит) на колени в чистом поле и пропел древнюю песнь (видимо, заговор). И взвыли волки свою звериную тоску и ушли из тех мест. И тому свидетелем был причинный дьяк (судейский) Аким, кто указывал дале перед святой церковью, что Тит колдун». И еще есть запись, почему Нилов оказался обвиненным в колдовстве: «Улита с сыном собирала ягоды, а Тит — свои травы и коренья. И разошлись они в разные стороны. Услыхал Тит Улитин крик о помощи. Примчался и увидел, что на его жену и сына идет медведь. И сказал он зверю слово заветное, и медведь ушел». Чудно человек понимает случившееся. Улита после этого случая ушла с ребенком в родительский дом. Неужели женщина, прожившая несколько лет под одной крышей с Титом, вдруг поверила наветам со стороны? Может, и да. Но скорее всего она просто устала от безденежья.

Отступничество самого дорогого человека Тит пережил с большим трудом. Жить ему больше не хотелось, и он не стал защищаться от обвинений. «Колдовал ли ты?» — спрашивал его дьяк. «Колдовал», — говорил Тит. «С бесами сношался?» — спрашивал дьяк. «Сношался», — говорил Тит. Зачем же он возводил на себя такую опасную напраслину? Я думаю, что разрыв с Улитой стал для него самым большим несчастьем, но тем не менее он не хотел верить в предательство любимой и мечтал о смерти, дабы не получить подтверждения тому, что она поверила в его «сатанинскую» деятельность. Но казни он все-таки не дождался. В разбирательство вмешалась Марфа Соковнина (сестра знаменитой боярыни Морозовой и родственница царя Алексея по его жене Марии Милославской). «Младая боярышня выслушала дьяка и долго смеялась. И сказала так: коли такие его дела негодными были, что ж вы, псы, только сейчас это поняли. А ведь многие из вас живы по сю пору только ему благодаря, нет ли?» Почему Марфа Соковнина вмешалась в суд над простым крестьянином, можно легко догадаться. Очевидно, и ей Тит когда-то помог. Конечно, заступничество такой сановной особы напугало и деревенского священника, и крестьян. Знахарь был оправдан и «отпущен с миром».

Но Улита все-таки не вернулась к мужу. «Стороной обходила его, будто бы он был зачумленный». Не позволяла она и сыну общаться с Титом, «чтобы колдуном мальца не сделал». Можно представить, каково жилось Титу в деревне, где он стал парией. Видимо, поэтому «все чаще он уходил в лес, иной раз неделями дома не появлялся». Однако больные снова стали приходить в его «госпиталь-избу». И может быть, мало-помалу утихли бы слухи и примирился бы Тит с односельчанами, если бы не кузнец, который «не давал ему проходу, задирал и обижал сильно». Почему он после ухода Улиты не оставил в покое знахаря, тоже понятно: в те времена разводов не существовало. Церковь имела право на «развенчание», но только в исключительных случаях: бездетность одного из супругов, принятие другой веры. Но, как правило, такие процессы проводились только для знатных людей. Кузнец же хотел не только разлучить Ниловых, но и жениться на Улите. Поэтому ему было нужно физически уничтожить Тита, ведь только в случае его смерти он мог достичь желанной цели. Обозленный неудачной попыткой с обвинением в колдовстве, он стал изобретать другие способы ликвидации знахаря. Вот что по этому поводу написано: «Задумал тот кузнец совсем злое дело. Решил он уморить кого-нибудь, чтобы обвинить в том Тита». Возникает вопрос: каким образом он мог это осуществить? В рукописи об этом ничего не сказано, но можно предположить, что кузнец стал действовать через пациентов Тита, например, мог подсыпать яд в лекарственные сборы, которые готовил знахарь, или, убив кого-нибудь, подбросить на место преступления принадлежащую Нилову вещь. Но судьба подарила ему возможность избавиться от соперника, не обагрив руки кровью: умерла мать Улиты. «Долго баба мучилась от болей, пока Господь не избавил ее и не упокоил ее душу», — пишет биограф. По всей видимости, кузнец воспользовался этим случаем, потому что «поднял новую смуту против Тита и говорил, что Улитина мать умерла от яду, который был в лекарстве, данном ей знахарем. И все поверили. Тит же в то время жил в лесу и не ведал, что случилось».