Камень, жнец и мандрагора (СИ) - Наталья Юрьевна Кириллова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В связи с грядущим отбытием большинства горожан на праздник город Пепельного гранита закрывался для посещения чужеземцев и здешний рынок, несмотря на ранний час, гудел растревоженным осиным ульем, прекращая торговлю. Кто-то собирал и укладывал товар, кто-то ещё пытался под шумок распродать остатки, хотя всех посторонних к вечеру из города выпроводят в любом случае, ворота запрут и защитный контур активируют. Разумеется, внутри останутся и охрана, и те, кто по разным причинам праздник посетить не сможет, детей включая, и один из старейшин рода — начальство какое-никакое, а быть должно.
Я догадывалась, почему Алессандро торопился прибыть на мою малую родину пораньше. Запертые ворота и даже контур вряд ли серьёзная помеха для перемещения по стежкам, однако появление в закрытом полупустом городе двух незнакомых лиц выглядело подозрительно. Да и моя семья могла уже улететь на праздник, особенно зная мамину нелюбовью к опозданиям куда-либо.
— Дом, милый дом, — пробормотала я, оглядывая гомонящие торговые ряды, пёстрые палатки, заметно оскудевшие прилавки и снующих между ними посетителей рынка.
Вокруг поднималось кольцо высоких зданий с плоскими крышами, круглыми окнами и балконами с низкими перилами. Безбрежное голубое небо нет-нет да пересекали стремительные крылатые тени городской стражи.
— И давно ты здесь не была? — спросил Алессандро, поравнявшись со мной.
— Почти пять лет.
— Немалый срок.
— Сбежать отсюда было непросто, — я повернулась и пошла прочь от торговой площади, углубилась в переплетение узких улиц.
— Не похоже, чтобы город настолько хорошо охранялся.
— Дело не в охране, а в факте бегства. Старейшины крайне неодобрительно относятся к попыткам улететь и больше сюда не возвращаться и ещё неодобрительнее — когда улетевший не торопится славить свой род за пределами городских стен и приносить ему пользу. Проще говоря, улететь-то можно, но о родине забывать нельзя, как и регулярно перечислять ей… небольшие взносы.
— То есть платить налоги родовому городу, живя и работая при том совершенно в другом месте, возможно даже, в другой стране?
— Примерно. Как тебе объяснить… можно улететь куда-то на заработки, но заниматься надо лишь теми ремеслами, которыми испокон веков занимается наш народ… продавать то, что производит твой город и шахты… заключать договора от его имени и с его разрешения… сотрудничать с другими родами… и так далее. Нельзя упорхнуть в большой город и работать там курьером — по местным меркам это возмутительно, унизительно и вообще большой позор. А если ты девушка, то вовсе не должна покидать родовых стен. Заниматься чем-то вне дома можно, но только в своём городе и желательно после замужества оставить эту деятельность и посвятить всё своё время и внимание супругу и детям.
— Незаконный укоп мандрагоры не одобрили бы и тут.
— Законный тоже. И зачастую замужество означает переезд к супругу в другой родовой город.
А я не хотела менять одну клетку на другую и вообще мечтала жить, как сама сочту нужным.
И в результате вернулась в эту клетку. Не бесплатно, конечно, но ощущения всё равно мерзкие, как бывало, когда сознательно, с полным пониманием ситуации лезешь в насквозь сомнительную, очевидно провальную авантюру. Хотя о чём это я? Провальная авантюра это и есть.
Наш семейный дом располагался в стороне от рынка, на тихой улочке, узкой и извилистой, подобно большинству городских улиц. В черте города горгульи предпочитали летать, пешком ходили только на маленькие расстояния, а гуляли по крышам да на зелёных площадках, специально отведённых для отдыха и оздоровительных занятий спортом. Не было у нас ни широких проспектов, ни наземных садов при домах, ни общественного транспорта. Зато полно площадок разной высоты для посадки и палисадники разбивались на крышах, превращая верхушки зданий в пышные изумрудные шапки и пестреющие всеми оттенками цветочные короны.
Наш дом не изменился — всё та же стрела цвета речного песка, не отличающаяся от соседних зданий, всё та же зелень на крыше и кружевные занавески на окнах. Поднявшись на высокое — куда выше, чем в традиционных человеческих домах, — крыльцо, я помедлила, не решаясь вот так сразу тронуть бронзовый дверной молоток в виде раскинувшего крылья дракона.
Глубоко вдохнула.
Выдохнула.
Я взрослая девочка, совершеннолетняя даже по меркам моего народа, и удержать меня здесь они не смогут.
Больше не смогут.
— Всё в порядке? — каплю обеспокоенно уточнил замерший рядом Алессандро.
— В полном, — я ухватилась за драконий хвост.
Дверь открыли не сразу, зато я успела ещё раз-другой вдохнуть и выдохнуть, собраться с мыслями и, когда створка распахнулась, улыбнуться максимально дружелюбно, с должным восторгом по поводу воссоединения семьи.
— Ма, здравствуй! — воскликнула я и застывшая по другую сторону порога мама вздрогнула, глядя на меня с растерянным недоумением. — Я вернулась!
Мама моргнула и появившееся было в светлых глазах выражение искреннего непонимания сменилось настороженным недоверием. И даже хуже — судя по маминому лицу, она только что узрела не родную и живую дочь во плоти, а поднятого мертвяка и теперь испытывала острое желание поскорее захлопнуть перед носом нежданного визитёра дверь, забаррикадировать её и вызвать городскую стражу.
— Мама? — признаться, растерялась и я.
Не настолько же долго я отсутствовала, чтобы родная мать забыла, как выглядит её старшая дочь?
— Халциона? — выдавила родительница. — Ты вернулась?
— Да, — подтвердила я.
— А-а… — мамин мятущийся взгляд суетливо пробежался по мне, явно не оценив по достоинству ни костюм, ни берет. — Ты вернулась…
— Да, — повторила я.
— И не предупредила…
— Хотела сделать подарок к празднику.
— Да, я вижу, — родительский взор отчего-то задержался на моём животе. — Ты беременна?
— Что?! — опешила я.
— Пять лет назад ты улетела тайком, никого не спросив и ни с кем не попрощавшись, пропадала все эти годы невесть
